Полковник Лоуренс - Генри Бэзил

***

Утром 29-го Берроу направился к северу по дороге паломников, попросив вождей арабов создать прикрытие для его правого фланга. Назир, Нури Шаалан и Ауда с 1200 человек на лошадях и верблюдах уже опередили его, выступив на день раньше, для того чтобы перехватить главную колонну противника. Фактически весь день 29-го они уже находились с ней в соприкосновении, затрудняя ее продвижение.

Сам Лоуренс остался позади, чтобы повидаться с Фейсалом, который в этот день прибыл из Азрака, и убедиться в том, что руководство арабов заняло твердую позицию. Он надеялся проспать ночь, но, поскольку сон не приходил, он разбудил Стерлинга и перед рассветом отправился в "голубом тумане"[15] в северном направлении к Дамаску, находившемуся в расстоянии 105 км. Выяснив, что продвижение было застопорено колоннами кавалерийского транспорта, они свернули в сторону и к полудню, догнали хвост штаба Берроу, который сделал привал. Штаб сопровождала личная охрана Лоуренса. Взяв одного из верблюдов, Лоуренс поехал повидаться с Берроу и выяснить причину остановки. Берроу, который остановился для водопоя лошадей, высказал свое крайнее удивление, когда увидел Лоуренса верхом на верблюде и узнал, что он выехал из Дераа утром того же дня. Когда Берроу спросил, где они собираются остановиться на ночь, он получил задорный ответ, который мог сделать только Лоуренс: "В Дамаске".

В полдень Лоуренс проехал мимо британского сторожевого охранения, затем через линию разведчиков и, продвигаясь: вперед, оставлял записки в ряде деревень, чтобы там ожидали прибытия кавалерии. Если эта информация я была оценена, то туманный намек был едва ощутим. Однако Лоуренс получил от распространения этой информации удовлетворение и даже удовольствие. "Меня и Стерлинга раздражала осторожность наступления Берроу. Разведчики производили разведку по пустым долинам, отделения взбирались на каждый покинутый холм, линия разведчиков была тщательно выставлена впереди в дружественной стране. Это показывало разницу между нашими определенными движениями и процессами нормальной войны. Это также показывало полнейшее пренебрежение авиацией, таккак британские самолеты летали над этим районом весь день".

"Голубой туман" поехал дальше по направлению к Кисве, отстоявшей в 17 км от Дамаска, где Берроу должен был соединиться с Шовелем и оставшимися частями конного корпуса. В пути Лоуренс услышал стрельбу справа близ Геджасской железной дороги. Затем он увидел турецкую колонну численностью около 2 000 человек, двигавшуюся бесформенными группами. Вокруг нее, как мухи, носились арабы. Назир, подъехав к Лоуренсу, сказал, что это было все, что оставалось от первоначальных 6 000 человек. Разгром этой колонны был целиком результатом действий иррегулярных частей, так как арабские регулярные части, так же как и британская кавалерия, передвигались слишком медленно для того, чтобы принимать участие в этом деле. Однако теперь для последних представился случай помочь разделаться с остатками.

Попросив Назира преградить дорогу и задержать колонну, по возможности хотя бы на час, Лоуренс повернул обратно и поехал за помощью англичан. Проехав 5 км назад, он встретился с передовым охранением. Стерлинг рассказывает, что командовавший им пожилой полковник "был в высшей степени официален с Лоуренсом и, по-видимому, отказывался понимать, как наш маленький «роллс-ройс» мог проехать безнаказанно несколько километров впереди его кавалерии, которая в то время двигалась к северу с бесконечными и совершенно излишними предосторожностями". Он с неохотой отправил вперед эскадрон, но когда турецкие горные орудия открыли огонь, полковник приказал отступать. Опасаясь за тот риск, которому подвергался Назир, и вне себя от подобной бездеятельности, Лоуренс поспешно поехал обратно, чтобы возобновить свою просьбу к полковнику, но, поскольку не мог на него воздействовать, отправился на поиски командира бригады. Генерал Грегори сразу же выслал вперед конную батарею и кавалерийский полк, в то время как другой полк был направлен в сторону для обхода противника.

Но время было уже потеряно, и когда орудия подошли на дистанцию обстрела, стало уже темно. Тем не менее батарея успела предотвратить турецкую контратаку на Назира, и ее снаряды заставили турок направиться к высотам Джебель-Мания, бросив орудия и транспорт. Там ожидал их в засаде Ауда. Ночью Ауда захватил в плен 600 турок. Остальные турки, воспользовавшись темнотой, спаслись бегством и два дня спустя были окружены австралийцами. Всего арабы захватили 8 000 пленных и убили около 5000 человек, кроме того, им досталось 150 пулеметов и около 30 орудий. Таким образом окончательный разгром 4-й армии может быть полностью приписан операциям арабов и датирован 30 сентября.

Уже в полдень северо-западный выход из Дамаска был закупорен австралийской конной дивизией, которая хорошо продвинулась по западной дороге и достигла ущелья Барада как раз в тот момент, когда по этому пути отступала часть гарнизона Дамаска. Уничтожив поток беглецов пулеметным огнем с утесов, австралийцы быстро заставили противника собраться в перепуганную массу, из которой около 4 000 человек было взято в плен.

В этот же полдень отряд шерифа в Дамаске захватил власть в свои руки и поднял над городской ратушей арабский флаг еще в тот момент, когда отступавшие турки выходили из города. Турки «проглотили» это оскорбление, даже не пытаясь сорвать флаг.

Сам Али Риза-паша, так долго совмещавший обязанности турецкого командира и главы арабского комитета, не присутствовал, чтобы приветствовать эту перемену. Он как раз перед этим был направлен руководить последней линией обороны турок — приказание, которое он принял с большой охотой, так как оно ускоряло для него возможность присоединиться к англичанам.

Отъезд Али Риза-паши из Дамаска, возможно, несколько задержал восстание, однако его естественный преемник Шукри-паша был вынужден к дальнейшим действиям не только гулом британских орудий, но и неожиданной поддержкой алжирских братьев Абд-Эль-Кадером и Мохаммед-Саидом, которые упорно до последнего часа были против турок. Они усилили свою подмогу Шукри-паше, и Мохаммед-Саид принял на себя руководство комитетом на том основании, что был назначен губернатором отъезжавшим Джемаль-пашой.

Хотя события в Дамаске не были известны остальным вождям арабов, последние все же на рассвете послали в город конные части Рувалла, поддержали их отрядами верблюдов Руаля. Самого Назира Лоуренс разубедил входить, опасаясь несчастной случайности в темноте, а также из тех соображений, что въезд днем произведет большее впечатление.