Путь к золотому дракону - Мария Быкова

На горизонте, поднимаясь над зеленой полосой тайги, вставали синие очертания Драконьего Хребта. Отсюда, с востока, он смотрелся точно таким же, как и с запада. Мне вдруг показалось, что я вновь стою в начале пути и нам еще только предстоит пройти леса, города, горы, чтобы повстречаться наконец с конунгом Арры.

— Яльга! — окликнули меня со стороны огорода.

Я обернулась, завязывая косу тесемкой. Это был Сигурд, очень довольный, хотя и без грабель.

— Я тебе чего сказать хотел… — чуть смущенно начал он. — Вы с Эгмонтом, конечно, гости, и мне бы с вами остаться надо, да летний день весь год кормит. Мои тут на покос собрались — вон погоды какие стоят! — я поеду, помогу. А то меня и так сколько лет не было…

— Сигри, да о чем речь! — Тут я сообразила, что полезные навыки, приобретенные в Арре, могут не ограничиваться наигрыванием гимна. — А мне с вами можно?

— Да можно, конечно, только ты же гос… — Оборотень запнулся на полуслове.

Я тоже почувствовала что-то нехорошее. Так, у меня все в порядке, у Сигурда тоже — что могло случиться с Эгмонтом, мрыс дерр гаст?!

Тем более здесь, во владениях золотого дракона?

— Доброе утро, — в третий раз за полчаса услышала я и обернулась.

Маг, бледный до прозрачности, стоял в дверном проеме у меня за спиной.

— Очень доброе… — настороженно согласился Сигурд. — Эй, ты это чего?

— Яльга, куда ты дела сумку с лекарствами? — с явным усилием выговорил Рихтер.

— Теми, которые Ардис?.. Под кровать, а что такое?

— Маленький стеклянный флакон. Матовый. Синий. Кажется, убран поглубже, в какой-то карман.

— Сейчас будет, — быстро сказала я, потому что у Эгмонта был вид человека, который вот прямо здесь и сейчас упадет и умрет.

По закону подлости маленький флакон синего матового стекла был засунут на самое дно, и, чтобы докопаться до него, потребовалось время. Рихтер терпеливо ждал; помирать он пока не собирался, и я решила, что паниковать раньше времени не стоит.

— Что случилось? — повторил волкодлак, когда Эгмонт вернул мне склянку.

Склянка была действительно маленькая, Полин называла такие «порционными», но маг отпил чуть меньше половины.

— Ничего смертельного… и приятного тоже. Просто голова очень сильно болит. У магов такое бывает.

Я оценивающе посмотрела на Рихтера. Вид у него по-прежнему был весьма нехорошим.

— Что-то раньше мы такого не видели…

— Раньше я не жил в одном городе с золотым драконом. Яльга, ты-то в порядке?

— Ага, но…

— Замечательно. Сигурд, где у вас можно взять воды?

— Так, — решительно объявил оборотень, когда Эгмонт, сжимающий кружку с водой, по стеночке отправился обратно в комнату. — Ты, Яльга, точно никуда не едешь. Я…

— А ты едешь, — не менее решительно сказала я. Не нужно было быть великим психологом, чтобы понять, как Сигурд соскучился по семье. — Чем ты поможешь — шаманскую пляску изобразишь? А там от тебя польза будет…

— Нехорошо получается, — стоял на своем волкодлак. — Вы мои гости, я о вас заботиться должен.

— А мы тебе мешать не должны. Давай, Сигурд, вперед! Ты же меня не с голодным василиском оставляешь!

— Это да, — вынужден был согласиться оборотень. — Но… ты точно думаешь, что так правильно будет?

Я энергично закивала.

Через пятнадцать минут в доме остались только я, Эгмонт и кот, но и тот, подумав, выскользнул в дверь и отправился куда-то по своим кошачьим делам. Оборотни, вооружившись сельскохозяйственным инструментом, отбыли на луг, а я, плеснув себе в кружку немного молока, решила посмотреть, как там оставленный на мое попечение маг.

Маг был не очень — он сидел на постели с закрытыми глазами и массировал виски, бормоча не то заклинания, не то ругательства. Походило, что жидкость из склянки не слишком-то ему помогла.

— Яльга? — не открывая глаз, спросил Эгмонт. Я зачем-то кивнула и вдруг почувствовала, как во мне нарастает ощущение беды. — Ты уже поняла, что случилось?

— Нет. — Я облизнула губы. — Ничего хорошего, верно?

— Меня исключили из КОВЕНа, — обыденно сказал Рихтер.

…Что такое КОВЕН?

Еще не поступив в Академию, я полагала, что это — нечто вроде цеха, профессионального объединения, которое не дает своих в обиду, требуя за это некоторого ежемесячного взноса.

