Харьков 354-286 - Константин Минаков

Сталин склонился над ноутбуком, но тут на экране появилось сообщение о том, что приложение выполнило недопустимую операцию и будет закрыто.

— У, щени деда, — вполголоса выругался Иосиф Виссарионович. Затем, нажал кнопку селектора, он произнёс, — товарищ Поскрёбышев, сообщите программистам, что опять не работает симулятор. Пусть займутся этим вопросом, — Сталин посмотрел на собравшихся в кабинете генералов и добавил, — товарищи, Я думаю, нам следует сделать небольшой перерыв. Продолжим через тридцать минут.

Дождавшись, пока генералитет покинет помещение, Сталин снова вызвал Поскрёбышева по селектору и сказал, что ожидающий в приёмной Берия может войти.

— Здравствуйте, товарищ Сталин, — сказал Берия, войдя в помещение.

— Здравствуй, Лаврентий. Как твои студенты?

— Хорошо, товарищ Сталин. То есть плохо, конечно. В лагере под Белгородом харьковчане смогли нейтрализовать целый полк буквально за несколько минут. Так что мы можем нейтрализовать наших "ястребов".

— Я смотрю, Лаврентий, ты времени зря не теряешь, даже лексикон у харьковчан позаимствовал. Смотри, не заиграйся.

— Товарищ Сталин, вы же знаете, что в той реальности после вашего… ухода я прожил совсем немного. Так что мне нет никакого резона строить самостоятельную игру.

— Ладно, Лаврентий. Что там ещё по студентам?

— Все данные в этой папке находятся, — Берия кивнул на картонную папку, с которой он вошёл в кабинет, — от себя же могу сказать, что на этот раз харьковчане переиграли сами себя.

— Это ещё почему?

— Дело в том, что у них студенты считаются самыми плохими солдатами. У всех проблемы со здоровьем, отсутствие желания служить Родине и ещё куча других проблем. А у нас же ситуация диаметрально противоположная – студенты самый прогрессивный социальный слой. Так что будет толк из наших курсантов.

— Хорошо, товарищ Берия. А как обстоят дела с новыми уставами?

— Проводим обкатку в тренировочных лагерях. Но пока рано говорить о каких-либо результатах. Итоги можно будет подвести только после окончания сборов.

— Не тяни с этим. С каждым днём времени остаётся всё меньше. Что с Англией? Вы связались с Черчиллем?

— Да, наши люди ведут с ним переговоры. Сэр Уинстон отчаянно торгуется, но обещает поддержку в случае своего прихода к власти. Гитлера он ненавидит гораздо больше чем нас. И ещё, товарищ Сталин, немецкий посол уже несколько раз намекал нам, о том, что Германия хочет получить доступ к Харьковскому Наследию.

— Они что нас за дураков держат? Неужели они считают, что мы можем купиться на такое.

— Товарищ Сталин, по имеющейся у нас информации, немцы готовы пойти на всё ради технологий. Разведчики сообщают, не исключены пиратские нападения на транспортные суда перевозящие Товар в САСШ. Пираты же, естественно, не будут иметь никакого отношения к немцам. Но вполне возможно, что это дезинформация, с помощью которой Гитлер хочет заставить нас пойти у него на поводу.

— Перепроверьте эти сведения. Слишком всё это похоже на двойную игру. Вполне может быть, что в этом замешаны наши друзья англичане. Так они отводят от себя подозрения и сталкивают нас с немцами. Попытайтесь ненавязчиво выяснить через Черчилля во время переговоров с ним. Можете даже торговаться о передаче технологий класса три.

— Хорошо, товарищ Сталин. Мы займёмся этим вопросом.

— Как обстоят дела с нашими восточными соседями?

— Мы прощупываем почву. Но, думаю, что они не рискнут нападать на нас при любом развитии ситуации.

— Ты уверен Лаврентий? Даже если немцы нападут совместно с британцами? Не делай поспешных выводов. Нам нужны точные результаты, а не гадание на кофейной гуще. Ладно, товарищ Берия, вы можете быть свободны. Занимайтесь поставленными задачами.

— Слушаюсь, товарищ Сталин, — сказал Берия и вышел из кабинета.

— Ну а мы займёмся нашим симулятором, — задумчиво пробормотал Сталин, и сообщил Поскрёбышеву об окончании перерыва.

Нью-Йорк. 7 ноября 1940 года

— Дамы и господа, мы рады приветствовать вас на открытии выставки достижений народного хозяйства Советского Союза, — начал свою речь посол СССР в США Константин Александрович Уманский, — к сожалению, в последнее время отношения между нашими странами были омрачены. Тем не менее, советский народ, в лице его мудрого руководителя, товарища Сталина желает, чтобы между нашими странами складывались исключительно дружественные отношения. И в целях укрепления нашей дружбы и торгового сотрудничества, я бы хотел провозгласить выставку открытой.

