Гоблин – император - Эддисон Кэтрин

Цевет очень тщательно оберегал Майю от обсуждений, решений и споров по организационным вопросам; до Майя доходили лишь обрывки информации, но ее оказалось достаточно, чтобы знать — дипломаты и секретари ведут упорную и жестокую войну, которую ему не разрешают увидеть. Его Высочество был проинформирован только о результатах: Великому Авару были предоставлены самые комфортабельные покои, известные как «Эрмесовы палаты». Апартаменты находились в немодной и потому почти безлюдной части Унтеленейса, и в связи с тем обстоятельством, что эрцгерцог Эрмес в раннем детстве заразился болотной трясучкой[5] и до конца жизни оставался инвалидом, эти комнаты были одними из немногих в Унтеленейсе, снабженных паровой отопительной системой. После беглого осмотра Великий Авар объявил себя удовлетворенным, затем его эдочареи приступили к тихому и тщательному обследованию. Майя знал, что Цевет скоро услышит их мнение, и надеялся только, что оно будет одобрительным.

Следующим пунктом повестки дня был обед в посольстве в обществе всех наиболее респектабельных гоблинов из Сето и эльфийских придворных, готовых принять участие. Вечером планировался большой прием в Унтелеане, куда должны были явиться все придворные, независимо от того, одобряли они визит Великого Авара или нет. Остальные дни праздника превратятся в непрерывный вихрь приемов, спектаклей и торжеств, после чего Великий Авар сядет в свою карету и удалится. Если Майя собирался сказать своему деду что-то личное — поскольку без этого знания жизнь казалась ему почти бессмысленной — это следовало сделать прямо сейчас.

Воображая эту встречу, он думал, что у него будет слишком много вопросов, но обнаружил, что хочет знать только одно:

— Почему ты не отвечал на ее письма?

Вся прислуга, оказавшаяся в пределах слышимости, на мгновение замерла; плечи Великого Авара, любовавшегося видом из окна гостиной, окаменели, но когда он обернулся, лицо его было печально:

— Нам казалось, так лучше. Она была уже не наша. Мы не могли ей помочь. Что еще сказать?

Эльфийский и гоблинский закон были солидарны в этом вопросе: женщина принадлежала семье мужа. Независимо от того, что писалось в романах о Будареже и Омдар, вмешательство со стороны ее родственников рассматривалось всеми как неприличное поведение, в котором не желал быть уличенным ни один человек, имевший хоть толику гордости. И если это было все, что Великий Авар мог предложить своей дочери, несомненно, он был прав. Здесь действительно нечего было сказать.

— Посол уже ждет, — сказал Майя. — Нам лучше идти.

Глава 28

Письмо Мера Селехара

Видимо за пределами собственного дома гоблинам нравилось поглощать обед, сначала разделив его на множество крошечных, красиво сервированных порций. Они так же пренебрегали традиционным размещением всех гостей за столом и обязательной беседой с соседями, предпочитая бродить между небольшими столиками, где по желанию можно было присесть или даже есть стоя. Это страшно нервировало Майю, потому что он не знал, как в подобной ситуации сочетать вежливость гостя с императорским достоинством.

Он успел отметить, что из эльфийских придворных здесь присутствовали, в основном, представители менее влиятельных семей и преимущественно из западных княжеств; исключение составлял лишь лорд Зеринар с южной границы Че-Тетара. Все они, казалось, бегло говорили на баризани, так что Майе оставалось только сидеть в своем кресле и размышлять о том, что он, по-видимому, угодил в ловушку дипломатических протоколов, ограждавших его от общения со всеми, кроме собственной аристократии. Не самые радостные мысли.

Подошел посол Горменед и опустился на одно колено.

— Пожалуйста, — Сказал Майя, едва удержавшись от тяжелого вздоха. — Прошу встать, посол.

— Спасибо, Ваше Высочество. — Посол выглядел обеспокоенным. — Вам удобно? Можем ли мы чем-нибудь вам помочь?

— Нет, благодарим вас. Нам хорошо.

Конечно, Горменед волновался: Император сидел в углу, как наказанный ребенок. Майя набрался храбрости и спросил:

— Вы представите нам кого-нибудь?

