Слово авторитета - Евгений Сухов

— Прямо детсад какой-то! Ты, видно, парень, забыл о том, что ты часть системы и твое желание или отказ здесь никого не интересуют. Раз ты ввязался в это дело, следовательно, ты уже винтик одной большой машины.

— Этот человек мне как брат.

— Все это слова, — равнодушно махнул рукой Кузьмич. — Ты в сравнении со мной молодой. И вот могу тебе сказать совершенно точно, поскольку сам прочувствовал такое на своей шкуре не однажды. Те друзья, которые сегодня клянутся тебе в вечной дружбе, уже завтра готовы продать тебя чуть ли не за пятак. Так что не всему следует верить, что говорят. Подожди день-другой, а потом сам увидишь, проблема рассосется сама собой.

— Я не могу ждать, — глухо произнес Захар, — его уже завтра могут убить. Я звоню полковнику Крылову!

Захар шумно отодвинул стул и, зацепив носком ботинка ноги Кузьмича, сделал два решительных шага к телефонному аппарату.

— А ты не боишься, что за такие шутки тебя могут просто убрать, — неожиданно тихо и одновременно зловеще произнес майор. — Вот так же, как и я, придет к тебе человек, которого ты очень хорошо знаешь. Только вместо бутылки водки в качестве угощения он приготовит тебе несколько граммов свинца в голову, — тон Трошина был жестким и уверенным.

Захар боялся повернуться, возможно, именно в эту минуту Кузьмич направляет ему в затылок ствол табельного оружия. И когда страх был преодолен окончательно, он медленно, опасаясь выдать нахлынувшие чувства даже нечаянным движением бровей, повернул голову. Трошин уже полностью освоился на чужом диване — сидел вполоборота, откинувшись на мягкую спинку, правая нога согнута и удобно возлежит на выпуклом сиденье.

— Я фаталист.

Трошин слегка улыбнулся. Он был слишком хитер и опытен для того, чтобы поддаться обману. Оба они думали об одном и том же.

— Что мне сказать… Звони!

Захар помнил телефон полковника Крылова на память. Странная причуда человеческой памяти, звонить к нему довелось всего лишь однажды, а номер настолько четко запечатлелся в его сознании, как будто бы он созванивался с полковником чуть ли не ежедневно в течение последнего года.

Ждать пришлось недолго, уже на третьем гудке призывная трель оборвалась, и он услышал хмурый голос:

— Слушаю.

— Здравия желаю, товарищ полковник… Это я… старший лейтенант Маркелов.

— И тебе желаю здоровья.

С такими интонациями уместно отправлять на вечную каторгу, а еще лучше на эшафот.

— Тут такое дело… товарищ полковник. Нам нужно встретиться.

— Ты что, сбрендил, что ли, лейтенант?

— Это очень важно.

— Ну, ты, однако, самоуверенный малый! Неужели ты думаешь, что меня должна заинтересовать твоя полуночная исповедь? Ты что, поругался со своей подругой и решил поплакаться в китель своего любимого начальства? В твое время у меня не было такой отдушины, как у тебя.

— Я должен помочь одному человеку…

— Однако, лейтенант, ты большой оригинал. И это ты мне захотел сообщить в два часа ночи. Извини меня, лейтенант, или ты неисправимый романтик, или… глупец, каких мало. Ладно, все, конец связи!

— Дай сюда, — вырвал майор трубку, — товарищ полковник, это Трошин звонит, дело очень серьезное. Со своей стороны я бы тоже рекомендовал вам встретиться с Захаром.

На несколько секунд в трубке воцарилось безмолвие, а затем раздался тоскливый голос Крылова:

— И ты туда же, майор? — Полковник понемногу просыпался. — Вы прямо как сиамские близнецы. Ладно, жду вас. Когда будете?

— Подъедем через полчаса, товарищ полковник.

— Лады, — и тотчас в трубке раздались короткие гудки.

Гостей полковник принял на кухне, указав на два свободных стула. Кухня была небольшая и с трудом вмещала скромный гарнитур и столик средних размеров.

Крылов был в красной пижаме, причем такой ядовитой яркости, что невольно хотелось зажмуриться. Опухший ото сна, со щелочками вместо глаз, сцепив ладони на выступающем животе, он напоминал хозяина маленькой среднеазиатской лавчонки.

Слушая сбивчивый рассказ Захара, он лишь слегка кивал головой, подливая в пустевшие чашки кофе.

— …его в пресс-хату бросили, товарищ полковник. Из-за меня… Ну, он там троих и порезал… Ему ведь срок дадут. А то и пожизненно, и все из-за меня. Не могу я так. Может быть, побег ему устроить?

Веки Крылова разлепились на всю ширину, и он вновь стал напоминать прежнего полковника.

— Ну ты, парень, охренел? У нас тут что с тобой, сходняк, что ли?

