Пепел победы - Дэвид Вебер

О том, чтобы посвятить себя военной службе, в то время не могло быть и речи: если иностранки из менее цивилизованных миров могли служить в армии или на флоте, то благовоспитанной грейсонской девушке, тем более девушке благородного происхождения, об этом не приходилось и мечтать. На Грейсоне готовы были признать заслуги мужественных иностранок, тем более что с течением времени их все больше становилось и в составе Грейсонского космофлота, но к своим соотечественницам планета предъявляла иные требования. Им, по заветам Испытующего, было уготовано место у домашнего очага.

Ситуация могла показаться безнадежной, однако Абигайль была не из тех, кто смиряется с неизбежностью. Она была отцовской любимицей, и землевладелец Оуэнс отнюдь не превратил девочку в избалованную бездельницу, привыкшую к тому, что все потакают ее капризам. Напротив, он воспитал ее в убеждении: целеустремленность и упорный труд способны преодолеть любые преграды.

Следуя этому принципу, девушка добилась своего — где напрямик, где исподволь. Пользуясь возможностями, открывавшимися по мере осуществления реформ Бенджамина Мэйхью, она прослушала ряд курсов по считавшимся традиционно «мужскими» техническим дисциплинам и (что было исключительно коварным тактическим приемом) при каждом удобном случае указывала отцу на пример землевладельца Харрингтон. А поскольку землевладелец Оуэнс славился своими либерально-реформистскими взглядами и, будучи лично знакомым с Хонор Харрингтон, относился к ней не только с уважением, но и с большой симпатией, этот пример не был для него пустым звуком. Однако Хонор, как бы то ни было, являлась иномирянкой по рождению и легендарной героиней. Трудно было поверить, что какая-либо иная женщина способна пройти сквозь такие опасности и достигнуть таких высот. Даже будь это возможно, любящий отец вовсе не желал для своей крошки Абигайль подобной судьбы. Конечно, «вода камень точит», но, возможно, стремления девушки так и остались бы неосуществленными, когда бы не волна патриотического негодования, охватившая Грейсон при известии о казни Хонор. Абигайль потребовала от отца права на священную месть, и землевладелец не смог ей отказать.

Харрингтон частенько пыталась представить себе реакцию гранд-адмирала Мэтьюса на просьбу не кого-нибудь, а землевладельца Оуэнса о зачислении его дочери в гардемарины. Зная Мэтьюса, Хонор могла предположить, что внешне он сохранил хладнокровие, хотя на самом деле с трудом сдержался, чтобы не запрыгать от радости. Как грейсонский мужчина он вырос с инстинктивным убеждением в необходимости всячески лелеять женщин, оберегая их от малейшей угрозы, однако на его отношение к прекрасному полу существенно повлиял опыт общения со служившими на флоте иномирянками. Кроме того, он лучше кого бы то ни было осознавал остроту кадровой проблемы и понимал, что преодолеть ее без привлечения составлявших большую часть населения планеты женщин практически невозможно. Но и возлагая немалые надежды на проводимые Протектором Бенджамином реформы, адмирал, как полагала Хонор, не надеялся в этой жизни увидеть женщин на действительной военной службе.

На острове Саганами, понятное дело, никто не возражал, а когда на Грейсоне стало известно о «воскрешении» Хонор, лорду Оуэнсу было уже поздно менять свое решение. Из того немногого, что удалось выудить Хонор у Абигайль, она поняла, что землевладелец, с одной стороны, боялся за дочь и был ошарашен ее напором, но с другой — испытывал гордость. И еще одно: отпуская дочь в новую жизнь, отец делал вид, будто вся эта идея, целиком и полностью, принадлежит ему — что, пожалуй, было свидетельством его исключительной ментальной гибкости.

Оправившись от потрясения, которое испытала, обнаружив среди гардемарин грейсонку, Хонор, разумеется, постаралась не выказывать по отношению к ней особого расположения. Абигайль прекрасно училась, да и как человек вызывала несомненную симпатию. Однако Харрингтон понимала, что, публично демонстрируя особое отношение, окажет девушке медвежью услугу. Это, впрочем, не мешало ей втайне следить за успехами молодой аристократки, которой пришлось столкнуться с немалыми трудностями.

