Порочные занятия - Сигги Шейд

дремлет. Я не испытываю сочувствия к Одину, его брату или любому другому, кто позволил бы такому человеку, как Криус, разрушать бесчисленные жизни женщин во имя прибыли.

Вир Бестлэссон будет потрясен похищением, но Криус освободит мальчика, как только Один откроет местонахождение тюрьмы Сикрофт.

— Говори, — рычит Один.

Доктор Раринг складывает руки под грудью, подчеркивая декольте. Несмотря на то, что этот жест отвлекает декана Уэстмора от нервного срыва, взгляд Одина остается прикованным к лицу женщины.

Она облизывает губы.

— Я слышала, как студенты говорили об утреннем концерте, который состоится сегодня. Теперь, исходя из контекста, я могу предположить, что это «Оловянные солдатики на Плутоне».

Мои пальцы сжимаются в кулаки. Если они найдут мальчишку до того, как до него доберется Криус, я могу попрощаться с любыми шансами когда-либо спасти мать. После этого декан Уэстмор усилит охрану кампуса, и выманить Вира Бестлэссона для второго похищения будет невозможно.

— Позвони им, — говорит Один.

— Но у меня нет их номеров, — шепчет доктор Раринг.

— Сейчас же, — он произносит это слово с такой угрозой, что моя рука дергается в сторону одного из пистолетов, спрятанных за поясом.

Мой девяностопятипроцентный пессимизм сегодня утром посоветовал мне прийти с оружием на тот случай, если мероприятие окажется засадой.

Доктор Ксандер поднимается со своего места с поднятым телефоном.

— Я нашел их номера в интернете, — выпаливает он. — И я звоню мисс Шталь.

Снова слышу ее имя и чувствую, как кулак впивается мне в живот и скручивает внутренности. Я стискиваю зубы и сохраняю нейтральное выражение лица.

Доктор Ксандер ставит трубку на громкую связь. Идет гудок, но звонок переходит прямо на голосовую почту. Мое дыхание становится поверхностным. Нет ничего необычного в пропущенных звонках в концертном зале. Многие приглушают сигнал, чтобы не прерывать исполнителей.

— Была еще одна девушка, — говорит Один. — Позвони ей.

Шарлотта Бресс поднимает трубку после первого гудка.

— Алло? — слово выходит поспешно. — Вир, это ты?

— Где мой сын? — спрашивает Уил.

Мисс Бресс замолкает.

Мои глаза сужаются. Криус, должно быть, уже похитил мальчика, если его подруга в панике.

Один обходит стол и останавливается у телефона. Он держит руки за спиной и резко вдыхает.

— Я полагаю, Вы дочь Лиама Бресса?

— Кто это? — спрашивает она.

— Один Бестлэссон, — отвечает он. — И мне не нужно описывать Вам широкомасштабные последствия сокрытия моего племянника, поэтому давайте не будем тратить время на уклончивость и скажем, где он находится.

— Вот в чем проблема, — говорит она, всхлипывая. — Его нет уже несколько часов.

— Что? — рычит Уил.

Мышца на челюсти Одина напрягается, но это его единственная реакция на новости.

— Объясни.

— Мы думали, что он вернулся в отель вместе с Феникс, потому что она тоже пропала, но он бы обязательно вернулся к концерту.

Один зажмуривает глаза, а кулак в моем животе тянется к легким.

Люди Криуса схватили Феникс. Это единственное объяснение того, почему она тоже пропала.

Мой оптимизм падает до одного процента. Одного единственного шанса, что Криус приказал ее забрать, потому что она дочь нового надзирателя тюрьмы, Гордона Гофаннона.

Скорее всего, она мешала или проще было взять их обоих, чтобы не оставлять свидетелей.

И мой девяностодевятипроцентный пессимизм знает, без тени сомнения, что Феникс Шталь — именно тот тип красоты, который Криусу нравится разрушать.

Глава 43

ФЕНИКС

Холодная паника разливается внутри, и я тяжело дышу, пытаясь замедлить пульс. Все не так уж и плохо, должна сказать я себе. Я связана, но это не ново. Мне больно, ну и что? И это не первый раз, когда я просыпаюсь в незнакомом месте.

Ледяная металлическая поверхность подо мной грохочет от движения фургона, а в боку колет оттого, что эти ублюдки швырнули меня на заднее сиденье машины.

Я не так сильно сопротивлялась, но они все равно усмирили меня кулаками. Теперь я лежу, руки связаны за спиной веревкой, которая трется о кожу, как проволока.

К счастью, эти похитители — новички. Узлы профессора Сегала были бы намного крепче, и ему не пришлось бы заставлять меня подчиняться.

Что бы мне ни надели на голову, оно воняет потом, а петля на шее натирает. Держу пари, что, представляя все возможные передряги, в которые я могу попасть, папа ни разу не воображал даже близко что-то похожее на данную ситуацию.

Вир издает приглушенный стон. Вероятно, ему заткнули рот кляпом, единственным в наличии, потому что все, что досталось мне, это распухшая челюсть и угроза, что мне сломают шею, если буду шуметь.

Я не настолько глупа, чтобы проверять.

Единственный способ сохранять спокойствие в такое время — притвориться, что это одна из игр профессора. Может быть, он совсем одичал и решил похитить меня куда-нибудь для жесткого траха.

Между бедер вспыхивает жар. Я сжимаю их и сдерживаю стон. Сейчас не время волноваться, но если я думаю о сексе, то не беспокоюсь о похитителях.

Мои мышцы расслабляются, освобождая пространство и ослабляя веревки. Поздравив себя с тем, что задержала дыхание и сопротивлялась, когда этот ублюдок связывал меня, я вращаю запястьями взад-вперед.

Веревки немного ослабевают, и я продолжаю движение до тех пор, пока не появляется достаточная свобода действий, чтобы сделать скручивающее движение. Вир стонет так, будто ему больно, и я ускоряюсь.

Как только освобождаю одну руку, я развязываю узел на шее и ослабляю веревку. Ткань, которую похитители использовали в качестве мешка на голове, оказалась огромной толстовкой, которую они завязали сверху. Я отбрасываю ее и анализирую обстановку.

В задней части фургона темно, крошечные струйки света пробиваются сквозь щели в задней двери. Ни моей сумки, ни телефона, который был в ней, не видно, но Вир лежит позади меня, его запястья скованы металлическими наручниками.

Я морщусь. Это будет сложно.

— Вир.

Он напрягается.

— Эй, — кладу руку ему на плечо. — Это Феникс. Я освобожу тебя.

Он издает ряд приглушенных звуков, но я не понимаю ни слова. Я переворачиваю его на живот и прощупываю веревку, которую они обвязали вокруг его шеи. Эти узлы более тугие, более замысловатые, и похоже, что головорез, связавший его, имел немного больше опыта, чем тот, кто связал меня.

Фургон наезжает на выбоину, и мы подпрыгиваем. Я падаю вперед, тяжело приземляясь на ребра Вира.

Его болезненный стон ранит мое сердце.

— Прости, — шепчу я. — Петля сложнее, чем я думала.

Дрожь пробегает по его телу, которое начинает конвульсивно биться. Я не знаю, является ли это чем-то серьезным с физической точки зрения или полномасштабной панической