— Конечно, Ваше Высочество. Кого именно?

— Кого угодно, — беспомощно сказал Майя.

— Кого угодно… о. — Посол быстро справился с замешательством, а затем предложил: — Не пожелает ли Ваше Высочество присоединиться к обществу моей жены? Она сейчас как раз беседует с женой капитана Херцеторской гвардии.

— Мы были бы очень рады, — сказал Майя.

Он был очень рад, что его не втянули в обсуждение одной из тяжелых политических или финансовых тем, которые велись в разный углах комнаты; и, даже подозревая, что основным мотивом Горменеда было избавить купцов и лордов от надзора Императора, он с удовольствием последовал за послом к оконной нише, где на затянутом шелком диванчике Осмеррем Горменед беседовала с молодой гоблинкой. Майя спросил себя, не смутит ли их присутствие Императора, но обе женщины поднялись и присели с абсолютным спокойствием, а затем Меррем Виженк улыбнулась и произнесла, хоть и с сильным акцентом, но на этуверацине:

— Для нас большая радость и честь познакомиться с вами, Ваше Высочество.

Ее кожа была не идеально черной, как у чистокровных гоблинов, а темно-серой, а глаза бледно-желтыми, как теплый янтарь. Она была значительно выше Осмеррем Горменед и даже на дюйм выше самого Майи, а ее роскошную фигуру не могло скрыть даже тяжелое зимнее платье.

— Спасибо, — ответил Майя. — Мы рады иметь возможность приветствовать Великого Авара и его людей.

Фраза была банальной до оскомины и к тому же неловко произнесена, но Меррем Виженк, казалось, ничего не заметила. Она спросила:

— Как вы находите своего дедушку?

К такому прямодушию Майя был совершенно не готов, и должно быть это отразилось на его лице, потому что она добавила, не дожидаясь ответа:

— Полагаем, мы должны сообщить вам, что являемся вашей тетей.

— Тетей? — Прохрипел Майя.

— Мы младшая дочь Великого Авара. — Она откашлялась. — Он не был женат на нашей матери.

— Значит, вы не сумасшедшая? — Спросил Майя и похолодел, но Меррем Виженк откинула голову назад и рассмеялась; смеялась она точь-в-точь как Великий Авар.

— Нет, наша сестра Тевер не приехала, — сказала она. — Но мы не назвали бы ее сумасшедшей, хотя у нее случаются странные фантазии.

— Разве у нас есть другие тети?

Ему не нужно было спрашивать о дядях: информация обо всех сыновьях, даже внебрачных, обязательно была бы доведена до сведения Императора.

— Целых три, — сообщила Меррем Виженк. — Мы сомневаемся, что вашей матери было известно о нас. Только после ее смерти Великий Авар решил признать нас. Ваша тетя Урсу жена морского капитана; ваша тетя Холито живет в монастыре Хранителей Маяка в Урвеке, а ваша тетя Шалеан, старшая из нас всех, в юности сбежала из дому, переодевшись мальчиком, и стала моряком. Сейчас она сама морской капитан, и, честно говоря, никто в Баризане теперь не знает, что с ней делать. Великий Авар признает ее, но ни с кем не обсуждает.

— А как называется ее корабль? — Спросил Майя и сразу узнал разницу между вежливой улыбкой Меррем Виженк и улыбкой искренней.

— «Славный дракон», а порт приписки корабля даже не в Баризане. Шалеан вышла замуж за мужчину из Сулина-на-Воде.

— Надиан, может быть, тебе не стоило взрывать все свои мины сразу? — Мягко вмешалась Осмеррем Горменед. — Ведь Его Высочество твой племянник, а не враг.

— Но мы хотим, чтобы он знал, — страстно возразила Меррем Виженк. — А как он узнает, если мы не скажем? Ведь мы отлично знаем, что аварские министры приняли решение ничего не сообщать о дочерях Великого Авара, несмотря на то, что нас всех признали. И кроме того, с чего бы вообще Воржис представил его нам, а потом вдруг оставил?

Майя тоже спросил себя об этом, но более вразумительного ответа не придумал. Осмеррем Горменед вздохнула.

— Наш муж когда-нибудь доиграется. Но, Надеан, мы не хотим, чтобы вы пострадали.