Призраки Иеронима Босха - Сарториус Топфер

упал головой в траву. – Наверное, я как-то сильно привязался к этому яйцу, а теперь даже не знаю, что это было.

– Впервые в жизни вижу, чтобы рыцарь так убивался из-за протухшей яичницы, – сказал Преториус.

– Ты ничего не понимаешь, – сказал Гвейде. – В этом яйце заключалось единственное возвышенное чувство, какое у меня когда-либо было. Ибо я высиживал его ради своей славы, совершенно бескорыстно, без каких-либо дальнейших видов на будущее.

– Там, где мы находимся, нет никакого будущего, – сказал Преториус. – Если у этого места и имеется какое-то сходство с адом, то именно в том, что будущего тут нет. Здесь есть только настоящее, и мы топчемся по нему вправо-влево, делая маленькие шажочки, но не сдвигаясь с места. И потому многие из нас гниют изнутри, как это яйцо.

– Готово! – крикнул Йоссе, выпрыгивая из яйца, как кролик. – Отчистили! Теперь можно залезать внутрь.

Преториус, а вслед за ним и Гвейде заглянули в скорлупу и увидели, что стенки ее действительно отчищены на славу и блестят, как мраморные.

– Сначала нам нужно натренироваться бегать со скорлупой на голове, чтобы никто из нас не опережал другого и не отставал, но все бы бежали с одинаковой скоростью, – сказал Йоссе. – Иначе мы можем запутаться в собственных ногах и упасть прямо под копыта лошадей и быков. Сами знаете, чем это может закончиться.

– Это несправедливо по отношению к тому, кто бегает быстрее других, – вскинулся Гвейде.

– Когда мы все упадем и нас растопчут, нам будет уже не до справедливости, – возразил Йоссе, – ибо растопчут нас всех одинаково и тем самым самого быстрого уравняют с самым слабым. И это будет для благородного человека еще обиднее. Поэтому стоило бы брату Сложение сначала поразмыслить над происходящим в целости и совокупности, а потом уже негодовать.

– С чего ты так решил? – подозрительно нахмурился Гвейде ван Таул.

– С того, что Сложению и подобает смотреть на все в совокупности. Дробить же – дело Деления.

– А Вычитание что делает? – спросил Гвейде.

– Вычитание ничего не дробит. Оно берет и вычитает, сразу целиком. Вот почему я утверждаю, что в Братстве Арифметиков должно быть все четыре действия, ведь иначе гармония мира будет необратимо нарушена.

Пока он говорил, Преториус с Марцеллином подняли яичную скорлупу и забрались внутрь, оставив снаружи лишь ноги. Гвейде испустил боевой клич, с которым его далекие разбойные предки ходили в битву на таких же разбойных предков какого-нибудь другого знатного рыцаря, и вскочил вслед за ними, а последним пристроился брат Вычитание. Он очень боялся, что может случайно вычесть что-нибудь из этой ненадежной конструкции, и тогда весь план пойдет псу под хвост. Но присутствие таких опор мироздания, как Умножение и Сложение, немного успокаивало его.

Не очень удобно было то, что из-за скорлупы они ничего не видели. Однако в данной ситуации им и не требовалось видеть много: куда бы они ни побежали, везде будет одно и то же – кони, быки, дикие кошки, единороги и разные странные твари, верхом на которых сидят скучающие знатные господа. Так что любое направление, в принципе, будет правильным, а это сильно облегчало задачу. Нечасто выпадает такое в жизни, чтобы куда ни пошел – избранный путь окажется верным. Обычно-то все обстоит ровно наоборот: куда ни сунешься, везде поджидает тебя какая-нибудь гадость.

– Вперед! – воинственно закричал Гвейде и затопал босыми пятками по песку, словно боевой слон, готовый броситься в атаку.

Его голос загремел внутри скорлупы, отдаваясь эхом от стенок и вонзаясь в уши собратьев.

– Вперед! – завопил неожиданно для самого себя обычно кроткий и сдержанный Марцелин Бодэ.

Преториус завизжал оглушительно – как в далекие времена, когда от его визга словно бурей сносило верблюдов, и они, размахивая горбами, улетали вдаль и стукались ребрами о стены Карфагенской цитадели.

В таких обстоятельствах Йоссе ван Уккле никак не мог себя выразить, потому что все уже выразились, а перекричать их было невозможно. Поэтому Йоссе взрыл ногами песок, словно бы в ярости, и ткнул головой в поясницу стоящего перед ним Марцеллина.

Руки у него были подняты, как и у всех остальных, так они поддерживали скорлупу.

И вот восьминогое существо, покрытое скорлупой, помчалось вперед, слепо и бесстрашно, прямо на карусель.

– Никогда! – выдыхал с каждым прыжком Марцеллин Бодэ. – Никогда! Не стану! Больше! Говорить! Что человек! Это двуногое! Без перьев! Потому что вот мы человек! И мы отнюдь не двуногое, но с перьями и скорлупой! И это! Удивительно!

Они врезались в кого-то, слышали снаружи рев, отборные проклятия, причем в исполнении мелодичного женского голоса; затем бычий хвост плетью огрел бегущих по ногам, что-то ударило по скорлупе, и в маленьком отверстии, появившемся в самом центре сетки трещин, Йоссе разглядел бешеный бычий глаз. «Ага, вот я и нашел тебя!» – казалось, говорил этот глаз.

Йоссе взвыл страшным голосом и снова боднул Марцеллина в поясницу. При этом перья, которыми оброс Марцеллин, защекотали Йоссе ноздри, он принялся чихать без остановки, и эти чихи словно бы придавали скорости остальным членам Братства. Они брыкались ногами в разные стороны, наклоняли тяжелую скорлупу то влево, то вправо, расталкивая всадников.

Всадники толкали яйцо то туда, то сюда, без разбору, и непонятно было теперь, где находится внешняя сторона, а где внутренняя, и куда следует бежать. В конце концов Гвейде как настоящий предводитель воинства с хорошим опытом принял решение: бежать куда-нибудь! Он рванулся вперед, не считаясь с потерями, и остальные вынуждены были последовать за ним.

Какое-то время они мчались очень быстро, потом бег стал ровнее, а затем и вовсе прекратился. Братство зашагало спокойным шагом.

– Есть три варианта, – принялся вслух размышлять Йоссе. – Либо мы сейчас кружим по берегу озера. Либо мы на свободе и направляемся прямехонько к кабаку. Либо же мы встроились в карусель и сейчас шествуем вслед за задницей какого-нибудь чертова быка.

– И как нам понять, где мы находимся? – нервно спросил Гвейде. – А то мне что-то надоело тащить эту скорлупу. К тому же проклятый бык отдавил мне ногу.

– Я вижу только один способ, – подал голос Преториус. – Нам следует остановиться и снять с головы скорлупу.

– Но если мы встроились в карусель и шествуем вслед за задницей чертова быка, – возразил Марцеллин, – то нам опасно останавливаться и тем более снимать скорлупу, ведь нас раздавят в тот же момент.

– Я согласен с Преториусом, – сказал Йоссе. – С философской точки зрения наша позиция сейчас выгодна. Ведь в двух случаях из трех мы находимся в безопасности – и