Волшебная лампа Генсека - Александр Тюрин.

Подполковник Остапенко сделал три шага вперед и отдал рапорт вместе с честью.

– Товарищ Саид-Бел, сводная специальная группа прибыла в ваше распоряжение. Командир группы подполковник Остапенко.

– Отдыхайте до завтрашнего утра, товарищ подполковник,-с ленцой распорядился хозяин, и сводная специальная группа, состоящая из леших, вурдалаков, кощеев и зверолюдей во главе с Ильей Петровичем отбыла на отдых. Чем они там будут заниматься? Слушать политинформацию подполковника или искать друг на дружке блох? Тем временем, радушный продолжал напирать:

– Им, как видите, Реза, пришлось согласится на гораздо менее выгодных условиях.

– Но я вряд ли гожусь в вожди. Всю жизнь, как-никак, был служакой, исполнителем. Я только и делал, что трудился на систему, идеологию, большое дело с редкими перерывами на завтрак, обед и ужин.

– И сейчас, Реза, никаких идеологических препятствий нет. Лично у меня отсутствуют возражения против коммунизма. Просто прежнее большое дело станет для вас частью еще большего, а самое главное, более разумного.

Тут я осознал, что хозяин общался с Остапенко уже на нормальном русском языке. Очевидно, когда «Небо, Земля и Воды еще не планировали моего появления на свет» штудировал товарищ Саид «Краткий курс истории ВКП(б)» или учился чекистскому уму-разуму в школе НКВД где-нибудь под Москвой. Отсюда и симпатии к научному коммунизму. А «Бел», значит, давняя агентурная кличка. Но при этом Саид ведет себя, как ведьмак -стыдоба. Или занятия колдовством вовсе не постыдны даже для самого подлинного коммуниста? Кто знает, как становятся настоящими большевиками?

Наконец Саид значительно удалился, а слуга проводил нас с Лизой в комнату. Как ни странно, русский баритон хозяина не произвел на мою даму никакого впечатления, и вообще с каждой минутой она становилась все более сонной. Неужели в чай, которого я не пил, или в дыню, которой не хавал, было подмешано сонное зелье? Поэтому-то и угомонилась Лизавета?

Все происходит так, как нужно гостеприимному хозяину. Допустим, я поверил в его трепотню. Он - мощный экстрасенс и умеет орудовать матрицами. Я могу превратиться, например, в папу римского - так же просто, как и в токаря седьмого разряда. Но начальствуя и руководя, буду нести в голове печать хозяина. Я для него буду властвовать, рвать чьи-то судьбы, как чертополох и кромсать по-живому. Удовольствие от этого станет получать он, а ненавидеть и проклинать будут меня. За что Саида отстранили от дел и сунули в Эль-Халиль, строжайше запретив выезжать наружу? Не за то ли, что во время своих занятий «мелиорацией» он изрядно уже набедокурил, подгадил одним и превратил в моральных уродов других?

Нет, не тянет меня в зомби-генсеки или зомби-президенты, хотя такие, наверное, уже встречались в истории. Желаю удрать и самостоятельно пробраться в Кувейт.

– Лиза, открой глазки, - стал тормошить я подругу, - не то оставлю тебя этому жирному басмачу на память о себе, а сам дам деру.

– Беги, беги, - пробормотала она, - пусть басмач и жирный, а мне нравится. По крайней мере, он работает на себя, а не на Лубянку, и домик у него собственный, а не предоставленный за отличную службу в органах. Дери куда хочешь, а меня завтра отвезут на кадиллаке в Эн-Насирию или в Басру. Или останусь здесь, чтоб с меня сдували пылинки и кормили птичьим молоком.

– Ты завтра сама станешь пылинкой. На тебя бессрочно напялят «стильный» прикид в виде паранджи, для профилактики накормив твой задок плетьми… Давай, я разбужу тебя своей любовью - время еще есть. Я буду неистов в кровати как отрицательный ион натрия, вступающий в связь с положительным ионом хлора с помощью своего удалого электрона. Как спирохет, нападающий на клетку. Как…

– Стихни, - пробормотала она, - ты оттягиваешь наступление сладостного сна.

– Ты должна понимать, Лиза, в какой веселой обстановке проснешься.

– Ничего я не хочу понимать. Из-за тебя накрылись две экспедиции. Ты хочешь погубить и третью?…

На другие мои доводы ответом было лишь легкое сопение. Увы, мне предстояло действовать в полную одиночку.

Я подошел осмотреться к окну. Оно выходило во внутренний дворик. Там теплились кое-где лампадки - в частности, около беседки с прудом. Арка под галереей вела в сад, за которым была наружняя стена. Обычная двухметровая стена. И мне ли, будущему атлету, не перемахнуть через нее? Я могу перебраться через стену даже вместе с нагрузкой в виде Лизы. Все-таки она дама достаточно изящная, и попа у нее хоть не с кулачок, но и не жуткий срандель. Не хочется оставлять ее здесь, куда никакой амерканский консул не проберется. Даже у нас в Союзе, где за всем есть пригляд, в горных, лесных и пустынных районах черт знает что творится. Вон в Чечено-Ингушетии рабы имеются, и время от времени резня случается, которая сходит всем с рук.

Собак в доме я не видел, мужиков было пять-шесть голов, вернее десять-двенадцать яиц. Но ни один из них не представлялся достаточно серьезным. Конечно, пуля есть пуля… Однако есть вещи и похуже пули. Впрочем, свинцовые таблетки я тоже могу кое-кому прописать.

Приведя в рабочее состояние ФМГ, я снова попробовал растолкать свою красотку. Она что-то пробормотала - дескать, отвяжись, зараза - и, откинув мою руку, вновь предалась храпу. Ладно, не выкобенивайся. Взвалил я тушку своей напарницы на плечо. Ничего вроде, вес терпимый, да и она практически не реагирует. За забором передохну.

Аккуратно распахнул дверь и двинулся прямо к беседке -налево или направо вдоль анфилады окон было куда опаснее. Я сделал всего несколько шагов, когда заметил что-то неладное. Беседка явно наклонилась в мою сторону! Поначалу я решил не обращать никакого внимания на этот подлый мираж. Однако несколько метров спустя наклон беседки под сорок пять градусов стал очевидным. Пруд был теперь представлен обозрению и напоминал большое приподнятое зеркало.

Я тогда решил свернуть чуть вправо - но и хитрая беседка наклонилась вправо. Еще немного, и она просто нависла надо мной, собираясь рухнуть, а вода угрожала выплеснуться из водоема, как из ведра. Я понимал, что этого всего не может быть, поэтому рванул вперед. Вода вдруг покрылась рябью, рябь полетела и застила мне глаза, отмечалось щекотание кожи, на которое я мужественно не реагировал. Когда помех в глазах не стало, то они заметили, что я вместе со своей ношей направляюсь к той самой анфиладе, из которой вышел - вернее, к двери столь недавно покинутой комнаты.

Я сразу вспотел. Морока, наваждение, надираловка! В общем, то, с чем я воевать не умею. С чем угодно нас учили бороться, с огнем противника, с радиопомехами, с дымом, только не с этим. Но русские майоры так просто не сдаются. И я двинулся вместе со своим американским грузом вдоль анфилады комнат. Авось ни одна сволочь не проснется.