Новый мир - Олег Дивов

— Действительно, очень неприятно.

Мария вздохнула:

— Тогда я и поняла, что не только преступники и психопаты могут убить человека. Я уже несколько дней мечтаю убить свою свекровь. Сначала меня пугала эта мысль, а теперь я к ней привыкла!

— Ну и мечтайте дальше, — посоветовала я.

— Что вы хотите сказать?

— Только то, что люди, всерьез обдумывающие убийство, не станут делиться своими планами с кем попало. Ваше высказывание, Мария, — это довольно распространенная форма просьбы о помощи. Вы таким образом обращаетесь ко мне, надеясь, что я найду какой-то выход, поскольку сами вы чувствуете себя бесправной в чужой стране.

Мария отвернулась.

— Возможно, вы снова правы, — глухо призналась она.

— Вот я и советую вам — доверьтесь психологу.

— Мне не поможет психотерапия.

— Зато вам поможет рапорт, который он составит для меня. И который я подам вашему куратору, который будет обязан принять меры.

Она поморгала. Очень трогательно, по-детски у нее получилось — длиннющими черными ресницами хлоп-хлоп, хлоп-хлоп.

— О, я об этом не подумала. Хорошо, майор Берг, я поступлю, как вы советуете.

— А пока он занят с вашей свекровью, мы с вами подогреем остывший чайник, заварим свежего чаю и поболтаем о чем-нибудь другом. Да хоть о модах.

Она расцвела.

В кухню быстрым шагом вошел Энрике. Веселый смех Марии, только что звеневший как сосульки на весеннем ветру, мгновенно оборвался и затих.

— Я вижу, вы подружились, — отрывисто произнес он, оглядывая стол. На столе уже были вазы с печеньем и пирожными, конфеты, фрукты. — Я рад. Мария, я настаиваю, чтобы ты побеседовала с этим специалистом.

— Хорошо, — просто ответила она.

Энрике замер на мгновение. Он не ожидал, что жена встретит его просьбу без сопротивления.

— Он ждет тебя в моем кабинете. Будешь проходить по второму этажу, постарайся не шуметь: мама после сеанса прилегла отдохнуть, а ты знаешь, какой острый у нее слух.

Мария поднялась, тепло попрощалась со мной и ушла без оглядки. Энрике сделал несколько шагов к окну, замер, рассеянно глядя в сад. Потом взялся одной рукой за спинку стула, на котором сидела Мария, и спросил будничным тоном:

— Не возражаете, если я займу место Марии?

— Разумеется. Кофе мы не варили, но чай еще не остыл.

— Благодарю вас. Я начал привыкать к чаю… — Он взял себе чистую чашку, уселся, налил и даже отпил. — Я вправду рад, что вы подружились с Марией. Она ведь вам рассказывала о нашей жизни?

— С чего вы взяли?

— С того, что она только и искала, с кем бы поделиться. Не спорьте, пожалуйста. — Он внезапно перешел на федеральный. — Я хотел бы сказать, что все ее слова — правда.

— А вам известно, какие слова она произносила?

— Нет. Зато мне известно, что Мария никогда не лжет.

Он налил себе молока в чай.

— У моей мамы феноменально острый слух. В детстве это доставляло мне массу проблем. Возможно, это одна из причин тому, что я никогда не заигрывал с горничными и не приглашал домой девушек. Я не хотел, чтобы мама знала каждое слово, какое я произнесу. Но она еще не привыкла к федеральной речи. Испанскую речь ей не нужно слышать полностью, она по обрывкам слов восстановит целое. С федеральным ей придется туго.

— Неплохая уловка.

— Майор Берг, я даже доволен, что Мария была с вами откровенной. Признаться, она сделала за меня почти всю работу. Я хотел поговорить с вами начистоту, но это длинный разговор, вы могли не согласиться на него, а я не видел возможности организовать так, чтобы мы с вами остались наедине хотя бы на час. Сегодня удобный случай.

Я протянула руку и взяла печенье. Энрике держался очень раскованно, смотрел в глаза, и ни тени страсти в его черных очах не мелькало.

— Я люблю свою жену. Ни минуты не было, когда бы я пожалел, что женился на ней. Она обладает всеми теми качествами, какими я старался наградить Долорес Кастро. Но многолетний конфликт моей мамы и Марии заставил меня лавировать. Мама, к несчастью, считает меня своей собственностью. Я и сам не знал, что она не потерпит ни одну другую женщину в своем доме и в моем сердце. Мне больно видеть, поверьте, как она в буквальном смысле слова сживает со свету мою жену, мать моих детей. Но есть и другая сторона вопроса. Я видел, что вы не верите в мои чувства. Майор Берг, я превосходно разбираюсь в человеческих эмоциях. Я знаю, как нужно вызывать симпатию, а как — отталкивать человека от себя. Я намеренно вел себя так, чтобы у вас возникла ко мне легкая антипатия.

— Как интересно.

— Но при этом я должен был производить нужное впечатление на маму. Такое, чтобы она поверила: я действительно пытаюсь добиться вашей руки. Мама верит. К сожалению, Мария тоже. И то, что вы сумели подобрать к ней ключик, — это прекрасно. По крайней мере, я могу не думать о том, как она воспримет другие мои шаги. Я не мог взять ее в союзницы. Ее взяли вы.

— И ваша мама ревнует вас к жене, но не ревнует ко мне?

— Обычное поведение ревнивой матери. Она лжет не только окружающим, но и сама себе. Убеждает себя, что ее сын достоин вон той прекрасной женщины, а потом «разочаровывается» в невестке и жалуется на то, как несовершенен мир и качественных людей в нем почти не осталось — только она сама да ее сын.

— Предположим, что так.

Он понял меня.

— Да, разумеется, ее выбор объясняется расчетом, а не личным расположением. Но, майор Берг, это не все. Я сам хотел бы стать вашим другом.

— Неужели?

Он медленно, опасно улыбнулся. Улыбка превратила его в красавца. Не в моем вкусе, но я могу понять эльдорадских девушек, которые тайно вздыхали по нему.

— Не в смысле «наперсником». В том смысле, какой в это понятие вкладывают и в моем, и в вашем кругу. Дружба домами, если пожелаете.

— Боюсь, я не смогу вывести вас в высший свет.

— Я об этом и не прошу. В конце концов, то приглашение к семье Маккинби, о котором мне шепнула мама, — этого более чем достаточно. Хотя я и отдаю себе отчет в том, что нас приглашают как заморскую диковинку, чтобы развлечь себя и других гостей экзотикой. Обычное любопытство аристократии. Мне хотелось бы знать: будет ли там герцог Кларийский?

Во-от куда ты метишь, родной.

— Нет. Он занят.

— Какая жалость.

Не сомневалась, что ты пожалеешь. Надо отдать тебе должное: попытаться договориться с Августом, предложив ему поделить галактику на двоих, действительно умнее, чем соблазнять меня.

— Можете передать мне все, что хотите ему сказать. Я все еще его ассистент.

— Его ассистент?

— Да, вы удивлялись, что я работаю. Я работаю ассистентом герцога Кларийского.