Колючка и стихоплёт - Татьяна Грачева

Мать и бабушка опасаются лишний раз взгляд на тебя поднять, чтобы не побеспокоить твоё раненое самолюбие, боятся напомнить о твоей загубленной карьере. А ты упиваешься своим горем и ничтожностью. Слабак!

Кирилл замер, на его щеке отчётливо проступил отпечаток ладони и трёх пальцев, два схалтурили, не оставив следа.

— Я и правда многого лишился, попав в больницу, — осторожно напомнил он.

Малика выхватила стойку капельницы, отодвинула её в сторону.

— Ты не лишился главного — жизни. Пока ты жив, всё можно исправить. Задумайся лучше вот о чем: что было бы, если бы ты не вмешался в драку? Того парня наверняка забили бы до смерти. Он и сейчас полуживой, и ухаживает за ним только старенькая бабушка. Ты спас человеку жизнь! Стоит ли, по-твоему, человеческая жизнь спортивной карьеры? — видя растерянность на лице друга, продолжила более уверенно: — Ты уже дважды геройствовал. Лену спас и теперь ещё этого парня. Что бы с тобой ни случилось, есть люди, для которых твоё существование приравнивается к жизни. Ты для них герой. Хотела бы я быть для кого-то необходимой, как воздух, как сама жизнь.

Кирилл растерялся, впервые за эти долгие недели, почувствовав стыд и досаду на самого себя.

— Как он?

— Ты раньше о нём не спрашивал, — недоверчиво сощурилась Малика, — его Саша зовут. Половину из того, что тебе таскали посетители, я относила ему и подкармливала персонал.

Кирилл потёр зудящую от пощёчины скулу.

— И всё-таки я лишился не просто карьеры, а мечты.

— Ничего ты не лишился, Эдька, — неожиданно подобрела Малика, — сможешь вернуться и доказать, что тебя рано списывать со счетов.

Она села на край кровати и погладила его щёку, горящую от хлесткого удара. Кирилл накрыл её пальцы своей ладонью, не позволил убрать.

— Мне стыдно признаться, но иногда ночью меня одолевают сомнения: стоило ли мне поворачивать в этот чёртов проулок и вмешиваться в драку?

Малика склонилась, коснулась дыханием виска Кирилла.

— Если бы ты не повернул, это был бы уже не ты. Ты не мог пройти мимо нуждающегося в помощи, никогда не мог. Ты всегда выбирал для своей симпатии самых убогих щенков и котят, пытался жалеть даже Танечку. Если бы прошёл мимо, ты не был бы тем человеком, которым я восхищаюсь и которого люблю. Только не мой Эдька.

Кирилл задержал дыхание, ему взбрело в голову, что вот сейчас просто идеальный момент для поцелуя, но Малика всё испортила, рассмеявшись.

— Весь покалеченный, перебинтованный и туда же — поцелуй ему подавай! Длительное воздержание тебе противопоказано.

Кирилл почувствовал, что его щёки заалели.

— Как ты поняла, что я жду поцелуя?

— У тебя такое лицо было сентиментальное, и ты посмотрел на мои губы, а свои при этом приоткрыл.

Кирилл откинулся на подушку, закрыв рукой глаза.

— Изыди. Ты невыносима, Кирюха.

Но вместо того чтобы уйти, Малика наклонилась и поцеловала его. Кирилл на мгновенье застыл, но почти сразу здоровой рукой обхватил её затылок и не позволил отстраниться. Прижался к губам теснее, заставляя ответить на его напор. Малика колебалась секунды три, но потом раскрыла губы. Ладонями упёрлась в кровать и, удерживая себя от падения, отвечала на поцелуй одновременно мягко и страстно. Их накрыл шквал противоречивых эмоций. Напряжение последнего месяца: злость, обида, страх — всё вылилось в этом неожиданном сближении.

Осознание, что она целуется с лучшим другом, деликатно постучалось в мозг, заставив резко отстраниться. Малика дёрнулась, высвобождаясь от захвата, и встретилась глазами с Кириллом. Он выглядел не менее ошеломлённым.

— Прости, — выдавил он, — видимо, мне и правда противопоказано воздержание.

[1] ЧМТ - черепно-мозговая травма.

Через несколько дней Кирилла выписали. Женщины Камарицкого уехали обратно, доверив заботу о самом дорогом для них человеке взбалмошной Малике. Перед отъездом они забили холодильник продуктами, прибрали квартиру и купили наконец стулья на кухню. Поначалу Василиса Максимовна опасалась оставлять Кирилла в таком состоянии, но окончательно успокоилась, когда на пороге больницы он пошутил, что его чёрный глаз, слава богу, больше не увидит это печальное заведение.

Врач запретил заниматься спортом. Не разрешил ходить в институт, напрягать зрение просмотром телевизора или чтением. Малика почти поселилась в квартире Кирилла. Вместо него подготовила материал по практике, вытрясла из Михалыча горы старых планов и комплексов упражнений, из которых получились вполне сносные тренировочные программы для гребцов. Руководитель практики поверил в то, что автор программы Кирилл, во всяком случае, сделал вид. До зимней сессии остался всего месяц, и перспективы вырисовывались удручающие, помимо практики, Кирилл погряз в пропущенных лекциях и семинарах.

Декан факультета физкультуры предложил оформить академический отпуск и вернуться осенью с новыми силами и знаниями. Малика возмутилась. Она планировала отпраздновать институтский выпускной одновременно с Кириллом и устроиться на работу где-нибудь неподалеку. Не прислушиваясь к здравому смыслу, она собралась отвоевать зимнюю сессию в пользу Кирилла, чего бы это ей ни стоило.

Начало декабря отметилось снегом, мелким и колким, как песок. Он пролежал до обеда, растёрся ботинками в грязь, проник в помещения мутными лужицами. Практика закончилась, а Малика ещё бегала по утрам в школу. Директор и учитель биологии посовещались и вручили энергичной студентке её любимых девятиклассников с перспективой заманить на работу после окончания института.

Кирилл маялся от безделья, понемногу читал, но большую часть времени таращился в окно. Периодами его накрывало жгучее раздражение, и он погружался в пучину ярости. Малика не подстраивалась под перепады его настроения, приходила каждый день и до закрытия общежития находилась рядом.

О том, что началась зачётная неделя, Кирилл узнал, увидев на подоконнике свою зачётку. Пролистал до зимней сессии и с удивлением обнаружил половину проставленных дисциплин, в том числе отмеченную хорошей оценкой практику. На допросе о происхождении чудесным образом проставленных зачётов Малика проявила себя настоящим кремнем, не раскололась даже при угрозе лишения сладкого. Напомнила, что преподаватели адекватные люди, не лишённые сострадания. Кирилл сделал вид, что поверил.

Она почти не солгала: некоторые педагоги действительно «подарили» отметки, но нашлись и принципиальные, посоветовавшие не давить на жалость и уйти в академический отпуск, облегчив жизнь и недееспособному спортсмену, и им самим. С ними-то и пришлось договариваться, где-то лебезить, иногда флиртовать.

Собственная зачётная неделя у Малики впервые хромала на обе ноги. Время отнимала не только школа, но и необходимость присматривать за Кириллом, пребывающем в неустойчивом настроении, «учиться» вместо него ещё и на факультете физической культуры.

Накануне Нового года Малика расправилась с очередным