1937 год: Элита Красной Армии на Голгофе - Николай Черушев

Так, арестованный Мелик-Шахназаров, будучи допрошенным в качестве обвиняемого, показал, что в антисоветский военный заговор он действительно в 1935 году был завербован Уборевичем. Свои показания Мелик-Шахназаров подтвердил на заседании Военной коллегии Верхсуда Союза ССР.

Участие Лисовского в антисоветском военном заговоре, кроме перечисленных выше заговорщиков, также подтверждается и показаниями осужденных участников заговора Егорова, Федько, Халепского и Тарасова.

На основании изложенного:

Лисовский Николай Васильевич. 1885 года рождения, уроженец гор. Барановичи, русский, гр-н СССР, сын служителя религиозного культа – священника, ранее не судимый, бывший подполковник Генерального штаба царской армии, в РККА с 1918 года, состоял членом ВКП(б) с 1932 года, исключен в связи с арестом, до ареста – заместитель командующего войсками Забайкальского военного округа, – обвиняется в том, что являлся участником антисоветского военного заговора, т.е. в преступлениях, предусмотренных ст.ст.58–1 п. «б» и 58–11 УК РСФСР.

В силу ст. 208 УПК РСФСР настоящее дело через Главную Военную Прокуратуру направить по подсудности.

Составлено в гор. Москве « »мая 1941 г.

Следователь 3 управления НКО СССР

мл. лейтенант гос. безопасности

(Чеворыкин)

«Согласен» Зам. нач. 3 Управления НКО СССР

майор гос. безопасности

(Осетров)

Справка: 1. Лисовский. Николай Васильевич арестован 22 февраля 1938 года, содержится в Лефортовской тюрьме.

2. Вещественных доказательств по делу нет.

Следователь 3 Управления НКО СССР

мл. лейтенант гос. безопасности (Чеворыкин) [207]

Насколько пространным было обвинительное заключение по делу комкора Лисовского, настолько же кратким оказался приговор, вынесенный ему.

Копия

ПРИГОВОР

Именем Союза Советских Социалистических Республик

Военная Коллегия Верховного Суда СССР

в составе:

Председательствующего – диввоенюриста Орлова

Членов: военных юристов 1 ранга Чепцова и Буканова

При секретаре военном юристе 1 ранга – Рудаеве

В закрытом судебном заседании в гор. Москве 11-го июля 1941 года, рассмотрев дело по обвинению:

б. зам. командующего войсками Забайкальского военного округа, Лисовского Николая Васильевича, 1885 г.р., уроженца г. Барановичи, русского, несудимого, б. члена ВКП(б), в преступлениях, предусмотренных ст.ст. 58–1 «б» и 58–11 УК РСФСР.

Предварительным и судебным следствием установлено, что Лисовский с 1935 года являлся участником антисоветского военного заговора и по заданию руководителей этой организации проводил к-р деятельность.

Признавая Лисовского виновным в совершении преступлений, предусмотренных ст.ст. 58–1 «б» и 58–11. УК-РСФСР и руководствуясь ст.ст. 319 и 320 УПК РСФСР, а также и 51 УК Военная Коллегия Верховного Суда СССР,

Приговорила:

Лисовского Николая Васильевича лишить военного звания «комкор» и подвергнуть лишению свободы в ИТЛ сроком на 10 лет, с поражением в правах на 5 лет и с конфискацией лично принадлежащего ему имущества.

Срок наказания Лисовскому исчислять с 22 февраля 1938 года.

Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

Подлинное за надлежащими подписями.

Верно: Зам.нач. 10 отд. 1 спецотдела НКВД СССР

капитан (Варламов)

31 августа 1945 г.[208]

И все же – почему Лисовского не расстреляли? Ведь у него на первом месте в обвинительном заключении стоит статья 58–1 «б», то есть измена Родине, за наличие которой Военная коллегия приговаривала к ВМН десятки и сотни командиров рангом повыше, и пониже Лисовского. Все подследственные это знали, как знал и Лисовский о последствиях данной «железной» расстрельной статьи. Выходит, все дело в тех самых статьях 319 и 320 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, а также статье 51 Уголовного кодекса, что указаны в приговоре.

Открыв на соответствующей странице УК РСФСР, действовавший накануне Великой Отечественной войны, находим статью 51. Она, в частности, гласит, что «в том случае, когда по исключительным обстоятельствам дела суд приходит к убеждению о необходимости определить меру социальной защиты ниже низшего предела, указанного соответствующей данному преступлению статьей или перейти к другой, менее тяжелой мере социальной защиты, в этой статье не обозначенной, он может допустить такое отступление, но не иначе, однако, как точно изложив в приговоре мотивы, вызвавшие это отступление».

