Выхожу тебя искать - Анна Данилова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как вы думаете. Вера… Можно я буду вас так называть?
– Как вам угодно…
Шубин смотрел на эту растрепанную и некрасивую женщину – и вдруг поймал себя на том, что любуется ею, любуется ее осанкой, даже восторгается тем достоинством, с которым она говорила с Сазоновым, восторгается взглядами, столь красноречивыми и осмысленными, что мысль о ее психическом заболевании показалась нелепостью. Он видел не раздавленную и униженную женщину, упивающуюся своим трагическим одиночеством, а вполне умеющую владеть собой сильную личность, способную не только постоять за себя, но и позаботиться о душевном спокойствии других, близких ей людей.
– Вера, как вы думаете, ваш друг Засоркин подтвердит ваше алиби?
– Безусловно.
– А можно полюбопытствовать, какие отношения связывали вас с покойным Олениным?
– Я его не убивала, – занервничала Вера и даже как-то заерзала на постели. – Честное слово, я его не убивала, и его смерть стала для меня неожиданностью… Я любила его, очень любила, как можно только любить в моем возрасте молодого и красивого мужчину. Я для него ничего не жалела, и он этим пользовался…
– Когда вы узнали, что Захар Оленин – мужчина, с которым встречалась перед смертью Инна?
– Я узнала это совсем недавно, когда уже приехала в «Зарю», узнала от Льва. А он, в свою очередь, знал все о Захаре от своего брата, Михаила Засоркина, который очень хорошо был знаком с Захаром… Мы и заговорили-то о Захаре случайно, как-то… слово за слово… И кто бы мог подумать, что именно он, человек, от которого я, можно сказать, сбежала, чтобы привести в порядок свои чувства и мысли, окажется еще и возлюбленным Инны? Это казалось невероятным..
– Но как же вы могли не знать этого, раз вы все время, живя в одном городе со своей дочерью, могли наблюдать за ней и, даже не встречаясь с ней, каким-то образом заботиться. Ведь родители ее погибли, брат уехал, и девочка была, по сути, предоставлена самой себе…
– Я следила за ее учебой в университете и всячески подстраховывала ее на экзаменах. Я присылала ей деньги, а она думала, что это от брата. Понимаете, Инна была такая девочка… Встречаясь с мужчиной, она старалась скрыть это от окружающих. Кроме того, не следует забывать, что Захар не хотел афишировать свою очередную связь… Это сейчас я знаю о нем все, но не тогда, когда он жаловался мне на свою беду, ведь он убедил меня, что он импотент – это нарочно, чтобы не спать со мной, старой и уродливой теткой! А я его жалела, мне и в голову не могло прийти, что он ведет такой образ жизни… И еще: вы забыли, что моя работа была связана с многочисленными командировками. Что уж говорить о бедной девочке, когда я не могла разглядеть живущего рядом со мной Захара!
– Скажите, Вера, а зачем вы заплатили залог за Ланцеву? Вы с ней знакомы?
– Лена? Она такая же жертва, как и я… Она любила Захара и никогда бы в жизни не смогла его убить, даже из ревности, даже из мести! Вы разве не знаете, что город полнится слухами? Говорят, что она зарубила топором своего любовника. Какая глупость!
– Но откуда вы все это знаете?
«От Лоры», – подумал Шубин, но промолчал.
– Просто знаю, и все. Из бульварной прессы, если угодно… Не понимаю, как вообще можно помещать фамилию Ланцевой на страницы пусть даже и низкопробных газет, если виновность ее не доказана? И разве отпечатки ее пальцев на топоре что-то доказывают? Она же не идиотка, чтобы оставлять топор рядом с местом преступления… Вы отпустите ее?
– Посмотрим. Ну, хорошо… Отдыхайте, скоро я приду опять.
Сазонов вышел из палаты, а Вера, утомленная разговором, закрыла глаза.
Шубин увидел, как заструились по ее щекам слезы.
– Теперь многое будет зависеть от поведения Засоркина, – сказал Игорь, подсаживаясь поближе к Вере и знаком показывая, что не мешало бы ей все же закончить обед.
– Он хороший и добрый… – Вера утерла слезы и снова приподнялась, устраиваясь на подушках. Вздохнула как-то обреченно и горько. – На него можно рассчитывать. Давайте, что там у вас?
– Бульон. Сегодня вечером вам привезут фрукты.
– Кто же? – усмехнулась она. – Милиционеры?
– Нет, Надя Щукина, наша сотрудница.
– А где же та крутая барышня, которая чуть не скрутила меня в «Заре»?
– Юля Земцова? А она… пропала, ее нет уже несколько дней…
Вера внимательно посмотрела на Шубина, пытаясь определить, насколько серьезно то, что он сказал.
– Как вы сказали? Пропала?
