У Черных рыцарей - Юрий Дольд-Михайлик

В ярком, пышном наряде, который так ей шёл, она в такие минуты, казалось, и сама перерождалась. Исчезала скованность в движениях, красивый рот становился ещё ярче от озарявшей его улыбки, глаза сияли неподдельной радостью. От официальной, немного надменной патронессы школы не оставалось и следа.

Агнессе пошёл тридцать первый год, Фреду — двадцать шестой. В таком возрасте разница в пять лет не так уж заметна. Они чувствовали себя однолетками, и это ещё больше сближало их.

— Идя ко мне, не приглашайте Воронова! Пусть приходит, когда вас нет, — вырвалось у Агнессы во время последней встречи. При этом она так поглядела в глаза Фреду, что подтекст просьбы стал бы ясен и человеку, значительно менее наблюдательному, чем её собеседник.

Фред был и обрадован и смущён.

Последний раз он допустил бестактность, окончательно испортившую ему настроение. Фред решил проверить свои успехи в итальянском языке и накануне перевёл с русского одну из песенок Вертинского «Безноженька». Почему-то именно она пришла ему на память, хотя он чувствовал, что текст и музыка сентиментальны и в какой-то мере спекулятивны. Автор старался растрогать слушателей типичной мелодраматической ситуацией: у маленькой бездомной девочки, которая днём просит милостыню, а ночью находит приют на кладбище, нет ног. И каждую ночь она молит «боженьку» дать ей, хоть во сне, ноги здоровые и новые…

В тот вечер, сам себе аккомпанируя, Фред пропел песенку Агнессе и Иренэ. И только закончив, понял, что причинил обеим боль. Ведь Иренэ только для того и изучала итальянский язык, чтобы поехать в Ватикан и умолить папу помолиться за неё.

В комнате ещё не зажигали свет, хотя вечерние сумерки завесили окна и открытую дверь веранды тёмно-голубой вуалью. Долго-долго в комнате царила тишина. Потом с кресла, в котором сидела Иренэ, донеслось тихое всхлипывание. Фред понял: Иренэ верила в чудо, в то, что сможет ещё ходить. А в песенке шла речь о глупенькой калеке, глупышке, которая надеялась на «доброго боженьку», могущего вернуть ей ноженьки. Ноженьки здоровые и новые!

Фреду стало стыдно.

— Простите меня, я не подумал!

Кляня себя, он выскочил на веранду, а вскоре совсем ушёл. Потом несколько дней не приходил на виллу.

И вот сегодня записка от Агнессы:

«Непременно приходите сегодня! Ждём. А.»

Выходя за ворота бывшего монастыря, каждый, даже старый кадровый преподаватель или воспитатель, должен был сообщить Нунке, если того не было — Шлитсену, если же отсутствовали оба, дежурному, куда и на сколько времени он уходит. Нарушишь это правило — лишаешься права выхода за ворота на две недели, а то и на месяц.

Получив записку, Фред пошёл к Нунке и предупредил его, куда уходит.

— Идите, идите! Похоже, что вдовушка скучает без вас. Ну, что ж, это хорошо! Нам давно пора прибрать её к рукам, да некому. А вы — кандидатура…

Фред почувствовал, как кровь приливает к лицу, резкий ответ готов был уже сорваться с губ, но он сдержался.

Слова Нунке задели его за живое. Вилла Агнессы стала для него тем островком среди трясины, куда можно было убежать от опостылевшей школы, хоть на час забыть о проклятых «рыцарях». На этом островке он чувствовал себя просто человеком. К тому же, сюда не отваживались лезть «практиканты» — все-таки патронесса, дама.

И вот, оказывается, его визиты к Агнессе и то, что она хорошо к нему относится, Нунке собирается использовать, чтобы окончательно запутать бедную жертву в сетях своих преступных планов. И он, Фред, должен сыграть роль соблазнителя беззащитной женщины! Нет, лучше совсем порвать с Агнессой, чем выполнять это позорное задание!

А жаль рвать эти отношения, даже больно! Он так привязался к маленькой Иренэ. Ведь у Григория никогда не было ни брата, ни сестры, так же, как не было семьи, детей. А чувство отцовства, верно, живёт в каждом человеке. Особенно, когда видишь такое обиженное судьбой существо, как эта милая, ласковая девочка…

Но если быть честным, то не только Иренэ манит его в этот уголок. Фреду приятно, что молодая, красивая женщина так доверчиво заглядывает ему в глаза, так ласково пожимает руку, так нетерпеливо ждёт его.

Григорий Гончаренко не предаст память Моники, Нет! Но… но на виллу Агнессы ему приятно ходить. И он будет ходить…

— Вы совсем нас забыли, — укоризненно воскликнула Агнесса, выходя в сад навстречу гостю.

— Только семь часов. А я всегда…

— Мы ждали вас раньше…

Агнесса часто вместо «я» говорила «мы». Правда, чаще это бывало в присутствии Иренэ, но сейчас девочки не было видно.

— А Фред, верно, нас разлюбил! — послышалось из-за кустов.

Фред раздвинул ветки. То, что он увидел, одновременно удивило и обрадовало его. Девочка сидела в своём «выездном экипаже» — так она именовала свою коляску, а перед ней стоял маленький длинноухий мул, которого Иренэ поила молоком из бутылки. Кувшин с молоком держал смуглый, загорелый мальчик лет одиннадцати.

Мул был совсем малыш. Передние ножки его разъезжались, уши были комично прижаты к голове. Но особенно смешным делал его большой розовый бант, болтавшийся на шее. Малыш время от времени переставал сосать и отдыхал, причмокивая губами, потом снова жадно хватал соску.

— Это мой новый Россинант, Фред! Нравится? — Иренэ сияла от гордости. — Пей, Россинант, пей, глупенький! И никогда не бойся Фреда, это мой друг.

Девочка была так возбуждена, что на её худеньких и всегда бледных щёчках появился нежный румянец.

— Откуда он у тебя? А это кто — тоже твой новый товарищ? — Фред положил руку на плечо черноглазому мальчику.

— Это Педро, он теперь всегда будет жить у нас. Правда, Педро, ты не захочешь разлучаться с Россинантом и со мной? Ой, гляди, он уже все высосал! Налей ему ещё молока! Мама, ты ведь обещала сшить ему попонку! Малыш может замёрзнуть ночью…

Агнесса тоже весело, возбуждённо рассмеялась.

— Видите, сколько у нас с Иренэ новостей? Пойдёмте в комнаты, надо дошить попонку, и за работой я вам все подробно расскажу.

Разложив на коленях белый тонкий войлок, Агнесса принялась обшивать его красной тесьмой.

— Понимаете, Фред, как счастливо всё сложилось! Позавчера Пепита поймала у наших ворот этого мулёнка, он уже и на ногах не держался. Потом выяснилось, что рядом паслись мулы и малыш отбился от стада… Видели бы вы, как обрадовалась Иренэ. И вдруг через час, а может, и больше — приходит Педро. Это тот мальчик, которого вы видели. На щеках — дорожки от слёз. «К вам в сад не забежал мулёнок? Я недалеко пас стадо, и он вдруг исчез!» Ну, дело ясное, надо отдать… А с Иренэ чуть ли не истерика! «Чьё, — спрашиваю, — стадо?» Он сказал. Я — на Рамиро и в таверну…