От мечты к открытию - Ганс Селье

"Молчащий маркер" может внести путаницу даже в определение анатомических структур. Например, когда хирурги прошлых поколений заметили, что удаление щитовидной железы приводит к судорогам, они предположили, что последние обусловлены недостаточностью щитовидной железы. Дальнейшее открытие паращитовидных желез, однако, показало, что 1) удаление щитовидной железы вызывает судороги лишь в том случае, если одновременно удаляются и паращитовидные железы (расположенные внутри и вокруг щитовидной); 2) удаление только паращитовидных желез вызывает судороги даже в том случае, если щитовидная осталась незатронутой; 3) после удаления паращитовидных желез судороги могут быть остановлены при помощи гормона паращитовидных желез, но не с помощью гормонов щитовидной железы. Итак, мы видим, что возникновение судорог обусловлено действием большой и легко обнаруживаемой щитовидной железы, сыгравшей роль "молчащего маркера" в отношении активных, но не так легко обнаруживаемых паращитовидных желез.

МНОЖЕСТВЕННЫЕ ПРИЧИНЫ.

При обсуждении заблуждений, связанных с "альтернативными путями", мы уже коснулись ошибок, вызванных пренебрежением множественными причинными факторами возникновения биологического изменения в исследуемом объекте. Мы видели, как скрытая активность агента может стать явной благодаря одновременному действию обусловливающих факторов. Мы говорили о том, что, убедившись в наличии изменения, вызванного тем или иным агентом, мы даже не пытаемся проверить, является ли он единственным (специфичным) агентом, способным вызывать это изменение. Исследование стресса основано на неудовлетворенности такого рода экспериментированием. Почти каждое известное действие стресса уже было описано ранее, но описано как специфическое свойство того или иного агента. Суть концепции стресса состоит в том, чтобы подчеркнуть, что определенные изменения (активизация надпочечников, шок, препятствие воспалению) представляют собой неспецифические явления, которые могут вызываться множеством факторов и множеством их сочетаний.

Имеется ряд заболеваний, которые развиваются только при одновременном наличии нескольких причинных факторов. Мы назвали их "плюрикаузальными болезнями". Различные формы кардионекрозов, которые могут быть вызваны у животных совместным воздействием некоторых электролитов, стероидов и стрессоров, развиваются лишь в том случае, если в определенной последовательности действуют два или более фактора, которые сами по себе не являются активными. То же справедливо и в отношении всех форм кальцифилаксии. Подобные условия трудны для изучения из-за сложности лежащих в их основе патогенных ситуаций. И все же о существовании плюрикаузальных болезней надо знать, поскольку они, по всей видимости, распространены у человека, а поиски "причины" такой болезни в обычном смысле слова, то есть поиски единственного специфического обусловливающего фактора, в этом случае бессмысленны. К сожалению, мы настолько привыкли считать, что каждая отдельная болезнь должна целиком, или по крайней мере почти целиком вызываться одной-единственной конкретной причиной (скажем, особым микробом или ядом), что часто пренебрегаем вероятностью плюрикаузальности заболевания.

Если какая-либо болезнь вызывается двумя факторами, один из которых присутствует повсеместно, мы обычно делаем вывод, что как раз другой и является "причинным фактором". В XIX столетии считалось, что единственной причиной брюшного тифа являются антисанитарные условия. В то время вызывающие его микроорганизмы присутствовали повсеместно и развитие заболевания целиком определялось условиями санитарии. Поскольку большинство болезней являются "плюрикаузальными", инфекционные заболевания зависят не только от присутствия обусловливающего их микроба, но также и от наличия условий, необходимых для его передачи от одного носителя к другому, и от факторов, влияющих на восприимчивость носителя к данному заболеванию. В подобных случаях мы склонны выделять в качестве "причины" тот фактор, который не присутствует повсеместно.

НЕСУЩЕСТВЕННЫЕ ФАКТОРЫ, ВВОДЯЩИЕ В ЗАБЛУЖДЕНИЕ.

При обсуждении ошибки, названной "молчащий маркер", мы говорили об опасности перепутать несущественный фактор с подлинной причиной (скажем, содовую воду с алкоголем в качестве причины интоксикации). Тут, впрочем, второстепенный фактор всего лишь пассивно и безучастно сопровождает активно действующий причинный фактор. А все несущественное затуманивает картину и вносит еще большую путаницу.

