Судьбы и фурии - Грофф Лорен

Матильда то и дело потягивала вино, чтобы скрыть волнение. Она уже и не помнила, когда в последний раз присутствовала на семейном ужине как часть семьи, в таком мирном и красивом месте, как эта тихая, утопающая в папоротнике комната с белыми скатертями и латунными подсвечниками, заполненная счастливыми выпускниками и их возбужденными родственниками. Лотто и Салли раскудахтались на противоположной стороне стола, пытаясь перещеголять друг друга в рассказывании семейных историй.

– Ты думал, я не знаю, что ты устроил в курятнике, как ты хотел подшутить над этой бедной девочкой-няней, когда был маленьким? – говорила она, и ее лицо было розовым и сияло от удовольствия. – Все эти ужасные, истекающие не пойми чем тыквенные головы, выпрыгивающие на тебя отовсюду, стоит только войти. Ох, сладкий, ты забыл? Я умею видеть сквозь сте-ены!

Салли вспомнила о том, что рядом еще и Рейчел, и скорчила виноватую рожицу, но Рейчел на нее не смотрела. Девочка смотрела только на Матильду и моргала так редко, что Матильда начала беспокоиться, все ли в порядке с ее веками.

– Мне нравится твой кулон, – шепотом сказала Рейчел.

Матильда машинально коснулась золотой цепочки, увенчанной большим изумрудом. Это был подарок Ариеля на прошлое Рождеество. Он считал, что зеленый подходит к ее глазам, но ее глаза были переменчивы, меняли цвет. Она сняла кулон с шеи и надела на шею Рейчел.

– Теперь он твой, – сказала она.

Позже она часто вспоминала, как импульсивно подарила маленькой девочке украшение за десять тысяч долларов, и ее согревало это чувство даже в те дни, когда они жили в подвале в Гринвич-Виллидж, и Матильда отказывалась от ланча на работе, чтобы у них было чем платить за телефон.

Это была небольшая плата за дружбу, которой предстояло продлиться целую жизнь.

Глаза девочки расширились, потом она сжала изумруд в кулачке и положила голову Матильде на плечо. Когда же Матильда подняла взгляд, окаменела: за соседним столиком сидел Ариель. Он смотрел на нее поверх своего нетронутого салата, на губах у него блуждала улыбка, но глаза оставались холодными.

Она не отводила взгляд. Лицо ее выдавало, но она смотрела и смотрела на него, пока Ариель не подозвал официанта. Он прошептал ему что-то, и официант поспешил прочь.

– У тебя мурашки, – сообщила Рейчел, прикоснувшись к руке Матильды.

И тут к ним подошел официант, встал слишком близко к Матильде и открыл бутылку невероятно хорошего шампанского, при виде которого Салли тут же вскинулась:

– Я это не заказывала!

– Знаю-знаю, – поспешил успокоить ее официант. – Это подарок от поклонника. Вы позволите?

– Как мило! Да, пожалуйста. У Лотто полно поклонников, – сказала Матильда. – Его Гамлет сделал его местной знаменитостью. Он великолепен.

– О, я знаю, – сказала Салли.

Лотто раздулся от удовольствия и принялся шарить взглядом по залу, пытаясь понять, кто же прислал шампанское. Его радость была так велика, что на кого бы ни падал его взгляд, люди тут же отрывались от еды, краснели и практически все принимались улыбаться в ответ, так что в этот ранний вечер, наполненный косыми лучами солнца, падающими в окна, шумом деревьев и запруженной счастливыми людьми улицы, Лотто умудрился одним коротким движением наполнить сияющим ликованием дюжину сердец и осветить всю комнату. Животный магнетизм во плоти, передающийся через обычный теплообмен. Даже Ариель ему улыбнулся.

На лицах некоторых из присутствующих улыбки задержались дольше, чем у остальных, и переросли в спекулятивное ожидание, как будто они ждали, что он посмотрит снова, или просто не поняли, кто он такой, потому что в этот день и в этом мире Лотто был Кем-то.

– Хорошо, что у нас есть шампанское, – сказала Матильда, наблюдая за пузырьками у себя в бокале. – Потому что мы с Лотто хотели бы сделать небольшое объявление.

Лотто взглянул на нее, моргнул, а затем улыбнулся и повернулся к тетушке и сестре.

