Блеск дождя - Аня Ома

хотела быть виноватой. Я боялась, что вы с папой возненавидите меня так же, как я сама себя ненавижу.

– Господи, Бекки, ты не виновата в том, что произошло. Но ты превратила мою жизнь в ад. Ты позаботилась о том, чтобы я всегда чувствовала себя маленькой, никчемной уродиной. Что меня не любят, даже ненавидят. И почему? – Я непонимающе уставилась на нее. У меня сжался желудок. Мне плохо. – Потому что ты хотела скрыть собственное чувство вины? Хотела, чтобы я чувствовала себя виноватой? Хотя ты знала, что это калечит жизнь. Мы могли бы разделить эту ношу. Ведь мы могли бы даже выговориться друг другу и принять все как есть.

Бекки молча стояла передо мной и плакала. Не знаю, настоящими слезами или нет. Или это была еще одна попытка манипуляции. Кто же она, черт возьми? Знакомы ли мы вообще?

– Алиса… мне… мне очень жаль. – Бекки протянула ко мне руки, но я отпрянула. Сделала шаг назад. Два. Три. Развернулась и побежала, не разбирая дороги, куда глаза глядят.

47

Симон

Вот уже пятнадцать минут я наблюдаю за входом и чем дольше ничего не происходит, тем больше я нервничаю. Алиса с Кики на улице вдвоем, мне это совсем не нравится. Я мечусь туда-сюда. Если Алиса сейчас же не откроет эту чертову дверь, я выйду наружу. Еще максимум пять минут, и я выхожу. Я взял телефон, посмотрел на часы, и тут он завибрировал. Алиса. Я сразу ответил:

– Что случилось?

– Я-я… я н-не могу вернуться. Я х-хочу д-домой, – рыдала она в трубку, и у меня сжался желудок. Я волновался за нее, злился на Кики, по вине которой Алисе в очередной раз так плохо. По-настоящему плохо.

Я мгновенно подлетел к двери.

– Я иду. Ты где?

– П-пожалуйста, з-захвати мою куртку.

Я остановился.

– Где она?

– Г-Герда куда-то ее п-положила. И м-можешь ей с-сказать, что… что мне… – Она умолкла, и я уловил прерывистое дыхание, так она пыталась держать себя в руках.

– Да, я передам. Она все поймет, Алиса.

– О-она… наверное, так разочарована.

– Да брось. Она, вероятно, о тебе беспокоится. – Я судорожно стал искать глазами Герду. Она стояла на другом конце зала, с кем-то разговаривала. К сожалению, придется ее прервать. Мне не хочется заставлять Алису ждать дольше, чем нужно. – Я нашел ее. И сейчас иду к тебе.

– Я сброшу мою геолокацию.

Геолокацию?

– Ты где?

– Не знаю. Я… я просто хотела убежать подальше от… Бекки.

Что эта девица опять натворила?

Пять минут спустя я вышел из галереи и увидел, что идет дождь. Сильный дождь. Алиса без куртки и зонта, наверное, продрогла. Я вернулся в галерею и взял со стойки чей-то зонт. Завтра верну его на место.

Выйдя на улицу, я побежал. В одной руке раскрытый зонт. В другой – телефон с навигацией. Куртку Алисы я взял под мышку. Я увидел, что бежать нужно все время прямо, поэтому спрятал телефон и ускорил темп. Пока не увидел ее, сидящую на корточках на бордюре. Руки обнимают колени, прижатые к телу. Я почти добежал. Тяжело дыша, я закрыл ее от дождя зонтом и присел перед ней.

– Алиса, эй…

– С-Симон. – Ее губы тряслись, как и голос. Зареванные глаза смотрят на меня. С тем выражением боли, ярости и тоски – видимо, все вместе, – которое пронизывает меня с головы до ног. На короткий миг я почувствовал, что парализован. Не способен произносить звуки, двигаться, проглотить комок в горле. Конечно, меня подмывало спросить, что случилось. Что она тут делает. В холоде, под дождем. Но вопросы подождут, да и вряд ли она сможет на них ответить, судя по тому, как стучат ее зубы.

– Пойдем домой. – Я накрыл ее курткой. Она уже намокла, но все же это лучше, чем ничего. Я помог ее надеть, почувствовав, насколько ледяные у Алисы руки. Она, не переставая, дрожала всем телом, и я не был уверен, сможет ли она идти. Нужно как можно скорее ее согреть.

– Я понесу тебя, хорошо?

Она кивнула.

Я отдал ей зонт, чтобы освободить себе руки. Поднял, и она обняла меня. Уткнулась мне в шею, как будто хотела спрятаться. Или пытаясь согреться. Я надеялся, что со мной она не продрогнет окончательно. В этот момент порыв ветра вырвал из рук Алисы зонт, и мы оказались без защиты.

Алиса пробормотала извинение.

– Ничего. Это не мой. – Я поискал глазами укрытие, где мы могли бы подождать такси, и увидел его через дорогу. На автобусной остановке я кое-как поставил Алису на ноги. Вызвал такси, недолго думая расстегнул молнию своей куртки и рубашку.

– Иди ко мне. Немного согреешься.

Она, не сопротивляясь, прильнула ко мне, ее пальцы на моем голом теле были похожи на прикосновение сосулек, я весь покрылся мурашками.

– Получше? – спросил я.

– Немножко, – пробормотала она, не переставая дрожать, и обхватила меня еще крепче.

Мы вошли в квартиру, и я включил отопление в ее комнате на максимум. Пока она была в душе, приготовил чай. Ее любимый свитер – палатку с ушами – я положил на батарею, чтобы он был теплый. В такси я не спрашивал, что произошло у них с Кики.

Прошло полчаса, чай остыл, Алиса до сих пор не вышла из душа. Прошло еще пять минут, а вода по-прежнему лилась, и я забеспокоился. Она поскользнулась, ударилась головой, упала в обморок?

Я постучал.

– У тебя там все в порядке?

Ответа не последовало.

– Алиса? – позвал я громче.

Тишина.

Черт.

В ванной нет замка. Поначалу мне это было не совсем приятно и бесило, теперь же я был благодарен. Я медленно приоткрыл дверь.

– Алиса?

Плеск воды не прекращался. Я открыл дверь чуть шире и увидел Алису под душем. В платье и колготках. Съежившись, как там, на улице. Только на этот раз не под дождем, а под душем. Алиса опять дрожала, но на этот раз по-другому. Она подняла на меня полные боли глаза.

Мне пришлось сделать три глубоких вдоха, прежде чем я продолжил дышать нормально. Я, не раздумывая, сел рядом с ней под душ. Тоже в одежде. Без слов посадил Алису к себе на колени, провел рукой по ее мокрым волосам, по щеке. По плечам. Обнял ее дрожащее тело и прижал к себе.

Я просто сидел и держал ее.

48

Алиса

Я сижу в поезде.

В Люнебург. Еду разговаривать с Бекки.

Прошло три дня с тех пор, как она поставила с ног на голову мой мир. Мир, в котором я смирилась с тем, что виновата в смерти мамы.

Это могло стать смешным, если бы не было ужасным из-за нашего вопиющего сходства с сестрой. Мы обе взвалили на себя чувство вины за аварию. Мы обе изводили себя. Но там, где я старалась не дать этому чувству просочиться наружу и делала все, чтобы папа и Бекки были счастливы, она