Древняя душа (СИ) - Амеличева Елена

Молния вспыхнула перед закрытыми глазами, заставив поразиться реальности картинки. Все-таки воображение — великая… Что за черт?! Я едва устояла на ногах — молнии посыпались одна за другой, вокруг грохотал гром, оглушая до боли в ушах, на меня лилась уже не теплая приятная водичка из душа, по телу хлестали струи ливня — как кнуты, они заставляли взвизгивать от боли, сжимаясь в комочек.

Вокруг расползалась бесконечная тьма, высвечиваемая хищными молниями, но глаза, ослепленные их вспышками, ничего рассмотреть не могли. В душе расправило щупальца отчаяние, тесно, до хруста переплетенное с предчувствием, что сейчас произойдет что-то ужасное — как-будто светопреставления вокруг недостаточно!

Я встала, через силу распрямилась, тяжело дыша и выпуская стоны сквозь стиснутые зубы. Не видят глаза — пусть, есть другие органы чувств! Прикрыть веки, отпустить ощущения. Боль медленно, нехотя, но все же отодвинулась на задний план. Я сосредоточилась на сердцевине души, чувствуя себя персиком — сейчас важна только косточка. Дать силу иным чувствам, отдаться в их власть, пусть заберут всю меня, окрепнут и…

Ливень прекратился. Я открыла глаза и, стараясь дышать ровно, огляделась. Уже лучше. Темнота рассеивается — потому что вокруг расползается сияние. Не мое. Это… огонь? Да, далеко, у горизонта, словно полыхающая дорожка расползается в разные стороны. Красиво даже.

— Предначертанное свершится! — заполз в уши чей-то шепот. — Тебе не помешать! Богиня вернется к нам, вернется!

— Что?

— Не мешай, Ангел! Или твои Крылья полетят в огонь! Не мешай!!!

До меня донесся рев. Сердце замельтешило, когда поняла, что это огонь — несется на меня со всех сторон с диким гулом, обступает кольцом, которое начинает сжиматься. Языки пламени все ближе, ближе, ближе! Слышу крики — кто-то уже сгорает в нем, унесшим не одну жизнь, причинившим столько боли! Огонь голоден — всегда голоден, его не насытить, он продолжит убивать, пока не уничтожит все, что сможет, а потом сгинет и сам.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Пламя жадно лизнуло меня, подступив вплотную, будто попробовало на вкус. Как больно! Но отступать некуда — оно вокруг! Тело вздрогнуло, что-то словно дернуло за макушку вверх, и я взмыла в воздух. Огонь зарычал, беснуясь внизу, но достать не смог. По бокам от меня сияли Крылья — золотистые, из мельчайших пылинок Света, они легко держали Ангела в воздухе. Пока сверху не упала сеть. Я запуталась в ней, словно птичка, забилась, пытаясь выбраться, но тщетно.

— Глупый ангелочек! — чей-то смех обступил со всех сторон. Сеть утянула вниз. Я рухнула в объятия довольно рычащего огня, который начал пожирать меня.

— Саяна, очнись, любимая! Саяна, умоляю! Родная моя!

Я открыла глаза. Лицо Горана надо мной. Он сходит с ума от ужаса. Бедный, вечно ему приходится спасать непутевую супругу! Обрывки воспоминаний кружились вокруг, но ухватить за хвост не удалось ни одно. Что ж, уже привыкла к этому.

— Как ты? — мужчина облегченно улыбнулся.

— Что случилось?

— Ты кричала так, словно… — он нахмурился, подыскивая слово, — словно сгорала заживо!

— Так и было, — прошептала я, вспомнив видение.

— Ты что-то видела, Саяна?

— Сложно сказать. — Пришлось отвести глаза. И только в этот момент я поняла, что лежу на кровати совершенно голая, а Горан прижимает меня к себе! Наши взгляды встретились. И молния полыхнула вновь — но уже совсем другая.

Он пытался что-то сказать, но моя ладонь легла на его губы, и вместо этого санклит начал посасывать один из пальчиков. Дыхание сбилось, я притянула его к себе, обвив руками шею, прижалась к нему, горячему и желанному, раскрылась навстречу поцелую. Едва наши губы соприкоснулись, Горан вздрогнул всем телом и застонал. Чувства супруга лились в меня, лишая возможности соображать. То, что я почувствовала у озера, теперь казалось лишь бледным мотыльком рядом с разноцветной роскошной бабочкой.

