Ангелы времени - Гаевский Валерий Анатольевич

Алеф никогда не видел ни большого моря, ни, тем более, океана.

Вид этой морской глади внушил ему если не трепет, то, по крайней мере, заставил сжаться все внутри: вода океана не шевелилась…

Волна набежала на мелкую гальку в «будуаре» между причалами, ударила в мраморный уступ, расплескалась брызгами, застышими, будто на века, в воздухе, лишенном запахов, лишенном даже малейшего порыва ветерка. Яхты вмерзли в голубовато-серую воду, как в бетон.

Алеф поднял глаза в небо. Исчезли облака и флюоресцентные переливы. Небо словно кто-то запечатал непроницаемой молочной белизной. Становилось жутко от тишины и неподвижности всего вокруг.

Воин-послушник на негнущихся ногах пошел вдоль нескончаемой набережной. В километре от него возвышалось какое-то громадное сооружение, напоминающее радарную установку, которую на рельсах выкатили к океану. Алеф шел бесцельно и все же несколько раз оборачивался: не хотелось опять попадаться на глаза другим Предготовителям. Господи, какое отвратительное слово! Неужели они все смогут убивать людей? Просто заходить в дома, взламывать двери и убивать обездвиженных, ни в чем не повинных людей? А сам он, воспитанник монастыря Стоиков Духа? Нет, конечно, нет… Но нужно осмотреться. А может быть, просто переждать? Засесть где-нибудь в тихом углу, закрыть глаза и забыться… Где же люди? Хотя бы увидеть их…

Громадина на рельсах, как понял послушник, была каким-то заводом, имевшим отношение к океану. Оказавшись с ней рядом, он понял ее назначение: это была мощная опреснительная установка, дававшая питьевую воду всему городу-острову.

Алеф вспомнил, какой драгоценностью была вода в монастырях на планетоидах. Там для ее получения использовали старинные оксигенераторы, те же самые, что давали и воздух. Почему он об этом сейчас вспоминал? Он пытался найти мотив ненависти к тем, кого пришел «предготовить».

Все Преосвященные Храма лгали. Их пресловутая Истина была ложью, исказившей всю их жизнь и жизнь таких как он, Дельтус, рожденных по принуждению родовых рабынь, рожденных вне любви, а лишь по планам этой проклятой Истины.

Он должен вернуться к своим, он должен рассказать им все и остановить. Почему он не делал этого раньше? Неужели боялся?

Едва остановив свои мысли, Алеф зашел на территорию опреснительного завода, поднялся по высокой металлической лестнице, раздвинул вручную автоматические двери. Громадные цистерны, баки, трубы, коридоры и люди, всего несколько человек у пультов кибертеров. Никакой охраны…

Каково же это — быть Предготовителем?

Алеф вынул стилет из ножен, закрепленных на предплечье, и подошел к одному из сидевших за пультом. Человек что-то тщательно выводил на листе картона, то есть он, конечно, ничего не выводил, но было видно, что в «том» времени» он рисовал. Застывшая напряженная поза, сосредоточенное лицо выдавали кальку каких-то сложных чувств.

Алеф расположился точно за спиной у этого утильщика-оператора.

Странно, подумал послушник, неужели человек, которого он выбрал, ничего не чувствовал? Хотя бы мало-мальски! Должен же этот человек ощутить, что «ангел смерти» стоит у него за спиной… Но утильщик ничего не чувствовал, он казался просто кожаной статуей.

Алеф шагнул ближе, придвинулся почти вплотную. Приставил стилет к шее оператора и поднял свободную левую руку вверх: «ладонь молитвы» — так называли этот жест Преосвященные еще в его родном монастыре.

— Чем же ты так занят, человек? — спросил Алеф Дельтус вслух. — Чем же ты так занят, что не можешь даже вздрогнуть?

И здесь он вздрогнул сам. На плотном белом картоне человек изобразил портрет мальчика лет пяти, очень красивый портрет. Грифель в руке утильщика застыл как раз на линии шеи мальчика. Человек, должно быть, рисовал портрет своего сына по памяти…

Послушник отступил от сидевшего и, в ту же секунду, почувствовал, что кто-то, подкравшийся к нему сзади, приставил свой стилет к его ребрам…

— Что же ты не произносишь «хвала Храму», брат? — услышал Алеф до жути знакомый голос. — Попробуй, скажи это, и тебе не поможет больше ничто, во что ты веришь!

