Братья и сестры - Билл Китсон

Они так привыкли к привычному распорядку «работа — дом, дом — работа», что им пришлось учиться отдыхать. Во Франции у них появилась такая возможность, и они с радостью за нее ухватились. Целую неделю они гуляли по Парижу, прежде чем отправиться на юг. Надолго задержались в долине Луары. Джеймс много читал о винодельческих регионах Франции и поразился схожести французского климата с австралийским. Когда он заговорил об этом с Элис, та стала его дразнить и предположила, что он затеял эту поездку как прикрытие для изучения новой индустрии. Джеймс все отрицал, но всю дорогу делал подробные заметки и записывал все, что видел и слышал. По возвращении домой он решил провести свое маленькое исследование.

Они отправились на юг, затем на восток, путешествуя от одного городка к другому и везде находя прекрасные места для отдыха. Но настало время для завершающей миссии, паломничества, которое заставило их проехать тысячи миль и посетить поле боя, где сражался Сол. Земля, изрезанная глубокими шрамами войны, только начала примерять на себя благословенный зеленый покров.

В конце концов они нашли нужное место. Встали рядом; каждый пробормотал послание сыну и заверил, что любовь к нему никогда не умрет, что о нем будут помнить, и лелеять, и вечно носить в своем сердце. Элис положила на могилу простой венок; глаза ничего не видели от слез. Джеймс прислонил ладонь к простому кресту, точно это было плечо сына.

— Прощай, Сол, мой милый мальчик, — сказал он. — Спи спокойно.

Вместе, держась за руки, как они держались всю жизнь, Джеймс и Элис медленно зашагали прочь. А позади остался не только их сын, но и память об ушедшей юности.

* * *

В восьми милях от места, где был похоронен Сол, стояла белокурая женщина и смотрела на недавно возведенное надгробие с четкой свежей гравировкой. Зарядил легкий осенний дождик, и она снова перечитала слова, согласованные с Ханной Каугилл.

Сестра Ада Каугилл

31 год

Отдала жизнь, спасая жизни

Покойся с Господом

Элеонора Роудз тихо заплакала.

Глава тридцать девятая

Немой был разочарован, когда пришлось уйти. Работа оказалась временной: нужно было заменить постоянного рабочего, который упал и повредил спину. Впрочем, хозяева обрадовались, когда он пришел наниматься; бизнес не мог простаивать, ценился каждый рабочий. Немой остановился в пристройке у деревенского паба в двух домах от мастерской. Хозяин пристройки сперва сомневался, но решил, что раз бродягу взяли в мастерскую, ему можно доверять. К тому же красть в здании было нечего.

Бродяга прожил пристройке две недели до возвращения постоянного рабочего, залечившего спину. Немой забрал получку, в последний раз оглядел маленькую мастерскую, вдохнул свежий чистый запах распиленного дуба, с нежностью вспомнил атласную гладкость оструганной древесины. Уход из мастерской вызвал в нем почти такую же сильную грусть, как и посещение Аббатства.

Хозяин с сочувствием смотрел вслед удаляющейся фигуре. Проблемы у бродяги имелись, в этом не было сомнений, но это точно были проблемы не с алкоголем, так как за все время, что немой провел в мастерской, он не притронулся ни к чему крепче воды, лишь изредка выпивал бокал имбирного пива[42].

Ближе к вечеру бродяга подошел к сонному маленькому торговому городку Тирску. Лето на глазах сменялось осенью, и вдобавок ко всем его несчастьям пошел сильный дождь. В поисках укрытия немой постоял на пороге лавки в северной части рынка. Витрины как таковой у лавки не было, лишь несколько рекламных плакатов висели на стене. Он не знал, что делать дальше, а поскольку дождь не прекращался, повернулся и стал читать плакаты.

Это была реклама курортов. Шагнув чуть в сторону и пропуская покупателей, он заметил плакат с названием города, которое сразу привлекло его внимание. Как завороженный он смотрел на это название; что-то в памяти всколыхнулось, но что именно? Он не понимал.

По опыту он знал, что придется идти пешком. Дождь наконец прекратился, и он направился к границе города. Надпись на дорожном знаке гласила, что до его цели чуть больше сорока миль. По подсчетам, он должен был дойти до цели за три дня, если погода не подведет.

* * *

Патрик Финнеган сидел в зале для совещаний головного офиса «Фишер-Спрингз» и председательствовал на ежемесячном собрании глав подразделений в отсутствие Джеймса и Элис. Данные всех секторов бизнеса, в том числе полученные телеграммами из-за рубежа, его вполне удовлетворили. Собрание подошло к концу, участники ушли, поблагодарив Патрика за помощь в эти месяцы. В конце концов остался лишь Рэндольф Чарльз.

Многие относились к Рэндольфу с опаской как к новичку, но Патрик советовался с ним по поводу многих стратегических решений. Газетчик всегда говорил только правду, и оценка его могла быть неприятной, но неизменно оказывалась полезной. Однако в этот раз Чарльз хотел поговорить не о делах.

— Мой дорогой Патрик, — с улыбкой произнес он, — верны ли слухи о тебе и моей племяннице?

— О чем ты говоришь? — спросил Патрик и напустил на себя невинный вид, который, однако, никого не смог бы одурачить.

— В прошлом месяце, когда она навещала родителей, ее мать с отцом заметили, что у нее глаза искрятся и она чуть ли не летает на крыльях, чего не было уже много лет. О причине перемены даже спрашивать не пришлось, так часто она повторяла имя «Патрик»: Патрик то, Патрик се, Патрик сказал. Но это еще не все. Вчера в городе я встретил Цисси Фишер, и та сказала, что ты стал в их доме частым гостем. А еще намекнула, что по ночам по дому кто-то бродит и ты спишь так, что простыни почему-то не мнутся. Так что признавайся, мой юный друг. Тебе есть что сказать?

Про несмятые простыни Чарльз приврал, но ему удалось ошарашить Финнегана и лишить дара речи.

— Я… я… — пробормотал тот.

— Надеюсь, ты планируешь на ней жениться?

— Э-э-э… я… да, безусловно, если она захочет, — робко отвечал Финнеган.

— Захочет, не сомневайся, спорю на свои сапоги, — решительно заверил его Чарльз.

— Надеюсь, ты прав, — выпалил Финнеган.

Сам он принял решение еще неделю назад, но не спешил сказать об этом Луизе: хотел подождать возвращения Джеймса и Элис. Уже несколько недель и даже месяцев он догадывался, что влюблен. Никогда еще Патрик не встречал женщину, чье отношение к жизни так совпадало бы с его собственным, а опыт общения с женщинами у него был большой. Впервые ему попалась девушка с такой же страстной, как у него, натурой, и таким же сильным