Смерть в пурпуровом краю - Джон Макдональд

Приняв душ, она заправляла легкую белую блузку в темную юбку, когда в дверь постучали. Подойдя ко входу, она спросила:

— Кто там?

— Станиэл.

— Одну минутку, пожалуйста.

Скользнув в босоножки, пригладив каштановые локоны, быстро махнула по губам помадой, заправила постель, сунула разбросанную одежду в нижний ящик бельевого шкафа и открыла дверь. Все ее движения следовали друг за другом, легко переливаясь одно в другое, создавая впечатление изящного танца.

Он стоял лицом к свету, и Барбара ясно видела его черты. Лицо не вызывало того доверия, на которое она надеялась: слишком обыкновенное. Неброский приятный мужчина, смуглый, одетый чересчур тщательно для здешнего климата и обстановки. Поскольку они виделись впервые, обменялись сдержанным рукопожатием, и Барбара подумала — пришел, наверное, к ней присмотреться. Но держится с достоинством, непринужденно, не стараясь понравиться. Бросалась в глаза единственная необычная особенность — впечатление физической силы, но не из-за могучих плеч, а благодаря ловким, решительным действиям.

В комнате было два стула, Барбара взяла второй из-за письменного стола, и они уселись друг против друга возле журнального столика.

— Может, из всего этого ничего не выйдет, — сказала она.

— Может, ничего, а возможно — что-то, но в любом случае мы в этом убедимся, мисс Лоример.

— Вы принесли то письмо?

Он достал его из внутреннего кармана пиджака.

— Пусть остается у вас, у меня есть фотокопия.

— Вам не показалось, что тот отрывок какой-то… странный?

— Показалось.

Но произнес это настолько сдержанно, что ей пришлось достать из конверта листок и снова перечитать странное место, чтобы проверить себя. Письмо пришло в тот же день, что и сообщение о смерти Луэлл.

Вот эти “странные” строки.

“Проблемы, проблемы, проблемы… И одна из них несколько необычная, в ней перемешаны чувства, этика и какая-то тайна. Пытаюсь их отделить друг от друга и решить, что делать. Некоторые вещи, сестричка, я могу доверить одной тебе, так что наберись терпения. Подробности позже. Очень ловко и хитро меня вынудили нарушить обещание, намекнули, чтобы я — идиотка такая — дала понять человеку, доверившемуся мне, что тайна раскрыта. Не вся, но достаточно, чтобы мне стало не по себе. Теперь на сцене появилось третье лицо, и все настолько необычно, что я впервые в жизни ощущаю какую-то угрозу, опасность. Ничего определенного. Просто пронзительное ощущение опасности за спиной. Конечно, дело касается чего-то очень ценного, из-за чего же еще люди становятся коварными и опасными? Могу втайне предпринять кое-какие шаги, чтобы сбить со следа Б и В, или просто расскажу все А, а может, сделаю то и другое, но в такой последовательности, чтобы не выглядеть совсем уж идиоткой. Не сердись, Барб, если все это выглядит как эпизод из похождений Иена Флеминга, но когда все останется позади, напишу подробнее”. Барбара с вызовом посмотрела на Пола Станиэла:

— Черт побери, этого совершенно достаточно! Лу плавала как рыба. Человек, схваченный судорогой, тонет только в том случае, если ударится в панику.

— Легкие полны воды, и на ней нет никаких следов насилия.

— Расследование закончено?

Ей стало не по себе, когда, заглянув в голубые глубоко посаженные глаза и отведя взгляд, заметила в них насмешливые искорки.

— Могу преподнести донесение так, как это выглядит по телевизору, мисс Лоример, если вас больше устраивает. — Изменив голос, он пробасил: — Черт побери, милая дама, это больше, чем простое совпадение, или я не частный сыщик Мэлони.

Затем продолжил обычным голосом:

— То есть необходимо заняться фактами. Если определенное предположение мы сумеем подтвердить несколькими фактами, значит, предположение превратится в уверенность.

— Не понимаю. Простите.

— Драматичные события случаются редко, мисс Лоример. Услышав о таком факте, люди его запоминают. И хотя любой знает тысячи мелких, будничных фактов, он тем не менее о них забывает. И часто вы вообще ничего не узнаете. Ждете, наблюдаете, беседуете с людьми, раздумываете, но все безрезультатно. Вам следует подготовиться и к такому исходу.

Он секунду помедлил.

— И знаете, вы сама — один из всех фактов.

— То есть?

— Рассмотрение жалоб, заявлений зависит от людей, которые жалуются. Кажется, вы человек с принципами. Ваша сестра была такой же?