Разумеется, она получила хорошее образование и была подготовлена технически, однако спартанская обстановка острова Саганами имела мало общего с изысканным великолепием покоев землевладельцев. В некоторых военных учебных заведениях бытовали традиции, позволявшие воспитанникам старших курсов подшучивать над младшими, порой довольно жестоко. На Саганами всякого рода неуставные отношения решительно и сурово пресекались, однако это с избытком компенсировалось строгостью дисциплинарных требований, постоянной изнурительной муштрой и огромными нагрузками, как физическими, так и психологическими. Гардемарины первого курса постоянно чувствовали себя вымотанными: их гоняли до упаду, а когда они валились с ног, поднимали и начинали гонять снова. Кое-кто возмущался, однако Хонор считала такой подход правильным. Молодым людям и девушкам предстояло прямо из учебных аудиторий отправиться на войну, и любые поблажки могли сослужить дурную службу как им самим, так и их будущим подчиненным. Повышенная требовательность и работа на пределе возможностей требовались, чтобы по-настоящему подготовить их к будущим тяготам и опасностям.

Однако при всем своем одобрении порядков, царивших в Академии, Хонор прекрасно понимала, что гардемарину Хернс приходится труднее, чем кому бы то ни было. Взгляды ее были прогрессивны для Грейсона, а здесь ей довелось столкнуться с практическим воплощением бытовавшего на Мантикоре представления о полном равенстве полов, такими, например, как совместные занятия по физической подготовке или рукопашному бою. Не говоря уже о том, что ее красота и грация привлекали внимание молодых людей, которые, будучи воспитанными в традициях куда более вольных, не считали нужным скрывать свое восхищение и выражали его с откровенностью, способной повергнуть благовоспитанную грейсонскую девушку в ужас.

Абигайль, однако, проявила недюжинную стойкость. Хонор, со своей стороны, ненавязчиво дала ей понять, что как единственный землевладелец в радиусе множества световых лет чувствует особую ответственность за всех грейсонских курсантов и всегда готова служить им советчиком и наставником. Эти слова вполне соответствовали действительности, а на том, что они имеют еще больший вес, когда речь идет о единственном грейсонском курсанте женского пола, Харрингтон благоразумно акцента не делала. Абигайль поблагодарила ее и пару раз действительно обратилась к ней за советом. Так поступала не только она, и никто из однокурсников не имел оснований утверждать, будто девушка находится на особом положении.

Между тем Хонор радовалась не только за нее, но и за флот, ибо Абигайль обнаружила явную одаренность в области тактики и, в отличие от самой Харрингтон, оказалась прекрасным математиком. Несколько хуже дело обстояло с командными навыками, ибо женщины Грейсона по традиции не занимали руководящих постов, но здесь помогло ее аристократическое происхождение. Для дочери землевладельца привычно отдавать распоряжения слугам, среди которых были и мужчины.

Но хотя Хонор относилась к Абигайль с искренней симпатией, присутствие девушки на обеде объяснялось вовсе не тем, что она являлась единственной уроженкой Грейсона женского пола, штудировавшей военные премудрости в стенах Академии. Существовало две причины, по которым курсанты получали приглашения на званый обед, к герцогине Харрингтон. Во-первых — кстати, именно по этой причине число гардемаринов за столом колебалось от полутора десятков до двадцати пяти, — это была форма знакомства, и хотя бы один раз такое приглашение непременно получал каждый слушатель ее курсов. Во-вторых, право на дополнительные приглашения давали успехи в учебе, а здесь Абигайль была в числе лучших. Хонор даже удивлялась тому, как стремились гардемарины попасть за адмиральский стол. Разумеется, она готова была поощрять такого рода соревнование, ибо оно способствовало повышению успеваемости, но в ее время гардемарины из кожи вон лезли, лишь бы держаться подальше от высокого начальства. Однако ситуация, похоже, радикально изменилась: все курсы адмирала Харрингтон с самого начала ее работы в Академии пользовались неизменной популярностью, а повторное приглашение к ней на обед служило предметом особой гордости. Это было мощным воодушевляющим фактором в усвоении учебного материала, хотя все обучающиеся знали, что их ждет после того, как уберут со стола.

Хонор подавила ухмылку. Вообще-то оказаться на званом обеде рядом с любым из инструкторов элитных Высших тактических курсов, по прежним понятиям, было для простого гардемарина неслыханным делом. Младшая из присутствующих офицеров, Ярувальская, имела звание полного коммандера. Все эти обладатели звезд, петличных знаков и золотого шитья приглашались не только ради застольной беседы. На самом деле званые обеды леди Харрингтон представляли собой своеобразную форму группового инструктажа, и она ощущала, что юные гости ждут предстоящего с нетерпением.