— Люблю тебя, Саяна! — выдохнул он, обжигая дыханием шею.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Кровь вскипела безудержным желанием. Мой, только мой! Блаженство мое! Никому не отдам, никогда! Крылья мои, любимый мой, родной!

— Что же ты со мной делаешь! — прохрипел санклит, уткнувшись лицом в мои волосы.

— Горан? — я с неохотой выплыла из марева желания. Почему он остановился? — Что не так?

— Нельзя. — Прошептал он, еще крепче прижав меня к себе.

— Почему?

— Ты не помнишь, Саяна. — Мужчина заглянул в мои глаза.

— И что? — я вновь утонула в его полыхающем взгляде.

— Если… — на лице появилась горькая усмешка, — то буду ничем не лучше Алекса! Не могу так поступить с тобой! Прости, что довел до такого. Мне лучше уйти.

— Как знаешь! — я раздраженно оттолкнула его и прикрылась одеялом.

— Прости, пожалуйста.

— Ты хотел уйти!

— Да, так будешь лучше. — Он пошел к двери.

— Но учти — посмеешь съехать, Крыльями по лбу получишь! — крикнула я вслед.

— Не буду съезжать, — он обернулся и озорно улыбнулся, — но крыша у меня, как ты говоришь, точно съедет — потому что все время буду рядом!

Горан ушел, я не выдержала и расхохоталась. Потом вылезла из-под одеяла, пошла в ванную за халатом и замерла, глядя на стену. На которой пылал огнем знак: вертикальный штрих упирается в горизонтальную полосу, от которой по краям отходят вниз по три ответвления. Что-то знакомое. Похоже, если честно, на грабли. Откуда он здесь?

Знак вспыхнул, заставив меня отшатнуться, и погас, словно его и не было. Я подошла и провела по стене рукой. Холодная. Никакого следа.

— Это люмьер, — шепот заполз в мои уши.

Что за чертовщина?!!

Глава 7 Асатар

Риэра

Ничего себе мне еще идти! Я приложила руку козырьком ко лбу и вгляделась в зеленые холмы, что убегали к горизонту — сначала большими пупырками, потом все меньше, меньше и меньше. Пупырки — это слово изобрел Сар. Так он называл все, имеющее округлую форму, начиная от половинок фруктов, заканчивая холмами. Я привязалась к этому шалуну, хоть и чувствовала себя скорее его старшей сестрой, чем матерью. Мне нужно было кого-то любить, и этот сорванец без спросу, как всегда, проник в сердце. Но у него есть отец, да еще и принц. Пусть Сар всего лишь бастард, вдруг маленькая непоседа отвоюет себе и в его душе уголок?

— Что грустишь, красавица? Или топать далеко тебе, вот и приуныла?

Я обернулась. На телеге с запряженной в нее тщедушной лошаденкой сидел маленький дедок в такой большой соломенной шляпе, что его самого из-под нее было почти и не видать.

— Верно, дедушка.

— А куда надо-то тебе?

— К водопадам аек.

— Далеконько собралась! Садись, подвезем мы тебя.

— Не откажусь. — Я с опаской покосилась на выпирающие ребра лошади. — А ей сил хватит?

— Не боись, мы с Королевишной только на вид хлипкие! А пашем, как двужильные! — он дождался, когда я уселась в телегу рядом с мешками, и шлепнул вожжами по ее тощему крупу. — Тронулись, милаааая! — коняшка бодро затрусила вперед. — А что за дела у тебя такие с айками-то? — дед обернулся ко мне, и я догадалась, что не только по его доброте душевной стала попутчицей — ему попросту скучно одному ехать, а за разговором время скоротать получится. Что ж, за все надо платить.

— Ищу кое-кого.

— Уж не парня ли себе у них приглядела?

— Что вы, дедушка!

— Знаю вас, девок, у аек пацаны рослые, гибкие да красивые. Да и умеют кой-чего. — Он захихикал в бороду.

Уж не бабулька ли твоя по молодости к ним шастала? Я скрыла улыбку.

— Да и девки у аек ничегошные! Ладные, сговорчивые, да глазастые! И завсегда-то им мало, горячим проказницам!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Что-то дедок-то совсем распоясался! Я сделала осуждающее лицо:

— Дедуля, незамужним девицам такие разговоры вести не пристало.

— Звиняй, принцесса.

Я вздрогнула и чуть не спрыгнула с телеги. Моментально накрыли воспоминания: семья, Деметрий, сладкие стоны Гаяна, его кожа под ладонями, факелы из родных на площади, воды озера, что сомкнулись над головой, навсегда отрезав от моего мира.