За кулисами Мюнхенского сговора. Кто привел войну в СССР? - Арсен Мартиросян

Вполне уместно задать вопрос: а к чему вся эта история? Какое отношение она имеет к главной теме нашего разведывательно-исторического расследования? Непосредственное. Потому как дает более глубокое представление о человеке и геополитике, который и был одним из подлинных авторов идеи о геополитическом альянсе Германии и России, в том числе и при участии Японии. Более того, о человеке и геополитике, который имел отношение если и не в прямом смысле к взращиванию нацизма в Германии, то по меньшей мере, к формированию основ внешнеполитической доктрины нацистов. Его близость к германскому императору, почтительное отношение к институту монархии, вообще к автократическому принципу жестко централизованной (диктаторской) власти закономерно привели его в орбиту «Германенордена» и «Общества Туле», а затем и к сотрудничеству с той же нацистской партией. Хаусхоферу импонировали планы Гитлера по созданию нового германского рейха.

Еще большую корреляцию между той давней раннесредневековой историей и прижизненными взглядами Карла Хаусхофера можно увидеть в его непреодолимой тяге и чрезвычайно почтительном отношении к Востоку, в страстной увлеченности оккультизмом и мистикой Востока, в посвященности во многие мистические учения Востока. Особо глубокое отражение все это нашло в его геополитических концепциях. Хаусхофер считал, что глубинное сочетание европейского продолжения Евразии, под которым он подразумевал Германию, с самой Евразией, то есть с Россией, и со столь полюбившейся ему Японией, оформленное на высшем геополитическом уровне как континентальный блок Германии — России — Японии, — и есть та самая европейско-евразийская антибританская конструкция мироустройства! В такой конструкции, как он ее понимал, Германия, в случае установления в ней сильной централизованной власти, может занять подобающее ей, равное с Великобританией положение. Отсюда и его знаменитый «Ostorientierung» — то есть ориентация на Восток как возможность расширения «жизненного пространства» (Лебенсраум) за счет открытости Востоку, что у нас то ли умышленно, то ли просто от незнания путают с возрожденным нацистами старым тевтонским девизом «Дранг-нах-Остен». У Хаусхофера предостаточно иных антироссийских грехов, чтобы еще и это приписывать ему. В его понимании «открытость Востоку» не подразумевала оккупацию славянских земель. Обычно эта путаница в своей основе имеет тот факт, что Хаусхофер одно время общался с Гитлером. Однако даже в процессе общения с будущим фюрером Третьего рейха Хаусхофер не прививал ему кровавой славянофобии, хотя и русофилом тоже не был. Хаусхофер был геополитиком-прагматиком, преследовавшим интересы Германии. Он однозначно подразумевал совместный российско-германский цивилизационный проект установления «Нового Евразийского Порядка», дабы в первую очередь переструктурировать континентальные пространства Европы и Азии. То есть пространство Евразии — на языке геополитики «Мирового Острова» — и освободить ее от массированного влияния так называемой «Морской Силы». То есть от массированного влияния Атлантического Центра Силы, возглавлявшегося в те времена ведущей морской державой мира — Великобританией. Гитлер же иначе все воспринял и сам сделал свой выбор, полностью все извратив, и, соответственно, закономерно пришел к краху.