Алеф Дельтус обернулся…

— Бет! Бет Гаммус! Как ты здесь?! Но ты же…

— Ты думал, я погиб? Нет, я жив. И видишь, я не на твоей стороне.

— Да я и сам не на своей стороне, Бет! Боже мой, как я рад тебя видеть!

— Не спеши радоваться, Алеф. Ты теократ, и ты… Ты пришел исполнять сюда предначертания своей Истины, верно? — Бет Гаммус смотрел на своего собрата и единственного друга как на чужого. Алеф понимал, что их на самом деле отделяет, и он, не обращая внимания на приставленное к нему оружие, протянул Бету свой клинок, держа его за лезвие.

— Вот, возьми, Бет! Я никогда бы не смог убить человека, лишенного даже возможности видеть меня. Нейроквант странная вещь… Он излечивает от насилия…

— Не всех, Алеф. Хотя ты прав. Нейроквант — это тест на человечность и, как ни странно, на веру. Но ты… — Бет Гаммус взял стилет Дельтуса, соединил свой и послушника в одной руке и, чуть улыбнувшись, разжал пальцы. Стилеты остались висеть в воздухе. — Ты прошел этот тест, как и я в свое время.

— Ты мне поверил, Бет?! — Дельтус заметил, как преображается его друг. Исчезла настороженность, испарилась отстраненность. Перед ним стоял тот, с кем прошла бок о бок вся их монастырская жизнь с детства. Другой не было. Да, наверняка, когда-нибудь они еще осмыслят этот удивительный момент встречи на Пестрой Маре, подумают о том, что хотел сделать из них Храм. Сейчас Храм проиграл.

— Иди сюда, послушник! — Бет раскрыл руки для объятия.

Дельтус засмеялся, беспечно и легко, как иногда бывало в годы их стоических практик, когда удавалось улизнуть из-под неусыпного ока наставников.

— Обменяемся четками, как всегда? — спросил Дельтус, похлопывая друга по плечам.

— Давай позже, — ответил Бет. — Скажи лучше, сколько на остров приземлилось модулей?

— Три.

— Значит, вас под инъекцией шестьдесят?

— Шестьдесят восемь.

— А Преосвященных?

— Пятеро. Почему ты спрашиваешь?

— Думаю о том, сколько еще смогут пройти тест. Хотелось бы, чтобы все. Пойдем, мне нужно найти остальных из Заслона…

— Они сдадутся, Бет, я уверен…

— А я пока нет, Алеф. Я тоже не хотел сдаваться, пока был в плену. Кстати, у меня было два смертельных ранения на Второй Луне. Там вообще творился кошмар. Но мы тогда ничего не знали о нейрокванте. А меня спасли, и многих других.

— А в чем сложность, Бет?

— Сложность… В нейроквантовом поле ты, как бы сказать, становишься бессмертным, временно, конечно, но ты неуязвим. Только многократно увеличенная доза может убить носителя поля, буквально сжечь его заживо, испепелить…

— Мы играем с огнем, Бет?

— Мы всегда с ним играли, Алеф. Хуже или лучше…

***

Они сдались.

Двадцать восемь тысяч воинов-послушников Храма и почти четыреста Преосвященных адептов сдались бойцам-инструкторам нейроквантового Заслона через двенадцать секунд реального времени. Именно столько понадобилось Пестрой Маре, чтобы изменить свою орбиту.

Армаду кораблей, оставшихся в космосе после высадки десантных модулей, поглотил Белый Шлейф — как впоследствии стали называть этот новый эффект поля, хотя на шлейф в привычном понимании он не был похож.

Системную связь с Пестрой Марой установили с опозданием, из-за переполоха, но отчасти по причине утраты орбитальных трансляторов. Сообщение пришло совсем не оттуда, откуда его ожидали, и с запозданием не на те самые двенадцать секунд, а на целых пятнадцать минут.

Назначенный командором всех подразделений нейроквантового Заслона Приам Пересвет обращался к ученым летающего острова, совету Гильдии и парламенту, еще не зная о том, что произошло с планетой:

— Надеюсь, мне помогут очень скоро оценить весь масштаб событий. Вы понимаете, они выходили из домов и просто садились на землю… Все теократы, слышите меня, все эти предготовители… Они клали на землю все, чем были вооружены, и повторяли одну и ту же фразу: «Смятение Храму! Смятение Храму!» Это было повальной реакцией…