Канцелярист - Антон Сергеевич Федотов

и не скрывает. Вот они, на вполне официальном сайте размещены. Надо искать в другом месте… А почему бы и нет?».

Решение, пришедшее в голову Воронцова, могло бы показаться глупым, если бы не несколько фактов:

— Интерес к иезуитам не секретен (в отличие от проекта «Просвещение», но он нем парень и сам пока ничего не знает).

— Идея настолько дурацкая, что может сработать!

— Его «источник» уже опутан рядом подписок, пусть и с грифами министерства обороны.

Итак…

— Кир, вечер добрый, — поприветствовал «откликнувшегося» со второго гудка штатного эрудита их компании Матвей. — Мне нужна твоя помощь. Я тут поступать дополнительно думаю. В иезуитский коллегиум. Порекомендуешь?

— Привет, — немного ошарашено от напора однокурсника пробормотал Бобров. — С твоими-то талантами в коллегиум… Кхм! Ну-ну!.. Эээээ… Дай мне секунду с мыслями собраться…

На «сборку» собеседнику понадобилось секунд 40. Звук слива туалетного бочка Матвей, как воспитанный человек, сделал вид, что не услышал.

— Не рекомендую, — наконец категорично разродился тот. — Сам планировал, но передумал.

Вот так поворот.

— А чего так? — непринужденно поинтересовался Матвей.

— Ну…

— Кир, очень надо, — чуть надавил парень. — Правда. Чего передумал?

Еще несколько секунд молчания, после чего однокурсник нехотя ответил:

— Вот как тебе объяснить? — начал он задумчиво. — Вроде и образование дополнительное дают хорошее, отзывы отличные, фамилии известные учатся, но вот есть такое слово «свербит»… В общем, решил я посмотреть чему и как там учат. Классы вроде красивые, оборудование хорошее, программа насыщенная и интересная. Да и связи опять же… Туда ведь не за знаниями в основном идут, а за знакомствами с теми самыми фамилиями. Для выпускников коллегиума слово братство и спустя годы не становится пустым звуком. Ты представляешь, я там с преподавателем пообщался, так домой чуть не на крыльях летел! Умнейший человек — мы с ним такой диспут устроили… А, не важно! Пришел я, в общем, домой, держу в руках листы анкеты для поступления, а тормозит что-то. Стал думать, вспоминать. Ощущение такое, что будто упустил какую-то деталь, словно мысль какая на крючок попалась, а подсечь не получается!

На какое-то время собеседник примолк. Матвей не торопил. Гарнитура не мешает, а чашка с чаем приятно обжигает руки. Чего ж еще, для благостного расположения духа пожелать?

— В общем, так я и не понял тогда, что меня насторожило. Стал копаться в открытых источниках. Знаешь, много интересного нашел! Ты, кстати, в курсе, что Пушкина хотели в коллегиум отдать? Уже и в карету посадили. Великий поэт так и написал в примечаниях к автобиографии: «Меня везут в П. Б. Езуиты. Тургенев. Лицей». Не окажись у его бати знакомого с Царскосельском лицее, еще неизвестно, каким бы вышел классик… Ладно, не о том! Решил я, не найдя достойной информации, обратиться к первоисточникам. Начал с «духовных упражнений», которые иезуиты рекомендуют послушникам, не говоря уже о тех, кто желает вступить в Орден. Я нашел их описания и методички. Это реально жесть! Полностью ломается психика и собственное я. Сейчас, подожди, найду…

В наушниках раздался стрекот клавиатуры, какой издается ловкими пальцами при скоростной печати.

Воронцов же, воспользовавшись паузой, подошел к окну, наблюдая за снежными хлопьями, стремящимися побить все рекорды по осадкам. Сделав большой глоток из так и не выпущенной из рук кружки, он мысленно протянул: «Лепотаааа!». На душе отчего-то стало легко и спокойно.

— Новичка на месяц запирают, связав обетом молчания, — тем временем продолжил эрудит. — За это время ему надо пройти ряд медитаций, разделенных на четыре блока. Во время одной из первых, — внимание, цитирую, — нужно «представить мысленно огромные языки пламени, и души осужденных, как бы заключенные в раскаленные тела. Услышать упреки, плач и вопли, предание проклятию Иисуса Христа и святых Его. Почувствовать запах дыма, серы, разложения и гнили. Внутренне ощутить горькое — слезы, скорбь и угрызения совести. Представить, что мы сами осязаем этот огонь, как он прикасается к душам и сожигает их»[3]. Вот каково? В общем, не готов оказался я. Слабоват для такого. Сидеть в темноте, один, и молча представлять себя сжигающим грешников… Не мое! Да и… Хотя, это личное. Не важно!

— Подожди-подожди, — встрепенулся Матвей, словно гончая, взявшая след (инстинкт, чтоб его!). — Может, поделишься? Все-таки личные впечатления они самые надежные! Если, конечно, они…

— Ладно, — раздраженно перебил разглагольствования однокурсника Кирилл. — Друг у меня был. Словно старший брат. Имя называть не буду, ни к чему оно… Так вот я вслед за ним в коллегию собрался. Он учиться начал, а я через год поступать планировал. Товарищ мой почти сразу предупредил, что на связь будет выходить редко. Вроде как у них там чуть ли не казарменное положение. Я значения этому не придал. У меня кузен в Высшем офицерском учится, тоже не часто поболтать удается. Вот только выходил мой друг, так называемый, на связь совсем редко. Через девять месяцев считай и увиделись!.. Знаешь, со стороны на него приятно посмотреть: стал спокойным, сдержанным, уверенным в себе, вот только между нами как стена встала с тех пор. Нет больше той легкости в разговоре, душевности, если хочешь! А потом… В общем, он к моей сестренке двоюродной «подкатил». Знал, ведь, сволочь, что я с ней ближе чем с родными общаюсь.

Матвей не шевелился, словно в медитации завороженно любуясь танцем снежных хлопьев за стеклом. Торопить товарища он не пытался, его и так не слишком грела мысль, что Кириллу приходится вновь переживать не самые приятные воспоминания по его милости. Однако ничего не попишешь. Работа.

— А потом он переспал с ней общаться, — грубо и отрывисто бросил в рубку Бобров.

— Перестал? — переспросил в первый момент подумавший, что ослышался Воронцов.

— Переспал, — отрезал оговорившийся «по Фрейду» однокурсник. — А затем перестал. Сволочь. Но знаешь, у него в глазах и капли раскаяния не было. Человек был уверен, что ему можно…

— Можно что?

— А все можно, Матвей, вообще все! И, давай, хватит об этом! Я на твои вопросы ответил?

— Да, спасибо, Кир, — парень прекрасно понял, что ему намекнули на скорейшее завершение разговора. — Ты извини, что я так о личном, но мне понять нужно было…

— Да нормально все, — резко обрубил Бобров. — Давай до понедельника!

С этими словами собеседник попросту отключился.

— Спасибо, — негромко еще раз повторил парень