Итак, судьи диввоенюрист А.М. Орлов, военные юристы 1-го ранга В.В. Буканов и А.А. Чепцов (последний вскоре после окончания Великой Отечественной войны сменит Ульриха на посту председателя Военной коллегии) при втором рассмотрении дела Лисовского сочли возможным в сложных и суровых условиях начавшейся войны применить к нему меру социальной защиты ниже минимальной, указанной в ст.ст. 58–1 «б» и 58–11. Почему они пошли на такое решение? Казалось бы, наоборот, неудачное начало войны для СССР должно было толкнуть их на ужесточение приговора, сваливая все случившиеся беды и провалы в действиях Красной Армии на голову ее бывших командиров и политработников. Время для такого вывода подошло как нельзя более удачное.

Но подобного почему-то не произошло в случае с Лисовским. Видимо, сработали некие невидимые пружины в мозгу судей, одетых в такую же форму, какую совсем недавно носили Лисовский и его товарищи по тюремным камерам. Не зря ведь они сослались на статью 319 УПК, которая в определенной мере служила обоснованием их действий:

«Суд основывает свой приговор на имеющихся в деле данных, рассматриваемых в судебном заседании. Оценка имеющихся в деле доказательств производится судьями по их внутреннему убеждению, основанному на рассмотрении всех обстоятельств дела в их совокупности».

Выходит, что при рассмотрении дела Лисовского внутренние мотивы членов Военной коллегии сработали таким образом, что он получил 10 лет лагерей, в то время как убеждения других военных юристов – членов той же коллегии, судивших по тем же самым статьям комдива В.К. Васенцовича (начальника штаба ОКДВА), дивизионного комиссара И.П. Зыкунова (начальника политуправления авиации особого назначения) дали поправку в сторону увеличения срока заключения в ИТЛ на целых пять лет. А бывшего начальника Военно-транспортной академии комкора С.А. Пугачева Военная коллегия в своем заседании, исключив из обвинительного заключения статью 58–1 «б» и оставив только 58–7 и 58–11, тем не менее упекла его на 15 лет в ИТЛ. Хотя и в этом случае она под председательством того же диввоенюриста А.М. Орлова также ссылалась на ст.ст. 319 и 320 УПК РСФСР.

Напомним, что приведенный выше приговор Н.В. Лисовскому относится ко второму рассмотрению его дела Военной коллегией Верховного суда СССР. А в первый раз – 8 апреля 1940 года – было вынесено решение о направлении дела на дополнительное расследование. Одной из причин такого решения явилось заявление Лисовского от 27 июля 1939 года (из Читинской тюрьмы) на имя наркома обороны Ворошилова, в котором он сообщил, что в процессе следствия к нему применялись незаконные методы допроса и что свои показания он дал в результате избиения.

Почти немыслимый в те годы случай: письму подследственного был дан ход. В результате появились объяснения следователей особого отдела ЗабВО Розанова и Васюка, упоминаемых в заявлении Лисовского. Например, лейтенант госбезопасности В.Н. Розанов, начальник 2-го отделения, принимавший участие в аресте и допросах Лисовского, писал в октябре 1939 года в своем объяснении на имя начальника особого отдела округа майора госбезопасности Клименко (вот он, взгляд изнутри):

«…В день ареста Лисовский для ведения следствия был передан оперуполномоченному Васюк (сержанту госбезопасности. – Н.Ч.), а на следующий день Видякин (заместитель начальника особого отдела ЗабВО, старший лейтенант госбезопасности. – Н.Ч.) мне приказал включиться в это дело…

В день ареста Видякин приказал Лисовского, во избежание камерного разложения его, в камеру не спускать, а держать в кабинете, где давать ему 4 х, 5 ти часовой отдых.

Лисовский стал давать показания без, каких-либо мер физического воздействия на 3 й или 4 й день после ареста и весь его первый протокол допроса проходил, вернее, писался в нормальной обстановке, вплоть до того, что Лисовскому приносились обеды по его выбору из оперативной столовой особого отдела, также как завтрак и ужин.

Кроме этого, Видякин приказал протокол Лисовскому на подпись до корректировки им – Видякиным и врагом народа Хорхориным (майор госбезопасности Г.С. Хорхорин до ареста в 1938 году занимал должность начальника УНКВД по Читинской области. – Н.Ч.) не давать и задержка в подписании протокола длилась в течение около 3 х месяцев, так как ни Видякин, ни Хорхорин «не могли выбрать время для его корректировки». После моих настояний протокол Видякиным и Хорхориным был просмотрен, но каких-либо существенных коррективов они не внесли и он был предложен Лисовскому для подписания. В течение этого периода времени Лисовский почти не допрашивался и находился в камере, где вел открытые переговоры с остальными заключенными – Тарасовым, Чайковским (комдив А.И. Тарасов до ареста работал начальником штаба ЗабВО, а комкор К.А. Чайковский в 1935–1936 годах командовал в этом округе 11 м механизированным корпусом. Накануне ареста исполнял обязанности заместителя начальника Управления боевой подготовки РККА. – Н.Ч.) и другими лицами из руководящего состава округа.