— С принципами? Она была очень уравновешенной, мистер Станиэл. Не склонна к преувеличениям, не действовала исподтишка. У меня тоже нет таких привычек.

— Следовательно, письмо приобретает большой вес, и ваше заявление — больше оснований. Вы меня понимаете?

— Думаю, да.

— Мне хотелось бы узнать что-то о вас. И о вашей сестре.

— Сестры Лоример… — у нее перехватило дыхание, она торопливо взяла предложенную сигарету, наклонилась прикурить. — Луэлл была красивее. Надлежащее положение в обществе, но без соответствующего счета в банке. О, иногда нам кое-что перепадало, например, скромное наследство от двоюродных дедушек и тому подобное, но этого хватало лишь на то, чтобы мы могли как-то перебиваться в университете, не более. Отец умер, когда мы были детьми, он как раз начал большую, смелую сделку, может, она была бы удачной, если бы не смерть. Мама из женщин, которые не выходят замуж вторично. Так что с обеих сторон семейства поступала вынужденная милостыня, только называлась она по-другому. Дом наш стоял в захудалом конце престижной улицы. Когда у матери начались нервные припадки, к нам переехала незамужняя сестра отца, тетя Джейн Она подыскала квартиру и с тех пор живет с нами. Не хотелось бы ссылаться на Генри Джеймса, но я с ним согласна: наихудшая бедность — аристократическая, так как вам приходится притворяться, держаться на плаву. Разбитая чашка из дорогого кофейного сервиза — вот вам настоящая буря, поверьте. И постоянно перешиваете манжеты, воротнички, перекрашиваете вещи в модные цвета сезона, доказывая свою принадлежность к тому кругу, которому не соответствуете; чтобы сохранить связи. Четыре женщины в одной квартире, мистер Станиэл. Не Бог весть как весело.

Лу оправдала ожидания. Келси был изысканный, импозантный и очень богатый — это чтоб вы узнали и о нем. Состоялась скромная уютная свадьба, которая выжала нас досуха. Но зато повезло. Хотя, как выяснилось позже, вовсе не повезло. На всякий случай я захватила письма Лу. Я берегу вещи — ленточки, письма, марки. У мамы больное сердце, бывают приступы, она может протянуть и шесть месяцев, и шесть лет. Я служу в посреднической фирме — на работу и с работы. Мне может быть двадцать пять или шестьдесят пять — никакой разницы.

Она с удивлением и страхом взглянула на него:

— У меня ведь нет привычки плакаться перед другими. Наверно, виноват этот сумасшедший день, безумная жара и перелет.

Загасив сигарету в маленькой пепельнице и чувствуя, что сейчас расплачется, она встала, прошлась по комнате.

— Письма мне очень помогут, Барбара.

— Не обращайтесь со мной так доверительно!

— А вы не старайтесь изображать высокомерие и гордыню. Какое-то время нам придется сотрудничать. Пол и Барбара — легче и проще. И для меня польза: в качестве Барбары вы станете говорить свободнее, более естественно.

Резко повернувшись, она пристально посмотрела на детектива:

— Свободнее, чем сейчас? Нет, благодарю. Досотрудничалась до жалости к себе, а это скверное чувство. Оказывается, нечего плакать по моей сестре, нужно лить слезы надо мной.

— Как насчет писем?

Достав пачку из кармашка чемодана, она опять уселась напротив него.

— Тут… разнообразная коллекция. Это, так сказать, письма официальные. На домашний адрес мне сообщала обычные вещи, обращалась, главным образом, к маме. А эти — очень интимные, личные — я получала в конторе… Пол.

— Не смущайтесь, Барбара. Мне поручено частное, деликатное дело, оно касается смерти женщины, поэтому ее сфера чувств имеет важное значение.

Он протянул руку, и Барбара вложила в нее пачку со словами:

— Не представляю, как вы здесь станете слоняться и задавать вопросы. Пол объяснил, под каким предлогом явился в город, показав подготовленные для него бумаги от страховой компании. Сообразила гораздо быстрее, чем Уэлмо, и удовлетворенно кивнула:

— Все будут думать: вы стараетесь доказать самоубийство, чтобы сберечь денежки своей фирме. Пол, а если я останусь здесь на несколько дней, это не помешает? Не покажется ли кому-нибудь странным то, что мы будем встречаться, разговаривать?

Он пожал плечами.

— В случае чего пойдет только на пользу. Воображаемая сумма страховки должна достаться вам и вашей матери, поэтому мое расследование вас тревожит. Не хотите спускать с меня глаз, чтобы убедиться, что я не обведу вокруг пальца. Это обычный прием. Нужно подкинуть людям версию, которая соответствует их представлениям, и тогда они разговорятся.