Опасная леди - Мартина Коул

– Покажите, пожалуйста, руки, Моник.

– Зачем?

Мора откашлялась. Она ненавидела эту процедуру.

– Пожалуйста, будьте добры, покажите ваши руки. Вы знаете зачем.

Мора скользнула взглядом по длинным темным волосам Моник, по ее карим глазам, с таким разрезом, как у газели, и тут, при ярком свете лампы, с удивлением увидела, какое потрепанное у нее лицо. В полумраке клуба Моник выглядела значительно моложе, лет на двадцать с небольшим, но сейчас ей можно было дать где-то около сорока.

– Пожалуйста, Моник. Не делайте эту и без того неприятную процедуру еще неприятнее.

Моник вытянула руки. Мора осмотрела их, но следов иглы не нашла.

Моник торжествующе на нее посмотрела:

– Вот видите, мисс Райан: ничего нет.

Мора виновато улыбнулась:

– Пожалуйста, снимите чулки.

Лицо Моник вытянулось.

– Прошу... как вы говорите?

Мора подсказала:

– Прошу прощения. Я прошу прощения. Но теперь, если не возражаете, снимите чулки. Я осмотрю ваши ноги. Понятно?

В глазах Моник вспыхнули зловещие огоньки, и Мора подумала, что девушка сейчас очень напоминает загнанную в угол крысу.

– Снимайте чулки, Моник! Не то я позову кого-нибудь из служащих, и с вас снимут их силой.

Тут Мора заметила, что Моник пристально смотрит на ее отделанную бисером сумку, лежавшую у нее на коленях.

– И не вздумайте воздействовать на меня силой. Это кончится слезами, только не моими, а вашими.

Голос Моры звучал твердо и непреклонно.

Моник внимательно ее изучала, взвешивая все "за" и "против". Затем задрала свое платье из черного бархата и принялась медленно расстегивать пояс с резинками. Спустив один чулок ниже колена, Моник протянула Море ногу. Мора усмехнулась: она уже привыкла ко всем этим уловкам. Она сняла с ноги Моник изящную черную туфельку, а потом чулок. На стопе было множество следов иглы, даже между пальцами. Мора швырнула чулок Моник и сказала со вздохом:

– Вы сами себя губите, Моник. Надеюсь, вам это понятно?

Женщина пожала плечами и начала надевать чулок.

– Я знаю, что вы умеете говорить по-немецки, по-арабски и даже немного по-японски. Вы не глупы. Зачем же принимать наркотики?

Моник надела туфлю и взяла предложенную Морой сигарету. Потом закурила от зажигалки, которую та ей поднесла, и затянулась.

– То, что вы говорите, просто смешно. Да вы и не выглядите такой... как это сказать?.. шокированной. С какими только мужчинами я не сплю, когда прихожу сюда ночью! Бывают приятные, очень добрые. А бывают грубые, которые непременно хотят причинить боль. – Заметив, как Мора изменилась в лице, Моник засмеялась: – Вы очень забавная девушка. Намерены выгнать меня за то, что я принимаю наркотики. Ну так знайте, я стала заниматься проституцией, когда мне исполнилось семнадцать. Больше двадцати лет назад. Нужна же мне капелька счастья, и я нахожу ее в наркотиках. Я переспала с тысячами мужчин, и всегда приношу хозяевам солидный доход. Многие ли мои клиенты отказывались платить по счетам? Ни одного не найдете. Я могу очаровать сладкими речами любого мужчину, если захочу. Так что не читайте мне, пожалуйста, нотаций. Я уйду из вашего клуба. Все равно он превратился в кусок дерьма в тот день, когда в него швырнули бомбу. Девушки не перестают нервничать.

Она встала и положила сигарету в пепельницу, стоящую на конторке.

– Но прежде чем уйти, я хочу спросить у вас одну вещь: кто из нас двоих хуже: я, торгующая свои телом, или вы, превратившая это в доход?

– Я много сделала для девушек. Обеспечиваю им такую защиту, какой они не получат нигде в Лондоне, – Мора словно оправдывалась.

Моник рассмеялась:

– Да-да, конечно. Но для меня вы – сутенер, и для девушек тоже. – И она в своей характерной гальской манере пожала плечами. – До свидания.

Оставшись одна, Мора внезапно почувствовала скуку. Кажется, она больше не тянет на "мисс Популярность". Даже родные братья относятся к ней настороженно. О Майкле, разумеется, речь не идет.

Она положила руки на край конторки и уронила на них голову. Ей вдруг захотелось уйти из клуба, сесть в машину и ехать, ехать, ехать, куда глаза глядят, где ее никто не знает и где она могла бы быть самой собой, двадцатипятилетней девушкой. Не женщиной... а именно девушкой!

Она вздрогнула, услышав, как открывается дверь. Это пришла совсем молоденькая девушка, Кэнди, что значит "конфетка". Было ли это ее настоящее имя или прозвище, никто не знал. Она принесла чашку кофе. Мора опустилась в кресло и попыталась улыбнуться.

– Судя по вашему виду, мисс Райан, вы с этим справитесь. – Она поставила чашку на конторку, и Мора почувствовала запах виски. Словно угадав ее мысли, Кэнди улыбнулась:

– Это ирландский кофе, очень крепкий ирландский кофе.

Впервые за весь день Мора широко улыбнулась:

– Спасибо, Кэнди.

Кэнди села в кресло, на котором только что сидела Моник. Она была натуральной блондинкой, с волосами еще светлее, чем у Моры, что казалось просто невероятным, потому что волосы у Моры были почти белые. У Кэнди они отливали серебром, и эффектно контрастировали с карими глазами. Несколько недель назад "хозяйки" скинулись, каждая по пяти фунтов, и Кэнди продемонстрировала им волосы на промежности. Они были, точно такого же цвета, как и на голове. Таким образом, Кэнди рассеяла все сомнения насчет цвета своих волос и к тому же обогатилась почти на сотню фунтов.

Девушка с какой-то детской наивностью подтянула свое платье без лямок и сказала:

– Вы, мисс Райан, выглядите совсем загнанной.

– Так оно и есть, Кэнди.

Девушка прыснула.

– Я хотела бы переговорить с вами кое о чем.

Мора глотнула горячего ароматного кофе и подняла брови, как бы приглашая Кэнди продолжить разговор.

– Тут, возле клуба, недавно болтался один тип.

– Сутенер? – устало спросила Мора.

Меньше всего ей хотелось думать сейчас о чем-либо подобном и уж тем более предпринимать какие-нибудь меры.

Кэнди мотнула головой.

– Ой нет. Никакой не сутенер. Обыкновенный полицейский.

– Кто?!

– "Старина Билл". Вы же знаете: лиловый мундир! – И Кэнди засмеялась.

– Он о чем-нибудь спрашивал? Например, о той ночи, когда в клуб бросили бомбу? Спрашивал? – В голосе Моры звучала тревога.

Кэнди спокойно откинулась в кресле.

– Да нет, мисс Райан. Ни о чем таком он не спрашивал. Вами интересовался.

– Мною? – Мора даже рот открыла.

– Да-да, вами. И велел вам отдать это. – Кэнди вытащила из лифчика клочок бумаги. – Он спросил, будете ли вы в клубе сегодня вечером. А когда я сказала, что не знаю, предложил мне двадцать фунтов за то, чтобы я передала вам записку. Я согласилась. Вы не будете меня за это ругать?