– Жаль, что ма нет здесь и она этого не слышит. Но, кажется, мы уже не можем этого скрывать. Мы поженились, – сказал он и поцеловал руку Матильды. Она взглянула на него, чувствуя, как волны жара накатывают на нее одна за другой. Ради этого человека она готова на все.

А дальше – охи, восклицания, окружающие столы зашлись аплодисментами, потому что, как оказалось, все их подслушивали. Рейчел расплакалась от радости, Салли махала ладонями на лицо, хотя она итак обо всем знала. Матильда бросила долгий взгляд на Ариеля, но он просто встал и вышел из зала, его прямая узкая спина мелькнула в дверях и исчезла. Наконец-то она избавилась от него. Навсегда.

Облегчение напоминало порыв холодного ветра. Она осушила свой стакан до дна и чихнула.

ЧЕРЕЗ НЕДЕЛЮ ПОСЛЕ ВЫПУСКНОГО Матильда смотрела из окна на улицу, где японский клен размахивал на ветру своими крошечными ручками. Она уже знала это. Знала, что эта квартирка будет ее первой реальной пристанью в течение долгих лет блужданий. Ей было двадцать два. И она уже чувствовала себя ужасно уставшей. Но здесь, по крайней мере, она могла отдохнуть.

Она чувствовала, что Лотто стоит у нее за плечом. Он просто излучал свое Лоттовство. В тот момент она уже знала, что сейчас он отколет какую-нибудь шутку, риелтор засмеется и оттает, и ее голос наполнится теплом. Невзирая на собственные решения и на то, что она знает лучшие способы инвестирования, чем молодая и безденежная пара, она пойдет им навстречу. В день новоселья она привезет им запеканку, и каждый раз, оказываясь неподалеку, будет заглядывать к ним и приносить конфеты.

«О Лотто!» – подумала Матильда с отчаянной нежностью. Как и большинство чертовски привлекательных людей, он носил огромную дыру в душе.

Больше всего людям нравилось в ее муже то, как сладко звучало в нем эхо их собственных голосов.

Пол здесь пах пчелиным воском – Матильда узнала запах. В коридоре мяукала соседская кошка. Листья дерева во дворе ласково царапали небо. Ее переполнял добрый дух этого места.

Какая-то крошечная частичка ее громко настаивала на том, что надо сказать «нет» и уехать, но Матильда быстро ее придушила. Она ведь не заслужила всего этого. И запросто могла разрушить все одним коротким покачиванием головы и словом о том, что им стоит продолжить поиски. Но затем она вспоминала о Лотто. В конце концов, теперь он – ее дом…

И вот, как и следовало ожидать, шутка, затем – смех. Матильда обернулась. Ее муж – ее бог на всю жизнь – улыбался. Он обнял ее лицо ладонями и разгладил брови большими пальцами.

– По-моему, ей здесь тоже нравится! – сказал он, и Матильда кивнула, не в состоянии ничего вымолвить.

Они могли бы жить долго и счастливо в этой квартирке, окруженные собственной сверкающей бедностью. Они были голы, как античные фавны, и, казалось, пропорционально их бедности росла и их квартирка. Подарки Рейчел (девочка откладывала для них свои карманные деньги) таяли на вечеринках, в продуктовых магазинах и плате за аренду.

Счастьем можно пропитаться, но не насытиться. Она пыталась работать барменом и агитатором в клубе Сиерра, но провалилась. Когда нечем было платить за электричество, они жгли свечи, которые удавалось стащить из ресторана, и отправлялись спать в восемь часов. Друзья часто приносили еду, так что они могли есть сколько влезет, и никто не был против, если они оставляли все себе. А в октябре, когда на их банковском счету осталось всего тридцать четыре цента, Матильда пришла в галерею Ариеля.

Он разглядывал огромную зеленую картину на стене в конце зала. Когда она позвала его, он взглянул на нее, но не пошевелился.

Секретарем работала новенькая девушка, тощая, скучающая брюнетка. Наверняка выпускница Гарварда. Лоск юридического факультета и длинных темных волос был легко узнаваем. Девушку звали Луанна, но Матильда об этом еще не знала.

– У вас назначена встреча? – спросила она.

– Нет, – ответила Матильда.

Ариель скрестил руки на груди, выжидая.

– Мне нужна работа, – громко сказала она ему через весь зал.