Проучившись два семестра, я пришла к выводу, что это — властная структура, призванная прежде всего ограничивать и защищать: ограничивать магов, защищать от них же. Уздечка, намордник, кандалы…

В чем-то я была права. Но в основном — ошибалась.

— КОВЕН, — сухо, как на лекции, излагал Эгмонт, — есть искусственно созданная модель общего магического поля, охватывающего всех магов, прошедших соответственное посвящение. Наряду с наблюдением и контролем в его функции входит также обеспечение целостности магического общества, предоставление доступа к общему магическому фонду и… — Он замолчал и яростно потер виски пальцами. — Мрыс дерр гаст… Все гораздо проще. Сила КОВЕНа — это нечто большее, чем сумма сил входящих в него магов.

— Но я думала, тебя исключили из КОВЕНа, как только Эллендар узнал о нашем бегстве!

— Нет. Из КОВЕНа не исключают даже тех, кто заточен в Межинградскую тюрьму, — их возможности, скажем так, становятся несколько уменьшенными, но это и так понятно. Даже Веллен не был исключен из КОВЕНа, — Рихтер не то усмехнулся, не то хмыкнул, — он туда изначально не входил. Я вне закона, Яльга, и ты — вместе со мной.

— Вот как. — Я села на коврик, вытянула ноги и отхлебнула из кружки глоток молока. Странно, но я не испытывала ни малейшего волнения — напротив, чувствовала себя этаким ожившим гномским агрегатом. Ему эмоции по статусу не положены. — И что из этого следует?

— Золотой дракон — воплощение космического порядка. — Эгмонт встал и вытащил из-под кровати свою сумку. — Очутившись вне закона, мы тем самым покинули сферу влияния конунга. Будь мы ее подданными — другое дело, но мы не ее подданные, Яльга! Того, кто объявлен вне закона, вправе убить каждый, более того, это обязанность каждого, слышишь, Яльга, — каждого! — мага.

— Хорошо, — сказала я, поразмыслив. — В таком случае мы дожидаемся Сигурда и уходим… куда?

Эгмонт осторожно повернулся всем корпусом, стараясь не двигать головой, и посмотрел на меня донельзя измученным взглядом.

— Во-первых, мы уходим сейчас. Во-вторых, мы никого не ждем.

— То есть как это не ждем?! — возмутилась я. — Сами, получается, спасаемся, а Сигурда бросаем на растерзание ковенцам?

Я хотела добавить что-то про гостеприимство — с печки, свесив ножки в лапоточках, на нас осуждающе смотрел домовой, — но Рихтер перебил меня:

— Яльга, ты ничего не поняла. Это раньше мы были в опасности, потому что были с Сигурдом. Теперь все изменилось — он окажется в опасности, если будет с нами. Мы с тобой — маги, объявленные вне закона, а Сигурд — волкодлак, который вернулся в свой город, под защиту своего конунга.

Он подумал, помассировал висок и добавил, а точнее сказать — добил:

— Сдается, вся эта каша с исключением заварилась после того, как кто-то умный сообразил, каким образом мы достали Сигурда из его камеры…

Вот теперь я поняла все и сразу. КОВЕН долго обманывался насчет моей подлинной сущности, однако невозможно было вечно водить его за нос. Фэйри в мире людей — что волк в отаре овец, а сторожевым псам неизвестна презумпция невиновности. Они просто устроят облаву и разорвут меня в клочья.

Или отправят в ковенскую тюрьму. На опыты.

Яльга, детка, что тебе больше нравится?

Хорошо, что Сигурд с семейством отправились на покос…

Сборы были короткими и не такими разрушительными, как в лавке листвягского гнома. Во всяком случае, кассу мы грабить не стали, а что отлили во флягу молока — так коту и домовому там тоже немного осталось!

Во всей Арре я знала только, где находятся палаты конунга, да еще помнила дорогу до главных ворот. Но ковенцы должны были пожаловать сюда со дня на день, а нам очень не хотелось сыграть роль этакого праздничного каравая, преподнесенного на серебряном блюде. К счастью, оставались другие ворота, которые Сигурд называл Рабочими, а Эгмонт, не умевший выражаться просто, вежливо именовал альтернативными. Возник вопрос, как туда пробраться; я предложила спросить у местных, но предусмотрительный Рихтер выудил откуда-то обрывок пергамента, исчерканный записями и рисунками.

— Схема маршрута, — коротко пояснил он.

Я прищурилась, пытаясь разобрать скачущие, явно детские каракули.

Ориентиры имелись следующие: «белая собака с рыжим ухом», «старая яблоня» (каждое яблоко было вырисовано очень аккуратно и красиво), «забор в полосочку», «отломанная доска». Последней вехой значилась «свинья большая, пестрая», и вот ее неведомый картограф вырисовал очень тщательно, до последнего грязного пятнышка на ухе. Оставалось, правда, непонятным, что именно заставит свинью дожидаться нас посреди дороги в луже, — но других ориентиров все равно не было.