Примером такого рода может служить открытие гормона -антагониста инсулина -- глюкагона. Когда препараты инсулина только появились, они имели тенденцию слегка повышать содержание сахара в крови, прежде чем вызвать характерное его падение. Это первоначальное возрастание приписывалось действию инсулина до тех пор, пока не представилась возможность отделить повышающий содержание сахара в крови фактор -- глюкагон от снижающего -- инсулина. Стало очевидно, что в этих препаратах инсулина именно глюкагон способствовал повышению содержания сахара в крови, а сам инсулин выступал просто в качестве маркера действия препаратов, вообще влияющих на содержание сахара в крови.

Японскому ученому Ногучи38 удалось выделить спирохету у больных лептоспирозной желтухой, после чего он заключил, что желтую лихорадку вызывали спирохеты. Эта легко объяснимая ошибка существенно задержала изучение желтой лихорадки и в силу традиционного для японцев понимания чести привела Ногучи к самоубийству [Беверидж, 2].

Джон Хантер39 заразил себя гонореей, с тем чтобы установить, отличается ли эта болезнь от сифилиса. К несчастью, использованный им для самозаражения материал содержал возбудители сифилиса. В результате он заболел и той и другой болезнями одновременно, из чего извлек ложное убеждение (господствовавшее в течение долгого времени), что обе они суть одно и то же [Беверидж, 21].

Я до сих пор помню ту растерянность, которая охватила меня, когда я впервые посмотрел через микроскоп на препарат селезенки. Я не мог разглядеть ничего из того, что должен был увидеть. Со слов профессора мне были прекрасно известны различные структурные элементы, образующие человеческую селезенку, но видел я миллионы крохотных синих и красных точек, в полном беспорядке перемешанных между собой. Дело в том, что в, селезенке так много белых и красных клеток крови и они настолько рассредоточены в ней, что разглядеть во всем этом имеющийся порядок довольно трудно. Упорядоченность организации соединительной ткани и сосудов спрятана от неопытного глаза. Единственным средством, которое может помочь "прозреть", похоже, является практика, практика и еще раз практика...

ЯВЛЕНИЕ "ГРУППОВОЙ ПОРЧИ" ЭКСПЕРИМЕНТА, ИЛИ "ФАКТОР КЛЕТКИ".

Эту чрезвычайно распространенную ошибку, которую допускают медики-исследователи, можно проиллюстрировать на следующем примере.

Каждая из пяти групп животных подвергается различному воздействию, но только в одной из них в исследуемом органе -"мишени" -- наблюдается заметное изменение. Причем в этой группе данное изменение имеет место у каждого отдельного животного, и не может быть никаких сомнений относительно статистической значимости различий между этой группой и всеми остальными. При таких обстоятельствах экспериментатор скорее всего заключит, что причиной изменения является именно то воздействие, которому подвергалась эта Группа. ОДНАКО это серьезное заблуждение, ибо наблюдаемое изменение могло быть вызвано другим фактором.

Заблуждения такого типа чрезвычайно распространены, до их, как правило, трудно обнаружить. Например, при использовании в эксперименте небольших подопытных животных (крыс, мышей) обычно вся группа, подвергающаяся одному и тому же воздействию, содержится вместе; следовательно, вероятность влияния на них "фактора клетки", то есть чего-то такого, что свойственно той клетке, в которую они помещены, довольно высока. Так, от одного животного ко всем другим может передаться какая-либо инфекция. Одна особенно агрессивная особь может передраться с соседями по клетке и помешать их хорошему самочувствию и питанию. Может оказаться неисправной бутылочка с водой. Металлическая решетка, которая служит полом в большинстве обычных клеток, может проржаветь и вызвать травматические повреждения животных, что будет ошибочно приписываться экспериментальному воздействию. Животным, содержащимся в одной клетке, по халатности могут сделать не ту инъекцию и т. д.

Возможность подобной .ошибки настолько очевидна, что читатели, быть может, сочтут ее обсуждение излишним. И все же мне хотелось бы отметить (а молодые, исследователи могут извлечь из этого пользу для себя), что при всем моем опыте редко выдается хотя бы месяц, когда я не был бы одурачен этой зловредной ловушкой в том или ином ее проявлении. По счастью, я прибегаю к самым тщательным мерам предосторожности, дабы быть уверенным, что подобные источники ошибок удастся обнаружить еще до того, как полученные результаты будут восприняты в качестве следствия проведенных экспериментов. Явные различия обладают достоверной значимостью, но они не обусловлены ни одним из факторов, перечисленных в условиях эксперимента.