Кисть ее руки. Книга 2 - Содзи Симада

1932 году. Это будет более масштабный инцидент, чем инцидент с Садой Абэ, и он потрясет всю Японию. Я стану знаменитым. Как и говорила Инэ, обходя соседей, когда я учился в начальной школе.

Однако подобное мне ни за что не сойдет с рук, поэтому я собираюсь покончить с собой. На людей такая смелость часто производит впечатление. Но я бы не стал этого делать, если бы у меня не было болезни легких. Никакой смелости у меня нет. Заболевание легких – неизлечимая болезнь. Через несколько лет я обязательно умру. Смерть моих отца и матери в молодом возрасте доказывают это. Я потратил много денег на лечение. Но болезнь так и не отступила. Итак, я вскоре умру, и это для меня совершенно ясно. А раз мне все равно умирать, я решил сделать перед смертью что-то радикальное.

И с этим надо торопиться. Если тянуть время, моя болезнь будет только прогрессировать, и у меня не хватит сил исполнить свой план. По крайней мере, в конце концов я умру, сделав что-то полезное для своей страны. Не все ли равно, где умереть за страну – здесь или на поле боя на континенте? Я умру как подобает лучшему ученику и останусь в памяти людей.

Мое заявление об ответственности за преступление будет опубликовано в вечерней газете. После этого на грузовике примчится полиция из Цуямы. Дело будет уже ближе к ночи. Я заранее перережу электрические провода. В деревне станет совершенно темно. Телефонную линию, конечно, тоже перережу.

Полицейский грузовик поедет по прямой дороге из Цуямы. Для этого подходит только одна дорога. Я заранее подготовлю позицию на повороте в сторону деревни Каисигэ после спуска с горы. Это будет западня. Достаточно просто выставить ствол ружья и прицелиться в тот момент, когда грузовик замедлит ход и повернет. Предполагая такую ситуацию, я много практиковался в ночной стрельбе в сосновом лесу на горе Сэннин, освещенном только лунным светом. Я гораздо лучше владею оружием, чем полиция. Ружье переделано под большой магазин. Все в порядке, я уверен, что смогу убить их всех. Перебить в одиночку взвод полиции может только герой. Ничего подобного нет даже в романах, которые публикуют в журналах для мальчиков. На следующее утро это будет сенсация во всех газетах. Я стану более знаменитым, чем Демон-медведь Оникума.

На этом со взводом полиции из Цуямы будет покончено. Там не так уж много людей. Останется только приехать пожарным. С ними проще. Ведь они почти безоружны. Но я не настолько глуп, чтобы снова ждать на той же позиции. Если они увидят, что полицейский грузовик стоит и все полицейские убиты, пожарная машина остановится далеко, не доезжая до места. Здесь стрелять из ружья бессмысленно.

Поэтому я подготовлю вторую позицию у той же дороги, на этот раз под прикрытием храма ближе к Цуяме. Я переберусь туда и устрою засаду пожарной команде. Телефон работать не будет, поэтому связаться с Цуямой из полицейского участка не получится. Пожарные поедут в Каисигэ, ни о чем не подозревая. Сначала я буду стрелять по шинам. Как только грузовик остановится, начну стрелять в пожарных. Жаль, но я убью их всех. Я в одиночку уничтожу два взвода, один полицейский и один пожарный. Из этого можно сделать книгу или кино. Газеты по всей Японии будут в ужасе подробно писать об этом.

После этого я не торопясь отправляюсь на гору Сэннин. Арестовывать меня будет некому. Поднявшись в горы, я не буду бегать, как Оникума. Сколько ни бегай, в конце концов у меня кончится еда, да если бы и удалось сбежать, я все равно умру от туберкулеза. Поэтому я напишу предсмертную записку, в которой расскажу, какие мерзкие люди живут в этой деревне, и покончу с жизнью выстрелом из ружья.

Многие японцы узнают о деревне Каисигэ. И задумаются, о чем говорит серия совершенных мной убийств. И тогда эта деревня станет хоть немного лучше, чем раньше. Прекратятся хождения по ночам к чужим женам. Ведь Китидзо Инубо будет мертв. А кроме него больше некому заниматься этим открыто. Со временем этот ужасный обычай, несомненно, исчезнет. Моя смерть будет не напрасной.

7

Вскоре после новогодних праздников в 1938 году Муцуо Тои посетил Гоити Окаэ, ростовщика из деревни Каисигэ, и попросил его одолжить ему денег. Окаэ был немного удивлен, так как это была его первая встреча с Муцуо, который к тому же пришел без рекомендации. Кроме того, до него доходило о Муцуо много нелестных слухов, поэтому он почувствовал себя несколько растерянно.

Однако Муцуо вел себя сдержанно и был весьма обаятелен. У Окаэ не сложилось о нем плохого впечатления.

– Что вам нужно? – спросил Окаэ.

– Около тысячи иен… – извиняющимся тоном сказал Муцуо.

– Тысяча иен, – Окаэ закатил глаза. – Тысяча иен – это большие деньги.

– Я собираюсь заложить дом и поля, – сказал Муцуо, склонив голову.

– На что ты собираешься потратить столько денег?

Окаэ, естественно, с подозрением отнесся к Муцуо. Слухи о поведении этого человека как раз гуляли по деревне.

– Даже до вас дошли эти слухи обо мне, – сказал Муцуо с улыбкой на лице.

Было бы странно, если бы Окаэ ничего об этом не знал.

– Нельзя сказать, что ничего не слышал, – ответил поэтому Окаэ, невнятно выговаривая слова.

– Это все ложь. Никто меня не понимает. Господин Окаэ, разве я выгляжу таким злодеем? – спросил Муцуо мягким тоном с улыбкой.

– Да, бывает, люди говорят безответственные вещи, – ответил Окаэ, к собственному удивлению.

Муцуо Тои произвел на него при личном общении впечатление мягкого человека, совсем не такое, которое могло сложиться под влиянием слухов.

– Я больше не смогу оставаться в деревне, если так будет продолжаться. Я подумываю о том, чтобы уехать.

– Куда вы поедете?

– Собираюсь в туберкулезный санаторий.

– А что бабушка будет делать?

– Я хочу снять ей дом рядом с санаторием и поселить ее там.

Сказанное Муцуо звучало вполне благоприятно.

– Бабушка уже старая, она больше не работает. Если у нас будет 1000 иен, нам двоим хватит на питание, и нам не придется какое-то время беспокоиться. А за это время я выздоровею, стану работать и позабочусь о бабушке, – сказал Муцуо, показывая брошюру о туберкулезном санатории, которую он принес с собой.

* * *

Позже Окаэ тщательно изучил недвижимость, которую Муцуо отдавал в залог, и в середине февраля одолжил ему 600 иен. Сумма кредита уменьшилась, поскольку, хотя дом можно было заложить,