Царь и Бог. Петр Великий и его утопия - Яков Аркадьевич Гордин

тоном предписывает Сенату, что необходимо предоставить в его распоряжение и помимо того, что определено указом.

«Пушкарей 24 человека от артиллерии, понеже в них есть нужда. 〈…〉 3-х человек лекарей из Москвы, с доволным лекарством по числу людей, которым надлежит быть в службе».

В отдельных пунктах речь идет о подготовке визита в Индию.

«Оному же купчине, которой пошлется в Индию, надлежит при себе иметь товаров, которые там угодны, нескудно, чтоб подозрения ему в том не было, понеже будет послан от монаршеского лица, с чем ему возможно явиться к ним».

Этот «купчина» – на самом деле флотский поручик Кожин, которому предстояло добиваться аудиенции у Великого Могола, – должен был получить необходимое количество ценных товаров, чтобы его миссия выглядела убедительной.

Поручик Кожин становился в известном смысле центральной фигурой проекта.

Князь предупреждает господ сенаторов, что может столкнуться с нерадивостью чиновников-исполнителей в Астрахани, и заранее просит, чтобы казанскому губернатору наказано было осуществлять постоянный надзор, чтоб все делалось «без всякого задержания».

Он заботится о добротных кадрах: «В Московскую губернию, в Казанскую указы послать: офицеров из царедворцов и других чинов к сей службе, по требованию моему отпускали со мною по возможности».

Князь готовился к многолетней и фундаментальной деятельности на Каспии, а возможно, и продвижению далее на восток.

В 1715 и 1716 годах он побывал в местах будущей своей деятельности. В 1716 году заложил три крепости.

Судьба одной из них представляется некой моделью не только Каспийского проекта, но и всей «революции Петра». И мы подробно о ней расскажем.

За десять дней после обращения Бековича «Господа Сенат» подготовили подробнейшее постановление «относительно снаряжения и снабжения всем нужным войска, которое долженствует сопровождать гвардии капитана князя Черкаского, отправляемого послом к Хивинскому хану».

В указе Сената казанскому губернатору велено было, помимо прочего, послать при отряде Бековича «полковых камисаров, у которых быть роздачем тому жалованью, а над ними быть брегад-камисару 〈…〉 а для усмотрения послать при тех полках и фискалов».

Экспедиция готовилась основательно.

5

В середине XIX века походом Бековича заинтересовался знаменитый естествоиспытатель Карл Эрнст фон Бэр – в русском варианте Карл Максимович, крупнейший в то время ученый-биолог и путешественник. Бывал он и на Каспии.

Острый ум Бэра точно уловил суть петровского замысла. Он тщательно ознакомился со всей доступной документацией и свои соображения изложил в специальной работе.

Кроме достаточно точного обзора событийного ряда, в сочинении Бэра есть ряд сущностных замечаний.

Оценивая общий замысел предприятия 1714–1717 годов, Бэр, в частности, заметил: «Половинные меры не были делом Петра». Он одной фразой определил неизбежную манию гигантизма, присущую царю.

Он понял и представил читателю причины уверенности Петра в реальности баснословной ситуации – бухарцы повернули Аму-Дарью из своих соображений, воздвигнув грандиозную плотину. А некогда Аму-Дарья являла собой оптимальный путь от Каспийского моря, куда она впадала, до границ Индии.

Бэр приводит соответствующую историческую справку – сведения, которые были Петру известны: «Так утверждает Плиний, говоря, что Окс (Аму-Дарья. – Я. Г.) изливается в Каспийское море; ошибается ли Плиний, или в самом деле впадала Аму в Каспийское море, во всяком случае нет причин сомневаться в том, что индийские товары шли на Запад через Афганистан и Валх по реке Аму».

Анализируя весь комплекс наставлений, данных Петром князю Черкасскому, академик Бэр делает вывод: «Мы видим, что здесь уже не упоминается о приискании золота на реке Аму, а только о незначительной посторонней экспедиции для отыскания пути в Яркент; главная мысль – проложить себе безопасный торговый путь в Индию. 〈…〉…поход в Индию не был следствием случайной мысли, а, напротив, главною целью всей экспедиции»[137].

Бэр знал, что Петр безоговорочно поверил князю Черкасскому, потому что он хотел верить в реальность любезной ему легенды, поскольку в его памяти жил рассказ хивинского посла в 1701 году.

А страстный, увлекающийся Бекович верил в существование плотины и возможности повернуть Аму-Дарью в Каспий, потому что этот подвиг мог стать началом стремительной карьеры и возможностью масштабных самостоятельных действий в Азии.

Ровно через сто лет подобный соблазн определит судьбу генерала Ермолова.

Но, вспоминая заманчивые предложения хивинских послов 1681 и 1701 годов, Петр и Бекович не учли, что ситуация в Хиве категорически изменилась.

Возможно, хивинские послы во время предыдущих переговоров создали у Петра представление о положении своих владык как не очень надежном по причине внутренних смут, что и вынуждало их просить помощи у сильного соседа. Недаром в наказе Бекович советовал ему соблазнять хана Бухарского, как и Хивинского, предложением предоставить русских солдат в качестве личной гвардии, «ибо и там такоже ханы бедствуют от подданных».

Тут играл роль и собственный опыт Петра. Приблизительно в это время Феофан неистово обличал неблагодарных подданных русского государя.

Уверенность в передаче власти по наследству была, безусловно, серьезнейшим обстоятельством.

На протяжении 229 лет Хивой правила династия Шибанидов, но крайне редко трон переходил от отца к сыну. Хивинский трон был отнюдь не безопасным местом. Со времени посольства 1691 года, когда в Хиве правил Эренг-хан, сменилось семь правителей.

Князю Черкасскому предстояло иметь дело с восьмым – Шергази-ханом.

Было одно обстоятельство, принципиально отличавшее предшествующие попытки наладить связи с ханствами и проложить надежную дорогу в Индию. Вместо индивидуальных путешествий или отправки небольших групп, как это было в случае Семена Маленького, к Хиве шло достаточно мощное по среднеазиатским масштабам воинское соединение – пехота, кавалерия, артиллерия и иррегулярные части.

Это был почерк зрелого Петра. Система крепостей на берегах Каспия и на Аму-Дарье (секретная крепость возле пресловутой плотины) должна была обеспечить тылы и коммуникации войск, оперировавших в направлении Хивы и Бухары и прикрывавших путь в Индию, а отряд Бековича своим присутствием способен был удержать ханов от враждебных действий.

План был на первый взгляд реалистичен. При первом же боевом столкновении Бекович одержал безусловную победу над многократно его превосходящими силами Хивы. Его погубили самоуверенность и порожденная ею доверчивость.

Таким же образом и по тем же причинам через восемьдесят девять лет на Каспийском берегу погибнет грузинский аристократ и русский генерал Павел Дмитриевич Цицианов, положившийся на свою грозную славу беспощадного завоевателя.

Особенность взаимоотношения Петра с миром заключалась в том, что его подробно проработанные планы (как в случае с Каспийским проектом) принципиально не учитывали возможное сопротивление низкой реальности. Он презирал не только человечество, если соглашаться с Пушкиным, но и природу. Отсюда его бесстрашие во время морских походов.

В конечном счете отряд Бековича явил собой внушительную силу – 4000 солдат, 1560 яицких казаков, 500 гребенских казаков