Прекрасная лилия - Кимберли Кейтс

В немом благоговении Нилл любовался сверкающим оружием, вдруг вспомнив, как совсем еще малышом пытался дотянуться до него, сердито царапая драгоценную рукоять маленькими пальчиками. Он вспомнил и веселый смех отца, когда тот смотрел, как Нилл, пыхтя, пытается оторвать от пола тяжелое лезвие.

«Ты скоро подрастешь и возьмешь его в руки, сын мой, – эхом отдался в ушах глубокий, низкий голос Ронана, – и тогда никому в Ирландии не удастся победить тебя!»

Пальцы матери ласково сжали его руку, и, вздрогнув, Нилл очнулся. Он взглянул ей в лицо и замер, пораженный. Полные любви и нежности, глаза ее сияли как звезды.

– Этот меч – для верховного тана, – коротко сказала она, погладив сверкающий клинок, точно это было лицо любимого. – Это последнее, что сказал твой отец, прежде чем его увели навсегда.

Глава 19

Всю свою жизнь Кэтлин прожила в мире, в котором мужчинам не было места, и теперь шорохи и звуки дома, в котором оставались одни женщины, должны были бы казаться ей привычными и знакомыми, но это было не так. Даже каменные стены Дэйра будто напряженно вслушивались, не раздадутся ли поблизости тяжелые мужские шаги, а три женщины, сидя у камина, не знали, чем заняться. Нервы были напряжены до предела, малейший звук заставлял их беспокойно вздрагивать, будто по замку бродили привидения.

Все трое с утра до ночи хлопотали по хозяйству, будто домашние дела могли помешать разразиться беде, стараясь не говорить о том, что не давало им покоя. Им казалось, они постепенно сходят с ума, но даже Кэтлин не осмеливалась нарушить заговор молчания, боясь, что висевшее над ее головой проклятие обрушится на остальных.

С нарочитой медлительностью Кэтлин расправила платье, зацепившееся за колючий куст, потом отступила в сторону, размышляя, чем бы занять бесконечные часы, оставшиеся до того времени, когда Нилл вернется к ней.

Если вообще вернется.

Поймав себя на этой мысли, она ощутила, будто холодное лезвие меча коснулось ее спины. Сунув руки в карманы, Кэтлин сжала кулаки, чтобы унять дрожь.

«Нельзя думать об этом, – твердила она себе. – Иначе можно сойти с ума. Нилл – самый могучий воин во всем Гленфлуирсе! Нет, во всей Ирландии! Если уж ему удалось выжить в замке Конна, когда он был совсем маленьким и все его ненавидели, то сейчас великому герою, о подвигах которого известно всем и каждому, наверняка ничего не угрожает. Он ведь преемник, наследник тана. Тот самый, кого выбрал сам Конн!»

Кэтлин постаралась прогнать преследующее ее видение: Нилл, высокий, сильный, неустрашимый, гордо въезжает в ворота замка – воин, похожий на сказочных героев, о которых часто рассказывала ей аббатиса. И всякий раз в этих легендах воину удавалось завоевать славу, пусть даже ценой жизни. Но Кэтлин невыносимо было думать, что она каждый вечер будет ложиться в пустую, холодную постель, а днем до одури слушать, как барды звонкими голосами будут воспевать несравненное мужество и доблесть ее возлюбленного. Ей нужен был Нилл, она хотела слышать его раскатистый смех и смеяться сама, когда он рассердится. Она мечтала всю жизнь купаться в его нежности и врачевать раны его сердца, а не слушать бряцание струн, воспевающих его славу, в то время как он лежит в могиле.

Но ведь Нилл не один. Рядом с ним Деклан – храбрый честный Деклан, ни на минуту не усомнившийся в том, что Нилл получит то, о чем мечтал, – имя, которого ему не придется стыдиться, замок, который он собирался отстроить заново, ту жизнь, которой он жил до того дня, когда его отец пал жертвой рокового влечения к другой женщине. До того как распалась его семья, как младшая сестренка превратилась в дикого зверька, а мать погрузилась в пучину безумия.

Да, последнее испытание мужества Нилла было самым нелегким из всех, через которые ему довелось пройти. Но в нем была их единственная надежда. Надежда, что все они будут иметь дом, что у них наконец будет нормальная жизнь.

Самым ужасным испытанием для Кэтлин были ночи – казалось, они тянутся бесконечно. Мучительное желание сжигало ее тело, да и душа не знала покоя. Хотя Нилл поклялся, что все будет хорошо, Кэтлин все равно боялась.

Ей не нужны ни слава, ни почет, она хочет просто быть с ним рядом. Кэтлин не раз ловила себя на том, что ей, в сущности, все равно, в самом ли деле его ждут в Гленфлуирсе почести, которым позавидовал бы сам Кухулин. Ей хотелось только одного – чтобы Нилл уехал из Гленфлуирса, оказавшись там, где его не достанет рука ненавистного тана и ничто не напомнит ему о прошлой жизни.

Теперь к ногам наследника Гленфлуирса будет брошено все. Разве какая-нибудь красавица устоит перед искушением затащить в постель великого воина? Кэтлин знала, что раньше Нилл почти не обращал внимания на женщин. Он сам сказал ей об этом, и не только словами, но и языком тела.

Тогда откуда это чувство неумолимо приближающейся беды? Может, она боится, что, оказавшись в Гленфлуирсе, Нилл забудет Дэйр и решит остаться там навсегда? Легендарный герой бесчисленных сражений, наследник тана – искушение властью могло оказаться сильнее его. А может, причина куда проще, думала она, – просто преемник Конна не сможет вернуться в Дэйр, потому что на плечи наследника верховного тана ляжет новый груз обязанностей.

Верховный тан… Дрожь пробежала по спине Кэтлин. Человек, приказавший убить ее. Тот самый, по чьей вине они столько страдали.

Вспомнив, как Нилл, стоя под проливным дождем, слушал Деклана, Кэтлин тяжело вздохнула. Его всегда такое суровое лицо светилось надеждой, и она догадывалась, как отчаянно ему хочется поверить в благородство того, кто заменил ему отца.

Все это время Нилл подсознательно пытался найти хоть какое-то оправдание тому, что сделал Конн. Даже сейчас Кэтлин не давали покоя его слова, когда-то давно сказанные о тане: «Это человек, который знает меня лучше, чем я сам».

Кэтлин вздрогнула. Неужели все так просто? Ведь раньше ей многое казалось странным. Уничтожение Дэйра, слова Фионы, утверждавшей, что замок разрушили именно люди Конна. Возможно, причиной всему была жгучая ненависть Фионы к человеку, погубившему отца и разрушившему их семью, а возможно, прав был Нилл, когда твердил, что вооруженные воины могли являться в Дэйр без ведома Конна, скрывая от него свои зловещие дела.

Конн на весь Гленфлуирс объявил Нилла героем. Она понимала: такое публичное выражение любви должно помешать ему снова предать Нилла. Тогда почему на душе у нее так тяжело? Почему сердце сжимается от предчувствия надвигающейся беды? Днем Кэтлин еще кое-как удавалось отвлечься от страшных мыслей, но ночи она проводила без сна.

Вот и теперь, почувствовав, что больше не в состоянии быть одна, Кэтлин бросила дела и вышла из сада. Аниера, стоя на коленях, что-то разглядывала в высокой траве. Глаза ее больше не застилала пелена, теперь она часто с какой-то яростной одержимостью копалась в огороде. Кэтлин остановилась, нахмурив брови.