Под Лавандовой Луной - Кристина Мэй Фон

Лаймира наконец заговорила, голос звучал тихо и обреченно, совсем не похоже на ее обычный тон.

– Говори что хочешь, Айрика. Помоги нам схватить соловушку, чтобы она вернула мне мою красоту, и я сделаю что угодно, даже откажусь от титула императрицы.

Она сделала знак солдату, который держал Эйдена.

– Подведи мальчика сюда. В будущем он станет моей ручной зверушкой. – Она метнула на меня взгляд из-под вуали. – Если попробуешь что-нибудь выкинуть, я его выпотрошу.

– Не слушай их, Рилла, – сказал Эйден. – Пой громче. Пой и убивай. Не бойся.

Он рыкнул, когда солдат ударил его коленом в грудь.

– Заткнись и поклонись новой хозяйке, – сказал солдат. Подведя Эйдена к императрице, он пинком заставил его опуститься на колени.

– Возможно, тебе нужен стимул, – сказала императрица. – Заставить тебя спасти жизнь другу и получить всю выгоду самой.

Она вытащила кинжал.

– Стойте, – сказала я, не позволяя страху захватить мои мысли. Я должна оставаться спокойной. – Прежде чем вы что-либо сделаете, я хочу задать вопрос.

– Какой же?

– Зачем вы притворяетесь императрицей Лаймирой?

Тиррен вздрогнул. Айрика ахнула.

Рука притворщика сменила направление и вонзила кинжал в горло солдата, который держал Эйдена.

Глава 47

Лезвие засело в шее стражника. Он упал лицом вниз, из его горла раздался последний страшный хрип, и больше он не двигался.

– Кто ты? – закричал Тиррен.

Тело императрицы заблестело, конечности становились длиннее и мускулистее. Нос стал шире, глаза сузились, а нижняя челюсть выдвинулась вперед. На месте Лаймиры стоял андроги Хаминг.

Тиррен побелел.

– Хаминг? Ты оборотень?

Андроги Хаминг осклабился, глядя на Тиррена.

– Настоящий Хаминг мертв. Я давно занял его место.

– Тогда кто ты? – проревел Тиррен. – Покажи свое истинное лицо.

– Истинное лицо? – Хаминг рассмеялся. – Ты все равно не узнал бы меня после того, что со мной сделал. Но я отомщу. Твои враги – мои временные союзники. Прощайся с жизнью.

Он схватил меч мертвого стражника и бросился на защитников Тиррена.

За долю секунды они перестроились.

Семеро стражников и четверо конелюдей встали перед Айрикой и тремя диковинками, образовав букву V. Прочие стражники обступили Тиррена, и они начали быстро отступать в лес.

Эйден пошел вслед за ними, но один андроги встал у него на пути. С помощью своего тин-чай он поднял с земли камни, которые обратились в пыльное облако, грозившее поглотить Эйдена. Другой андроги ударил кулаком в землю, отчего она задрожала. Эйден вильнул в сторону и скрылся среди деревьев, там, куда ушел Тиррен. Оба андроги последовали за ним.

Третий андроги тихо запел низким голосом, его тело стало размытым, а затем он разделился на две своих копии. Оба двойника бросились на Хаминга и взмахнули мечами. Хаминг парировал оба удара. Клоны продолжали множиться и напирать, тесня Хаминга в лес, туда, где скрылся Эйден.

Я поспешила за ними. Я обязана помочь.

– О июньские цветы…

Айрика завизжала, перекрыв мой голос. Я обернулась. Айрика смотрела на меня холодными озлобленными глазами очередной будущей императрицы Лаймиры. Она и диковинки шли впереди семерых оставшихся стражников и четырех конелюдей.

Айрика махнула трем диковинкам.

– Идите и защищайте Его Величество.

Стражникам и конелюдям она сказала:

– Не вмешивайтесь. Эта гадина моя.

И сделала глубокий вдох.

Сейчас я мечтаю о чести и славе,

А завтра весь мир мое имя узнает.

Скрипнув зубами, я зажала уши, чувствуя, как фальшивые ноты терзают мои нервы. Энергия Айрики устремилась к реке. Вода выплеснулась, собралась в шар, и окутала меня. Я не могла пошевелиться в этих жидких тисках.

Я пропела три ноты, но услышала только громкие вопли Айрики.

Надо мной выросло водяное щупальце. А затем вода обрушилась на меня. Я билась изо всех сил, пытаясь вырваться, ничего не видела, не могла дышать. Словно тонула в этой воде.

Вода схлынула, и я судорожно вдохнула желанный воздух. Вытерев воду с глаз, я поискала глазами Айрику. Она стояла неподалеку, затем подошла ближе и осклабилась.

– Ты не единственная, кто скрыл все особенности своего тин-чай. Его Величество сказал, что у меня самый громкий голос из всех, что он когда-либо слышал, и что, если я помогу поймать тебя, он даст мне все, что я пожелаю. Я приведу тебя обратно.

Она откашлялась и завыла:

Да, красота моя сведет вас всех с ума,

И во дворце свое я получу сполна.

И снова вода сковала меня и ливнем обрушилась на голову. Я поперхнулась и, кашляя, упала на колени. Перед глазами заплясали черные точки.

Я вспомнила про кинжал Киррика, который все еще лежал у меня в кармане, и потянулась за ним. Если бы я только могла сейчас четко видеть.

Пытка прекратилась. Я хватала ртом воздух. Сквозь воду, застилавшую взгляд, я различила туфли Айрики у самой моей головы. Она подняла ногу на уровень моих глаз.

– Предлагаю сделку. Поцелуй мне ногу, и я еще подумаю, буду унижать тебя дальше или нет, когда посажу обратно в клетку.

Она помахала туфлей у меня перед носом.

Я сжала кинжал и вонзила его в ногу Айрики. Она завизжала, упала на землю и сжалась в комочек. Потом посмотрела на меня.

– Мне все равно, что говорит император. Я сделаю так, что ты больше никогда не сможешь петь.

Я заставила себя подняться с земли.

Айрика снова заверещала, но каким бы громким ни был ее голос, я больше не боялась. Я сосредоточилась на своей песне. Верила в свои силы и свой голос. Мне не нужно орать громче Айрики, чтобы меня услышали. Вода танцевала вокруг меня. Я запела, вкладывая в свой голос больше силы, чем когда-либо прежде.

Пусть песня чистая, как лотос, вознесется

На журавлиных сильных крыльях прямо к солнцу.

Я чувствовала, как моя вис струится через душу, сердце и – на этот раз – тело, три канала, ка, дай и кай, сейчас работали вместе.

Вода рухнула на землю и образовала большую неподвижную лужу.

Тьма внутри меня оживилась. Почему Айрика до сих пор пытается одолеть меня? Я никогда не делала ей ничего, за что меня стоило бы ненавидеть.

Гнев затопил мой рассудок. В голове мелькали воспоминания о том, как Айрика издевалась надо мной, потому что считала конгом, и как я каждый раз принуждала себя молчать. Я хотела, чтобы она испытала все, что перечувствовала я, побыла немного в моей шкуре и не могла использовать свой