– Ее машина оказалась в овраге, она взорвалась. Но Юли в машине не было, слава Богу…
– Бедняжка… Что же с ней случилось? Жива ли она?
– Я бы и сам многое отдал за то, чтобы увидеть ее… Но она не звонит… значит, не может…
* * *Крымов вот уже больше трех часов занимался уборкой своей квартиры: выносил мусор в огромных пластиковых пакетах – пустые банки из-под пива, консервов, молока… Он едва не выбросил в запале и всю накопившуюся за эту сумасшедшую неделю грязную посуду, но все же удержался, стал складывать посуду в раковину…
Между тем в гостиной прокручивались, то и дело меняясь, видеокассеты, которые Крылов прихватил с собой из квартиры Боксера. Включив громкость на полную мощность, он внимательно прислушивался к доносящимся из гостиной звукам, но пока что ничего интересного не услышал. В основном – боевики, порнуха и глупейшие американские комедии.
И все же терпение его было вознаграждено. Стоя у раковины, он вдруг услышал женский смех, но не актерский, а настоящий, заразительный…
Крымов – как был, в фартуке, с руками в пене по локоть, – влетел в комнату и увидел на экране любительские кадры, сделанные на природе… И женский смех, льющийся откуда-то издалека, становился громче по мере приближения к кустам камеры… И вот наконец появилась девушка, высокая, стройная, с длинными волосами и раскосыми глазами. И хохочущая во все горло…
Она была совершенно голая. И позировала невидимому оператору с явным удовольствием, принимая самые смелые позы…
Между тем за кадром шел разговор, оператор задавал девушке вопросы, суть которых сводилась к тому, как она занималась любовью с каким-то Злобиным; причем отвечала она тому, кто задавал вопросы, предельно откровенно, перемежая нормальную речь матом и продолжая хохотать…
Эту девушку звали Лена Еванжелиста.
Когда Юля вернулась в комнату, Стеллы там уже не было. В воздухе запахло предательством, подлостью, мерзостью…
Она зашла в ванную и заперлась. Разделась и улеглась в ванну, наполнявшуюся теплой водой. Мысль о том, что ее сейчас пытался изнасиловать, почти что изнасиловал теперь уже мертвый мужчина, вызвала приступ тошноты, и она едва успела добежать до унитаза – ее вырвало. Это нервы, решила Юля. Собрав в кулак всю волю, она попыталась не думать о том, что произошло в коридоре… А ведь она лишила жизни человека, она убийца… Знала Юля также и то, что охранник – только первая ее жертва… Если Стелла – подставное лицо, значит, Боксер уже знает, что она, Юля, вооружена кастетом и пистолетом…
Юля вновь выбралась из ванны и побежала в комнату, чтобы проверить, на месте ли пистолет, который она оставила под подушкой. И страшно удивилась, обнаружив его под подушкой. Причем пистолет был заряжен!
Что это? Провокация?
Она вернулась в ванну и принялась намыливать свое оскверненное тело.
Мысли вновь и вновь возвращались к предательству Стеллы. Теперь она, наверно, лежит в постели со своим любимым Боксером и ублажает его, как и прежде… И они вместе смеются над Юлей и готовят для нее очередное испытание! Но что же это за испытание? И что это за прожектора, которые будут направлены на нее? Прилюдное убийство? А может, на нее спустят собак?
Какие только мысли не приходили ей в голову, одна страшнее другой…
Выйдя из ванной, она привела себя в порядок перед зеркалом, надела чистое белье и шорты, которые предназначались для Стеллы, и ее майку, затем сунула в карман кастет, нож и пистолет и села у окна в ожидании гостьи с косой.
Смерть – какое неприятное и вместе с тем конкретное слово… И если она явится, эта гостья, то все остальное потеряет значение.
Смерть могла прийти в обличье Боксера, Стеллы или кого-либо из охранников. Но прошло несколько часов, а никто не появлялся. Правда, принесли обед, как всегда сытный и калорийный. Он показался… до неприличия аппетитным.
Юля даже не притронулась к нему. Но спустя пять минут охранник, который вкатил столик, вернулся. Заметив, что обед не тронут, он проговорил бесцветным голосом:
– Не усложняй себе жизнь. – И снова исчез.
«Все они на одно лицо и на один голос, – подумала Юля, принимаясь за куриную лапшу и чувствуя, как желудок ее, несмотря ни на что, вполне нормально принимает пищу. – Ну и пусть, хоть наемся перед смертью…»
Остальные три дня тянулись бесконечно долго. И самое удивительное: уже к вечеру того дня, когда был убит охранник. Юля видела собственными глазами из окна своей комнаты, как его тело вынесли и положили на крыльцо, после чего подъехавшая машина увезла труп в неизвестном направлении. Боксер, несомненно, знал, чьих рук это дело, но появляться перед Юлей не собирался. И к себе не вызывал.
