Ослепление - Кэтрин Харт

Стараясь разрядить ситуацию и предупредить возможный скандал, Мэдди безапелляционно заявила, что Брент желает осмотреть дворец, поскольку попал сюда впервые. По достоинству оценив вмешательство подруги, Джулия с готовностью согласилась, однако не решилась оставить без присмотра остальных гостей и попросила Андреа выполнить за нее роль гида.

– Ведь вас не затруднит это, дорогая? Единственное, за что я умоляю меня извинить, – это страшный беспорядок, ведь мы занимаемся укладкой вещей. И когда вы доберетесь до кабинета Лисса, будьте так добры – напомните ему, чтобы он поспешил присоединиться к нам, как только покончит со своими бесконечными обязанностями! Он обещал мне это.

Когда же Люсиль сунулась было сопровождать их, Джулия, искусно отвергла ее предложение:

– Ах, но ведь я жду от тебя полный отчет о том, как ты изменила интерьер своего чудесного дома. И вы, Фредди, должны помогать ей, ведь, насколько мне известно, именно вас пригласили в качестве основного консультанта, учитывая ваш художественный вкус.

Андреа с Брентом поспешили удалиться, прямиком направившись в маленькую библиотеку, расположенную как раз под залой, в которой происходило чаепитие. Войдя внутрь, Андреа торопливо извлекла из кармана маленькую фигурку и поставила ее в темный угол самой дальней книжной полки. Оба с облегчением перевели дух.

– Давай-ка поскорее уберемся отсюда, пока не явился кто-то еще, – сказала Андреа. – Я совершенно не желаю, чтобы меня обнаружили где-то поблизости от этой злополучной фигурки.

– Не так быстро, моя румяная прелесть, – возразил Брент, взяв ее за локоть и повернув к себе лицом. – Прежде соизволь мне объяснить, что происходит между тобой и этим имбецильным Фредди. Стоило тебе заметить его, и ты покраснела аж до корней волос.

– Между нами нет ничего, Брент. Совершенно ничего.

– Но если это так, то как объяснить твое волнение? Похоже, он имеет на тебя какое-то влияние? – недоверчиво продолжал свой допрос Брент. – Сознавайся во всем, Андреа. Я хочу услышать правду. Всю до конца.

– Я… ух… ух, да пропади ты пропадом! Если тебе непременно хочется об этом знать, то я была вынуждена укрыться под кроватью там, наверху, в «покоях Джефферсона», пока он и его ненаглядная Люсиль на той же кровати занимались любовью однажды вечером. Поверь мне, это был один из самых ужасных моментов в моей жизни, и мне противно даже вспоминать о нем! Мне остается лишь благодарить судьбу за то, что они не заметили меня.

– Не хочешь ли ты сказать, что пряталась там и все слышала? – изумленно воззрился на нее Брент.

– И даже хуже того. Я случайно увидала их обоих – когда они были вместе!

– Святые угодники! – не выдержал Брент. – Так ты видела их… их…

– В чем мать родила? – неохотно закончила фразу она. – Да. И это был довольно неожиданный опыт, между прочим! Я тогда впервые увидала голого взрослого мужчину.

Он так и не сводил с нее взгляда, совершенно ошеломленный. Наконец, снова обретя дар речи, разразился гневной отповедью:

– Ну, моя милая, я даже не знаю, как мне реагировать на это. Мало того, что ты огорошила меня, сообщив, что видела обнаженным постороннего мужчину, – ты еще уверяешь, что тебе хватило наглости подглядывать, как он занимался любовью с другой леди!

– Мне не посчастливилось лицезреть сам акт, Брент, хотя слышала я действительно более чем достаточно, – презрительно фыркнула Андреа. – И Люсиль вовсе не леди. В ее словаре нет места славу верность. Учти, кстати, если она и дальше будет так пожирать тебя взглядом, то боюсь, что не смогу подавить в себе желания вцепиться ей в волосы.

– Ну, на данный момент, узнав то, что ты только что сообщила мне, я бы не очень-то доверял и Фредди, – хмуро возразил Брент.

– Если тебя это утешит, – отвечала Андреа, неожиданно улыбнувшись и лаская его взглядом фиалковых глаз, – я могу со всей ответственностью заявить, что ты сложен во сто крат лучше, чем Фредди. По сравнению с тобой этот бедняга просто пузатый хорек.

ГЛАВА 22

Вернувшись в тот вечер к Мэдди домой, Андреа извлекла из сумочки ожерелье из сапфиров и бриллиантов и вызывающе помахала им перед носом у Брента.

– Тебе, случайно, не знакома эта вещица, дорогой? – издевательски передразнила его она.

– Андреа! – ошеломленно пробормотал он. – Неужели ты…

– Ох, Андреа, – взвизгнула Мэдди, заламывая руки. – Люсиль обожает свое ожерелье! Да она же устроит страшный скандал, когда обнаружит его пропажу!

– И это будет ей достойным воздаянием за то, что она посмела так нагло флиртовать с Брентом! – заявила Андреа. – И к тому же, если все пойдет по плану, она вскоре получит его назад. После того, как Ральфа арестуют с этой штучкой в кармане.

– Тогда изволь объяснить, как тебе удастся приписать эту кражу Маттону, коль скоро миссис Хаффман с точностью до часа сможет назвать время пропажи. Я более чем уверен, что ей хватит ума связать кражу ожерелья с визитом во дворец, а уж туда-то Ральф Маттон вряд ли совал свой нос.

– Я позаботилась об этом, дорогой. Ведь, если быть точной, я сняла ожерелье в ту самую минуту, когда Люсиль усаживалась в экипаж и настоятельно потребовала обнять нас на прощанье – лишь с той целью, чтобы иметь возможность облапить моего мужа. А перед этим я случайно услышала, что они с Харольдом и добрым старым Фредди намерены прошвырнуться по магазинам, потом отправиться обедать, а потом поехать в театр. И когда она заметит, что ожерелья нет у нее на шее, ей придется обшарить пол-Вашингтона в его поисках, и уж наверняка она побывает и в тех местах, куда преспокойно мог заявиться и Ральф.

– И все равно ты не имела права так рисковать, – возмущался Брент.

– Твой друг от Пинкертона сам посоветовал мне поднабрать побольше побрякушек, – пожала она плечами с восхитительной безмятежностью. – И я не могла упустить такую великолепную возможность, да к тому же наказать эту шлюху за то, что она вешалась на тебя весь вечер. Если бы я не отвела душу, сняв у нее ожерелье, боюсь, что все же вцепилась бы ей в физиономию – и ужасно скандализовала бы Джулию, а этого мне хотелось бы меньше всего!

Наконец после ожидания, показавшегося им бесконечным, когда Андреа уже была близка к истерике, они получили долгожданное известие. Ральф прислал его в четверг с каким-то уличным бродяжкой, который уверял, что знать не знает того типа, что дал ему записку.

Послание было кратким и содержательным, но при этом абсолютно непонятным постороннему лицу – на случай, если попадет в чужие руки. Оно гласило:

«Суббота. Ровно двенадцать дня. Центральный рынок, что у парка. Придешь одна. С добром. Не опоздай.