— Чего хотят эти русские? — спросил у своего соседа Алекса Мерфи Роберт Смит, один из полицейских оцепления.

— Не знаю, Роб. Судя по всему, желают продемонстрировать нам, какие они дружелюбные и миролюбивые. Но знаешь, я не доверяю этим комми. Только вчера они хотели завоевать весь мир, а теперь утверждают, что являются лучшими друзьями американцев. Слишком резкая смена курса, — ответил Мерфи.

— Помнишь мою сестру Луизу? Она ещё приезжала к нам на рождество.

— Помню, конечно. А что?

— Она работает на General Electrics. И по её словам, месяц назад к ним поступил огромный заказ из России. Говорит, что таких крупных контрактов у них ещё не было. Правда, ничего более конкретного она не сказала, но и это заставляет задуматься.

— Интересно. Кстати, ты не пробовал новые сигареты "Московские", с фильтром?

— Это те, которые во всех газетах рекламируют, что они единственные сигареты, которые могут предоставить доказательства защиты здоровья?

— Они самые. Я вот купил сегодня пачку. Решил попробовать. Никогда не думал, что русские могут табак выращивать, а уж тем более придумать что-то вроде фильтра для сигарет.

— И как?

— Непривычно. Наверное, самое лучшее слово, которое можно подобрать. Сначала хреново, а потом как обычные. Я сначала по незнанию решил фильтр раскурить. Потом разобрался, конечно, но первую сигарету испортил. А главное впечатление – табак в рот не лезет и послабее, чем обычные. Но, честно говоря, меня больше всего удивило то, что они действительно сделаны в СССР, а не где-нибудь у нас. Я скорее ожидал, что их у нас начнут выпускать Мальборо или Кент, например, но уж никак не Советы.

— Да уж, русские в последнее время буквально завалили рынок своими товарами. Кстати, не хочешь вечером в ресторан "Matreshka" зайти? Слышал, что у них есть блины с икрой и настоящая русская водка.

— Я тоже про это слышал. В нашем квартале буквально неделю назад один такой ресторан открылся. Судя по всему, эти Иваны решили этими Matreshka заполонить всю Америку.

— И не говори. А ведь идея буквально витала в воздухе. Ведь подобных сетей закусочных уйма. Но стоило создать что-то экзотическое с русским колоритом, как оно сразу стало очень популярным.

— Мало того, неделю назад по радио передавали, что открылся бутик, в котором продаётся исключительно одежда из России.

— Что там может быть интересного? Комми, небось, кроме своего sarafan и kokoshnik не носят ничего другого.

— Ошибаешься. Жена заехала в этот магазин позавчера по совету подруги.

— И что?

— Да ничего хорошего, — грустно вздохнул Роберт, — оставила там все наличные деньги. Еле на такси хватило. Теперь дома эти шмотки просто некуда девать. Хоть выкидывай или сам на улицу выходи.

— А одежда хоть хорошая?

— Ты знаешь, очень хорошая. И самое удивительное, я не представляю, откуда русские таких модельеров набрали. В тех платьях, что жена купила не стыдно и на Бродвей выйти. А какое там нижнее бельё. Я как Мери в нём увидел, чуть с ума не сошёл… А теперь скажи мне, ну как такое вообще возможно? Ещё вчера этих комми никто и знать не знал, а сегодня они законодатели мод чуть ли не во всех сферах. Не удивлюсь, что такими темпами завтра не они у нас, а мы у них будем машины покупать.

— Мерфи, Смит, хватит языками чесать! — прервал разговор неожиданно подошедший сержант Махоуни, — занимайтесь охраной, а не лясы точите.

Мерфи замолчал и обратил внимание на трибуну, на которой советский посол уже завершил свою речь и теперь вместе с мэром Нью-Йорка торжественно перерезал красную ленту, объявив тем самым выставку открытой.

Харьков. 2 декабря 1940 года

Этот день был очень важным для Андрея Николаевича Туполева. Ведь сегодня должно было совершить свой первый взлёт восстановленное ещё не рождённое его детище – Ту-95. Турбовинтовой стратегический бомбардировщик-ракетоносец. Эти слова так прочно засели в голове конструктора, что казалось, разбуди его среди ночи – первое, о чём он вспомнит, будет этот гигантский самолёт.

А ведь всё начиналось совсем не так. Сначала, три года назад, в конце октября 1937 года Андрея Николаевича арестовали по обвинению во вредительстве и шпионаже. Затем последовало обвинение в создании и руководстве "Русско-фашистской партией" и шпионаже в пользу Франции! Хоть бы страну поприличнее придумали! Ведь Туполев был знаком с авиастроением французов. Этими несуразными самолётами можно было только рассмешить. Уж лучше бы заподозрили в связях с Англией или той же Германией. Хотя нет, если бы это произошло, ещё неизвестно где бы сейчас был авиаконструктор.