Пятьдесят на пятьдесят - Кавана Стив

Лицо у Софии пошло красными пятнами, веки и кожа вокруг них опухли. Она и так не переставая дрожала весь день. Пришлось подсуетиться на предмет чего-нибудь успокоительного, чтобы привести ее в чувство.

Валиум малость угомонил ее. По крайней мере, снял большую часть напряжения. Теперь она могла говорить. Ей стало легче дышать. Паника перестала душить ее.

Мы с ней зашли в ее квартиру и остановились у двери, пока Гарри закрывал жалюзи и проверял двери, чтобы убедиться, что ничего ей тут не грозит.

– Эдди, скажите мне прямо: меня посадят в тюрьму? – спросила София.

– Нет, – ответил я. В тот момент это показалось ложью. – Все с вами будет в порядке. Поставьте какой-нибудь из тех старых черно-белых фильмов, которые вы так любите. Закажите что-нибудь поесть. Нам с Гарри сейчас нужно поработать. Нам надо сосредоточиться, а мы не сможем этого сделать, если будем переживать за вас.

София бросилась вперед, отпустив дверь. Обхватила меня руками, и ее голова легла мне на грудь. Меня это удивило, и поначалу я даже не знал, что делать. А потом тоже обнял ее, похлопал по спине и сказал, что все будет хорошо.

Она отпустила меня, поблагодарила, и Гарри вышел из квартиры в коридор.

– Не волнуйтесь, милая, этот парень – лучший судебный адвокат, которого я когда-либо видел. Он, конечно, не так хорош, как я, далеко не идеален, но чертовски хорош, – сказал он.

– Как я могу быть на втором месте после тебя, если я лучший судебный адвокат, которого ты когда-либо видел? – логично заметил я.

– Ну, самого себя-то я никогда не видел. Как ты это себе представляешь?

На секунду – на долю секунды – на лице у Софии появилась едва заметная улыбка, пока мы с Гарри добродушно пререкались между собой.

– Спасибо, – сказала она и закрыла дверь.

Я последовал за Гарри к лифту. Мы вошли в кабину, и прежде чем двери закрылись, я спросил:

– Ты точно все взял?

– Я взял кухонный нож и упаковку бритв из ванной.

Он распахнул куртку. Кухонный нож Софии был спрятан у него во внутреннем кармане.

– Мы сделали что могли. Все с ней будет в порядке. Нам просто нужно придумать, как победить, – сказал Гарри.

Ресторана «Гастроном» на Второй авеню больше нет. Нет с 2006 года, когда арендодатель и владельцы так и не смогли прийти к соглашению. Заведение переехало на пересечение Восточной тридцать третьей улицы и Третьей авеню, и весь Нью-Йорк переехал вместе с ним. Эйб Лебевол, иммигрировавший в Нью-Йорк из Польши, прошел путь от помощника официанта, собирающего со столиков пустую посуду, до буфетчика на Восточной десятой улице и наконец открыл в 1954 году свое собственное заведение. Эйб любил еду, людей и Нью-Йорк. Эйба любили все. Он был убит на улице в 1996 году, по дороге в банк с наличными, вырученными от продажи ресторана. Нью-Йорк оплакал его, и бизнес перешел его родне.

Впервые я пришел сюда с мамой и папой, когда был еще совсем ребенком. Когда Эйб поставил передо мной сэндвич с пастрами, который был больше моей головы, и нашел время поговорить с моими предками и познакомиться с нами поближе, я понял, что обязательно вернусь сюда.

Я поднялся на второй этаж. Гарри заранее заказал столик в дальнем углу. Когда я пришел, Кейт, Блок и Гарри уже сидели там. В углу кабинки оставался свободный стул для нашей пятой гостьи. Она еще не появилась. Я сел рядом с Гарри, напротив Кейт и Блок.

– Сожалею, Кейт, – сказал я. – Мы этого ожидали, и для меня это тоже было большим потрясением, но мы уже говорили об этом. Александра пытается подставить Софию. Этот дневник – настоящий динамит для присяжных.

Она ковырялась в тарелке с жареной картошкой, опустив голову. Блок пила кофе, а Гарри – пиво. Казалось, будто сам воздух налился тяжестью. Тяжестью, которая давила на всех нас.