Генеральным изъяном идеи Хаусхофера было и есть следующее обстоятельство. По сути дела, он подразумевал не столько даже прямое, сколько едва ли не преднамеренное конфронтационное противопоставление еще даже не зачатого (на момент появления у него этих взглядов) в своих фундаментальных основах «Нового Евразийского Порядка» уже давно сложившемуся Атлантическому Центру Силы с его гегемонистскими амбициями и претензиями на абсолютное мировое господство. Даже только на уровне мыслей столкновение этих двух концепций в мировой геополитике автоматически высекает искры глобального вооруженного столкновения, избежать которого в действительности просто нереально. Только две мировые войны ХХ в. — уже ярчайшее трагическое тому доказательство. А еще «холодная война», в том числе и ее отдельные «Горячие всполохи». И в этом смысле нет ничего удивительного в том основополагающем тезисе настоящей книги, который был указан еще в предисловии, — заговор Тухачевского, как ключевое звено трипаритетного военно-геополитического заговора по оси Берлин — Москва — Токио, изначально был обречен на провал так же, как и сам глобальный заговор, а весь мир — на Вторую мировую войну, которую последовательно готовила Великобритания. Потому. как отточенная лишь с точки зрения геополитики и потому завораживавшая своей актуальной новизной и масштабностью концепция Хаусхофера не была отшлифована сугубо в дипломатическом смысле. Подлинная дипломатия отличается не только ювелирно тщательной шлифовкой идей и их оформлением в соответствующие словесные формулы, но и прежде всего избирательным подходом к их сути, ибо не все элементы высказываемого годны для практического использования, а, как правило, лишь их крупицы. Не будучи отшлифована сугубо в дипломатическом смысле, концепция Хаусхофера изначально таила в себе серьезную угрозу как для Германии, так и для России (хотя бы и Советской). Ведь если заглянуть за кулисы знаменитой геополитической доктрины Хаусхофера — «континентального евразийского блока» — то увидим, почему она была смертельно опасна. В сущности-то, эта доктрина — обратная сторона стародавних страхов того же Пальмерстона, о чем говорилось еще в предыдущей главе. К тому же перенасыщенная всевозможными, зачастую пафосными рассуждениями и умозаключениями, а также явно небезынтересными фактами и аргументами. Но, подчеркиваю сие особо, это всего лишь авторская интерпретация Хаусхофером как представителем опоздавшей в начале эпохи империализма к основному разделу мира Германии, оборотной стороны стародавних страхов того же Пальмерстона! Потому и неудивительно, что созревшая в основных своих чертах и постулатах еще до Первой мировой войны, то есть в период наивысшего обострения англо-германских противоречий, эта же доктрина, но уже после столь беспрецедентно катастрофического поражения Германии в Первой мировой войне, представлялась ему едва ли не как единственная возможность возродить имперское величие Германии за счет фактически прямого, чуть ли не конфронтационного и в то же время шантажного геополитического противостояния, прежде всего с англосаксонским Западом, особенно с Великобританией, как едва ли не единственная возможность возродить имперское величие Германии. Смертельная опасность его доктрины заключалась еще и в том, что указанная выше ее подлинная суть, к глубокому сожалению, едва ли не намертво смыкалась с сугубо стратегическими взглядами германских генералов на грядущее сотрудничество с Россией, хотя бы и Советской. Помните: «Страна, численность населения которой втрое превосходит численность нашего, потенциальные ресурсы которой беспредельны, страна, которая простирается от Балтики до Тихого океана и от Черного моря до Северного Ледовитого океана, будет играть в будущей мировой войне важнейшую роль. Тот, кто будет действовать против нее, натолкнется на труднопреодолимые препятствия. Кто будет с ней — до бесконечности расширит свое поле действий и свои возможности выступления во всех уязвимых пунктах земного шара. Все наши усилия должны быть направлены на то, чтобы в будущих реваншистских войнах СССР был нашим союзником. Если он не будет нашим союзником, то, прежде чем свести счеты с Францией, мы должны победить его, что потребует длительных и дорогостоящих усилий».

И в этой связи разве может быть удивительной, как правило, превентивно и на повышенных же тонах высказывавшаяся англосаксами сильная тревога по поводу даже гипотетического намека на подобный альянс. Выше приводились соответствующие высказывания на этот счет, сделанные различными англосаксонскими представителями Атлантического Центра Силы, причем в разное время. Вот еще одно такое высказывание, примечательное не только сутью, но и временем произнесения — 12 февраля 1919 г., то есть в тот самый день, когда Радек «благополучно» был упрятан за решетку, чем было положено начало второму этапу упоминавшейся выше операции. Выступая в указанный день на заседании британского кабинета министров, Уинстон Черчилль, тогда военный министр, заявил: «Если союзники не помогут России (то есть Белому движению. — А. М.), Япония и Германия непременно сделают это, и через несколько лет мы увидим Германскую республику, объединившуюся с большевиками в России и с японцами на Дальнем Востоке в один из самых могущественных союзов, которые мир когда-либо видел»[248].

Так что в ситуации, когда Германия была политически раздавлена Версальским «мирным» договором, доктрина Хаусхофера и не могла не нести в своем Чреве ничего, кроме смертельной угрозы как самой Германии, так и ее отношениям с Россией, хотя бы и Советской, как, впрочем, и самой России (в лице СССР). Потому как, превратившись из активного субъекта мировой политики в пассивный объект корыстной политики все той же Антанты, само существование которого обеспечивалось только соглашениями и условиями, зависевшими от воли других держав, Германия только и могла, что заняться тривиальным геополитическим шантажом Запада, прежде всего Великобритании. Цель — постепенное «выцыганивание» у последней как у лидера Запада уступки за уступкой по принципу: «мы с Востоком (с Россией) до тех пор, пока Запад не с нами»/«Германия с Востоком (с Россией) ровно настолько, насколько Запад не с Германией»! Что, как говорится, и имело место быть в политике Веймарской Германии вплоть до привода Гитлера к власти, да так и осталось до 1 сентября 1939 г., если вспомнить, как Гитлер постоянно «выцыганивал» у Запада собственное «умиротворение», в том числе и экономическое. То есть, по сути-то дела, и со стороны Хаусхофера также изначально предполагался, а в дальнейшем и реализовывался все тот же блеф, о котором столь красочно написал его друг Брокдорф-Ранцау в письме президенту Гинденбургу. Точно такую же позицию занимали и В. Ратенау, и Г. фон Сект, которого от невежественного незнания с помпой величают «неизвестным другом» России (какой он был друг — выше уже говорилось), и все те, кто хаживал в «политический салон» Радека.