История отечественного государства и права - Борис Николаевич Земцов

женщины были уравнены в правах с мужчинами, так что вряд ли стоит этот факт ставить в упрек тогдашней власти.

Уголовное право. В 1903 г. было принято новое «Уголовное уложение».

В нем говорилось о равенстве всех перед законом, независимо от их сословной принадлежности.

Преступление определялось как правонарушение. Таким образом, утверждался один из основных принципов законности: если нет указания в законе, то нет и преступления.

Была упрощена система наказаний. Исключены телесные наказания (розги и плети). Смертная казнь сохранялась, но только за посягательство на жизнь царя, членов его семьи и государственную измену.

Уголовная ответственность отныне начиналась не с 7 лет, а с 10. Считалось, что ребенок до 10 лет, безусловно невменяем и не может отвечать за свои поступки. Возраст с 10 до 17 лет определялся как период условной вменяемости. Период с 17 лет до 21считался возрастом смягченного наказания.

Правда, Уложение было решено вводить поэтапно, по мере созревания общества для более либеральной системы наказаний. А поскольку они не созрели, то вплоть до 1917 г. продолжали действовать все старые уголовные законы, начиная с Уложения 1845 г.

Право – это не более чем ориентир, который добровольно признает общество. К 1917 г. право не успело трансформироваться в правовое поведение людей. Подавляющей массе населения этот ориентир был просто не нужен, поскольку оно привыкло к иным регуляторам – обычаям и религии. Использование в ходе изучения данного периода, прежде всего, правовых источников означает ошибочное завышение уровня развития страны. На самом деле в начале XX в. значительные слои России оставались на добуржуазном уровне развития, что требует внимания к обычаям и традициям.

§ 3. Правовая культура масс

В течение 1907-1908 гг. экономика два года переживала депрессию. Но благодаря реформе П.А. Столыпина и урожайным годам в аграрной сфере несколько ускорилось развитие рыночных отношений, возросли объемы производства товарного хлеба, спрос крестьян на сельскохозяйственную технику. За счет разоряющегося крестьянства увеличился рынок труда. Что касается промышленности, то в первые послереволюционные годы буржуазия опасалась вкладывать средства в производство из-за нестабильной политической обстановки. Когда же стало ясно, что гроза миновала, объемы инвестиций в промышленность начал быстро расти. Определенную роль в подъеме фабрично-заводского производства сыграла и гонка вооружений, в которую включилось российское правительство.

Экономический подъем 1909-1913 гг. вызвал рост покупательной способности населения, улучшение структуры питания. Позитивные сдвиги были достигнуты в здраво-охранении и образовании. Тем не менее, практически все социальные слои оставались в состоянии психологического дискомфорта.

Главную роль в формировании атмосферы общественной нестабильности играл низкий уровень жизни, а он всё так же зависел от того, что основная масса сельскохозяйственных угодий страны находилась в перенаселенной зоне «рискованного земледелия», где у крестьян и земли было мало, и урожаи не отличались стабильностью и высокими объемами.

Экономика страны оставалась слабой и не позволяла решить основные социальные проблемы населения. В то же время, ее развитие вело к изменению привычного образа жизни. Работы в деревне уже не хватало. В поисках заработка приходилось отправляться в города, где все оказывалось непривычным. У горожан были свои проблемы.

Главным итогом изменений психологии основных социальных слоев оказался распад традиционной морали. Эти изменения не имели политической направленности, качественная грань, отделявшая социальное недовольство от политического сознания, еще не была перейдена.

Русская деревня начала XX в. не знала понятия «частная собственность», так как все средства производства находились в общей собственности «двора» – большой семьи в несколько поколений. По-прежнему большую роль продолжала играть община. И стремление отдельных крестьян к богатству, наталкивалось на сопротивление общины. Поэтому индивидуальные хозяйства помещиков оказались основным социальным раздражителем.

Отходничество, кустарные промыслы и аренда позволяли крестьянам преодолевать бытовые трудности. Часть проблем сняла столыпинская реформа. Но экономическим идеалом крестьян оставалось собственное хозяйство, а прожить на нем с каждым годом становилось все труднее. Недовольство крестьян своей жизнью выражалось, главным образом, в поджогах имущества богатых соседей, потраве их полей, порубке и захвате леса, в создании препятствий при проведении землеустроительных работ.

Для крестьянской ментальности были характерны уравнительность, патриархальность, справедливость, патернализм, безынициативность и иждивенчество. Эти черты являлись главным препятствием на пути проникновения в деревню либеральных идей, тогда как к восприятию идей социального радикализма деревня была вполне подготовлена. В сознании крестьян росло критическое отношение к государственному строю, год от года увеличивалось число лиц, осужденных за оскорбление императора или лиц царствующего дома. Однако прямые столкновения крестьян с властью в лице урядника, пристава или стражников в целом по стране были редкими явлениями. Причем эти столкновения являлись не осмысленным отрицанием самодержавного строя, а чаще проявлением иррационального всплеска недовольства. Патерналистская культура в принципе не допускала открытого политического противостояния с властью.

Несмотря на более высокий уровень развития товарно-денежных отношений в городах, и там политическая культура и мировоззрение не стали принципиально иными. Городские обыватели представляли собой слои, занимавшиеся не столько ремеслом, сколько подсобными формами сельского хозяйства (главным образом – огородничеством). В целом по России до 40% жителей городов составляли лица крестьянского сосло-вия. Поэтому даже многие губернские города испытывали на себе значительное влияние патриархальных традиций деревни. Фактически, основная масса горожан являлась аморфной социальной группой, наделенной всеми чертами неустойчивой социальной психики. Осмысленных противников самодержавия в городах было гораздо больше, но и тут они не были сколько-нибудь серьёзно значимы.

На противоположном социальном полюсе находилось дворянство. Оно уже давно не представляло собой единого сословия.

Преуспевающие помещики втянулись в рыночные отношения. Поэтому по образу жизни и мышления они являли собой больше аграрную буржуазию, нежели дворянство. Но таких было немного. Не сумевшие перестроиться вставали на реакционные позиции и слепо защищали существующий политический строй. При этом требовали от правительства новых льгот и ссуд.

Имения большинства дворян были заложены и перезаложены. Поэтому они вынужденно связывали свою жизнь с государственной или земской службой.

Основная масса дворян-чиновников, хотя и не выступала с открытой критикой самодержавия, уже перестала быть его надежной опорой, поскольку имела довольно низкие оклады. Что касается представителей высших государственных структур, то они уже давно не являлись слепыми защитниками самодержавного строя. Многие из них признавали необходимость дальнейших политических реформ. И боролись с либеральными и социалистическими партиями лишь потому, что те не столько добивались этих реформ, сколько своими действиями дестабилизировали государственный механизм.

Земские служащие по своему мировоззрению сближались с интеллигенцией. Этот слой дворян оказался чуть ли ни главным двигателем либеральных преобразований. Его по-пытка «служить народу» вела прямой дорогой в оппозицию по отношению к самодержавию.

Оппозиционность основной массы интеллигенции определялась прозападным и конфронтационным (по отношению к собственному государственному устройству) мировоззрением и невысоким уровнем