– Я просто не думала, что это окажется Александра, – сказала Кейт. – Но так и должно быть. Она единственная, кому это выгодно. Я наблюдала за присяжными – они буквально ели глазами эту Сильвию Саграду. Верили каждому ее слову. И вы б видели, как они смотрели на Софию… С какой ненавистью… Блин, мне тоже очень жаль. Ваша клиентка невиновна. Я не могу участвовать в этой подставе… Я просто…

Опершись локтями о стол, Кейт помассировала пальцами виски. Она сейчас проходила через ад. Она отказалась от карьеры в фирме, чтобы защищать женщину, которую считала невиновной. И вот теперь все изменилось. Ее первое дело обернулось кошмаром. Защитой убийцы. И не важно, чего это ей стоило, – я знал, что Кейт никогда не позволила бы убийце разгуливать на свободе. Она сейчас находилась здесь, а значит, была готова помочь, если сможет. Кейт еще не была распята тем отупляющим этическим кодексом, который позволяет адвокатам оставаться в здравом уме и самим не попасть в тюрьму: ты не ломаешь голову, виновен или невиновен твой клиент, ты не спрашиваешь у него, виновен он или невиновен, – ты просто делаешь свою работу, а решение остается за присяжными. Адвокатов постоянно спрашивают: как вы можете представлять интересы человека, который явно совершил то, в чем его обвиняют? Наша работа предписывает нам никогда не задавать вопросов о виновности, никогда не ставить себя в положение, когда приходится ставить под сомнение виновность или невиновность клиента – мы просто излагаем его доводы и отстаиваем их. Такова наша работа.

Чушь собачья… Это ложь, которую мы говорим себе, чтобы спокойно спать по ночам. Кейт еще не научилась обуздывать свою совесть. Единственное, что ее спасало, – это неопытность. Она еще не бывала по ту сторону этой двери. Двери, за которой ты отключаешь все свои чувства и просто выполняешь свою работу, несмотря ни на что, – даже если твой клиент виновен. Я раз прошел в эту дверь и потратил остаток своей жизни, пытаясь загладить вину за это.

– Я думаю, вы оба правы, – сказал Гарри. – Это убийство тщательно спланировано, чтобы оно выглядело как что-то другое, и слишком много людей, которые могли бы рассказать правду о том, что произошло на самом деле, мертвы или пропали без вести. Это не совпадение. Ничто из этого. Этот дневник написала Александра. Это она убила всех этих людей.

Кейт откинулась на спинку кресла, закрыла глаза и покачала головой.

– Я не могу позволить ей уйти от ответственности. Я должен прижать ее к стенке, Кейт. Чем больше я думаю об этом, тем больше гадаю, уж не связана ли и смерть Харпер с этим делом, – сказал я.

Стул, стоявший у края стола, скрежетнул по полу, когда его отодвинули. К нам подсела Пейдж Дилейни. Я представил ее Кейт и Блок.

– Пейдж – федерал, но не ждите от нее какого-то подвоха. Она уже ознакомилась с материалами дела и видеозаписями. Я попросил ее помочь нам с составлением профиля.

– Я еще не закончила его, – сказала Пейдж. – И не знаю, насколько это будет полезно. Вы получите его самое позднее завтра, хотя кое-что я могу рассказать прямо сейчас. Во-первых, я полагаю, что мы имеем дело с серийным убийцей. И вот тут-то и начинаются проблемы с профилем.

– Я думал, что ФБР превратило составление психологических портретов преступников в настоящее искусство, – заметил Гарри.

– Пока что нет – в Бюро происходит своего рода раскол. Мы по-прежнему работаем с определениями, категориями и подкатегориями типов убийц, которые существуют уже сорок лет. И думаю, что нам нужно пересмотреть весь процесс.

– Почему? – спросил Гарри.

– Потому что мы исходим из элементарной простоты. Наша работа всегда была нацелена на создание профиля, понятного каждому сотруднику правоохранительных органов. Однако реальность никогда не бывает настолько простой. В данном случае все еще сложнее из-за отсутствия исследований о серийных убийцах среди женщин. Используемые нами категории и подкатегории серийных убийц основаны на исследованиях, ориентированных на мужчин. Серийные убийцы женского пола на протяжении десятилетий оставались вне зоны нашего внимания. Около пятнадцати-двадцати процентов всех серийных убийц – женщины, и на них приходится лишь около трех процентов исследований. И даже существующие методы отслеживания и выявления серийных убийств работают не так хорошо, как следовало бы. Для того чтобы полицейский, находящийся на дежурстве, мог внести информацию об убийстве в нашу базу данных, он должен заполнить форму, в которой содержится сто пятьдесят вопросов. На то, чтобы все сделать как полагается, уходит пара часов. Вы думаете, у простого копа есть пара часов, чтобы помочь нам в наших исследованиях?