Границы между нами - Татьяна Игнатенко

— Но ты же не считаешь меня сумасшедшей, правда? Геруко могла убить своего отца?

Дэн ничего не ответил. Он взял табличку из рук Алисы и аккуратно поставил ее на место.

— Пойдем, нужно возвращаться в лагерь.

* * *

Как только начало смеркаться, Хранители снова собрались у костра. Майя и Лия как обычно раздавали вечерний чай, кто-то играл на самодельном барабане, кто-то танцевал, все готовились к общему собранию. Откуда-то послышались звуки гитары.

— Надо же, и откуда у Хранителей могла взяться гитара? — удивился Дэн.

— Дородо рассказывал, что они с вылазок приносят много всяких вещиц. Видимо и гитара под руку где-то подвернулась, — равнодушно пожала плечами Алиса.

— Ребят, а можно? — Дэн кивнул на гитару. — Передайте.

Парнишка с заправленной за ухо травинкой перестал неумело бренькать на гитаре и пустил инструмент по рукам. Когда гитара добралась до Дэна, он с любовью погладил приятное старое дерево. Оно давно пошло витиеватыми трещинами лака, но все еще было готово выдавать звуки. Пальцы зажали острый металл струн и выдали несуразный аккорд.

Поляна затихла. Взгляды Хранителей были обращены на Дэна, пока тот задумчиво подкручивал колки, подергивая струны одну за одной и вслушиваясь в их звучание. Гитару давно не настраивали, и теперь она благодарно откликалась на каждое прикосновение опытной руки. Лишь самая последняя струна долго не сдавалась, упорно промахиваясь мимо нужного звука, но наконец она уступила и гитара выдала звучную ноту. Дэн перебрал пальцами по струнам, что-то вспоминая, но несколько раз сбился. Лишь спустя пару минут из-под руки Дэна полился нежный перебор мелодии.

Долгое вступление, местами робкое и неуверенное, но безумно красивое. Кажется, целую вечность Алиса не слышала музыки. И теперь каждая нота проникала в ее сердце, задевая, кажется, даже не струны, а саму ее душу. Мурашки бежали волной от кончиков пальцев рук к кончикам пальцев ног. Забегали под волосы и встречались в танце где-то на затылке. Чувство блаженства от этих звуков дарило тепло, расслабляло тело и одновременно сжимало все внутри своими переливами. Улыбка сама собой закралась на губы Алисы. И когда сменился мотив, Дэн внезапно запел.

Почему этот мир

Стал таким холодным и пустым?

Ты к войне готов вновь,

Хотя каждый день искал любовь.

И ты опять идешь туда, где боль со мной.

И не щадишь себя и свой покой.

Зачем бежишь, туда зачем,

Ты пропадешь там насовсем.

Ты обернись, тебя здесь ждут,

Твою любовь не предадут.

Но ищешь ты не там ответ,

Летишь, как мотылек на свет.

Сгоришь до тла и пропадут

Все те, кого ты ищешь тут.

И забудь обо всем.

Не заплачут о тебе дождем.

Ты мечтал о любви,

Что исполнятся твои мечты,

Прошу, дай руку мне, я буду здесь, с тобой,

И разделю с тобой я свой покой.

Пальцы быстро перебирали струны, голова Дэна качалась в такт, а его голос сливался со звуками гитары. Алиса не знала, что этот голос может быть таким. Мягким, проникающим в душу, совсем не похожим по звучанию. Обычно грубоватый, прямолинейный Дэн никогда не произносил подобных слов, которые теперь лились из него, складываясь в чувственные строчки. Сейчас он открылся с какой-то неожиданно нежной стороны. К тому же когда Дэн жил по соседству с Алисой он не умел играть на гитаре — она точно это помнила! И теперь она сидела в оцепенении, пыталась записать в памяти каждое мгновение этого вечера, запомнить каждую мурашку и дать им имена. Ей хотелось подпевать, но она не знала слов и просто качала головой под музыку. Ей хотелось улыбаться, плакать, танцевать, лететь куда-то наверх, к звездам… но еще больше хотелось дотронуться до Дэна, обнять и снять с его губ своими каждое слово. Прямо здесь, прямо при всех.

Когда последний аккорд разрезал вечернюю тишину, поляна на миг замолкла, а затем раздались хлопки. Сначала чьи-то одинокие, но сильные, но тут же к ним присоединились остальные Хранители. Кто-то присвистывал, а голоса выкрикивали похвалу. Дэн заметно засмущался, отложил гитару и с улыбкой пару раз неловко кивнул толпе. Гитару тут же кто-то подхватил и куда-то унес. Рука улыбающейся Майи протянула Дэну кружку с теплым напитком. Он поблагодарил ее и взял чашку. Но как только он поднес ее к губам, Алиса остановила его, накрыв ладонью кружку.

— Лучше не надо, — одними губами прошептала ему Алиса. Дэн непонимающе посмотрел на девушку, но послушался — кружку опустил и пить не стал.

Аплодисменты тем временем смолкли, и Алиса увидела у костра Геруко. Она появилась как обычно — внезапно и незаметно. Ее образы снова и снова поражали изяществом и красотой. Пока другие Хранители сидели в своих привычных потрепанных одеждах, она стояла перед ними во вполне приличных, светлых холщовых свободных брюках и небрежно заправленной рубашке с длинным рукавом. Все было бы неплохо, если бы не ее неприлично глубокий вырез. Небольшая, но красивая грудь выглядывала все больше при каждом легком движении ее рук. Если даже взгляд Алисы был так прикован к декольте Геруко, что можно было говорить о парнях, которые сидели у костра.

В полной тишине Геруко еще несколько раз хлопнула в ладоши, подняв их над головой.

— Спасибо нашему гостю за такой необычный вечерний подарок у костра. Дэн, это было… очень, — она выпятила губки и кокетливо откинула дреды от лица, — очень сильно. Рады видеть тебя сегодня на собрании у костра полностью восстановившегося. Пожалуй, мы все тоже восстановились, и готовы пробудиться ото сна. Воспрять духом и встать на защиту себя самих, — голос Геруко становился ожесточеннее и громче, а резкие движения продолжали раскачивать рубашку так, что того и гляди ее торжественная речь у костра превратится в нескромную демонстрацию женского тела. — Амедий — мой великий отец — горел за то, чтобы мы могли вернуть наши земли назад! Чтобы мы перестали прятаться и перебиваться тем, что получается украсть на вылазках! Чтобы мы стали свободными! Но он не понимал одного, и самого главного. Все это невозможно, пока Центр не падет. Невозможно договориться с теми, кто так наплевательски отнесся к жизням других. К жизням наших близких, родителей, детей, братьев. К нашим жизням. Никто из вас не заслужил жить на отшибе мира и подбирать объедки этого жирующего Центра! Поэтому мы не должны договариваться с Центром. Мы не можем говорить о каких-то компромиссах. С террористом можно разговаривать только на языке террора! И мы сделаем это! Мы должны уничтожить Центр и свергнуть их