Все-таки мы в милиции работаем, а не в банде орудуем. И вообще, как ты себе это представляешь? Я приду к начальнику тюрьмы и скажу ему, давай устроим побег одному зэку. Если ты это не организуешь, тогда мой старший лейтенант уйдет в отставку. Ты думаешь, он меня пошлет?.. Ничего подобного, он даже не подумает об этом, потому что посчитает меня если не сумасшедшим, то полным кретином. А для таких, не знаю, известно ли тебе это, рецептов не существует. Меня просто снимут по профнепригодности, и все! А у меня, да будет тебе известно, еще остались некоторые честолюбивые планы. — И уже бодро, окончательно отряхнувшись ото сна, воскликнул:

— Может быть, я еще и генералом стану!

Полковник жил на последнем этаже, не самое лучшее место для проживания: крыша, раскалившаяся за целый день, теперь энергично избавлялась от тепла, заставляя их задыхаться от жары. Крылов распахнул окно, но вместе с желанной прохладой в кухню ворвалась беспокойная стайка комаров и теперь назойливо кружилась у самых лиц.

— Товарищ полковник, мне просто не к кому больше обратиться. Я знаю, что это не совсем по правилам, но если я ему не помогу, то его просто убьют. На мне его смерть будет. Как же я потом людям в глаза посмотрю?

Трошин в разговоре не участвовал, лишь угрюмо посматривал в окно.

— Это тот самый, из интерната? — спросил полковник. В голосе никаких эмоций.

— Да.

— Лейтенант, не знаю, какие тебе слова еще нужно сказать. Кажется, уже все доводы привел. А ты все никак понять не хочешь. Еще раз хочу тебе внушить, что жизнь нас поделила на два непримиримых лагеря. По одну сторону мы все, кто носит погоны, а по другую — наши клиенты. И на той стороне у тебя не может быть друзей. Могут быть только какие-то деловые контакты, но не более того. А если появляются друзья, значит, ты уже не наш. Вот такова суровая правда жизни, лейтенант… Мне казалось, что ты уже давно определился, на какой стороне тебе стоять.

Крылов хлебнул кофе и посмотрел на Захара. Маркелов вильнул взглядом в сторону и принялся рассматривать кончики своих туфель.

— Я не могу.

— Тьфу ты, дьявол! — чертыхнулся полковник. — Я ему про Фому, а он мне про Ерему. И что прикажешь с тобой делать? Хочешь завалить всю операцию? Люди лбы свои подставляют, чтобы из беды тебя выручить, а ты начихать на них хотел, так, что ли?! Да если бы ты знал, на каком уровне утверждалась твоя кандидатура, — закатил глаза к потолку Крылов.

Неожиданно дверь отворилась, и в комнату, придерживая полы халата, заглянула женщина.

— Гена, ты можешь свои начальственные нотки приберечь для работы. Дети спят.

Женщина была молодая и красивая. И Захар с Кузьмичом мысленно добавили полковнику еще несколько очков.

Заметив женщину, Крылов неожиданно смутился, мгновенно подрастерял свой боевой пыл и произнес виновато:

— Больше не буду. Извини.

Невольные свидетели этой сцены переглянулись, улыбнувшись. Уже никто не сомневался в том, кто в этой квартире занимал полковничью должность. Не сказав более ни слова, женщина прикрыла за собой дверь.

— Ну, вот что, — негромко сказал Крылов, снова понемногу входя в привычную роль начальника отдела. — Как с тобой быть, я не знаю. Честно говоря, ты меня, парень, поставил в тупик… и по большому счету подставил. А поэтому я должен согласовать дальнейшие действия со своим начальством. Н-да, прибавил ты мне головной боли! В общем так, на работу тебе завтра в любом случае выходить незачем. Этот вопрос мы уладим. Придумаем что-нибудь… Скажем, аппендицит прихватил или еще что-нибудь в этом роде. А встретимся на Мясницкой. Ты ведь бывал у меня там, на явочной квартире?

— Приходилось.

— Ну, тогда все, — поднялся полковник. — Завтра в десять. И смотри, чтобы тебя не пристрелили до этого времени. Ну и натоптали вы здесь, однако, будет теперь мне от жены. — Полковник выпроваживал гостей с нескрываемым облегчением.

На улице их приятно освежила вечерняя прохлада. Странно, но в этот поздний, а вернее всего, слишком ранний час двор не выглядел пустынным. На соседней лавочке обнимались совсем юные парень с девушкой, а за густо разросшимися деревьями сгорбленная старушка выгуливала блондинистого пуделя. И это в три часа ночи!

— Куда ты сейчас? — спросил Захар, понимая, что ночь бездарно потеряна.

Самое лучшее в его положении — так это жахнуть стакан красного вина и плюхнуться на мягкий диван. Уснуть, разумеется, не получится. Зато можно будет, вытянувшись на спине, поблаженствовать в собственное удовольствие до самого рассвета.