Земля Мертвых - Александр Прозоров

— Вот, значит, как, — принял крепостной воевода листы, пробежал глазами. — А ну, как иначе подумает государь?

— Словом государевым поставлен я на Северные пустоши и его голосом здесь сказываю! — гордо вскинул подбородок Зализа. — Поежели сделал что не так, перед Иваном Васильевичем за промах отвечу, но от слова своего, мною даденного, государь не отступится никогда!

— Быть посему, — кивнул боярин Кошкин. Хотя, конечно, изменить он ничего не мог. Поставленный на порубежье у Невской губы, Зализа оставался точно таким же воеводой, как и он сам. Просто силы в Копорье стояло больше, да подьячий приказной здесь сидел. Зато земли, под присмотр опричника отданные, в сотни раз наделы стрелецкие при крепости превышали. — Стало быть, один ты теперь по Ижорскому погосту разъезжаешь?

— Не один, — покачал головой Зализа. — Еще одного смерда с земли своей на службу воинскую я поднял.

Опричник отошел к двери, толкнул толстую дубовую створку:

— Нислав! Зайди в светелку.

— Крепок твой ратник, — моментально оценил рост и ширину плеч зализовского человека Кошкин. Странным только показалось платье темно-серое с пришитыми тут и там тряпочными прямоугольниками, да матерчатая на вид кираса, висящая от шеи и ниже пояса. — А это что?

— Тегиляй он себе такой сделал, — пожал плечами опричник. — Размера малого, но крепости изрядной. За живот боится, а руки-ноги не жалеет.

Разумеется, доспех был личным делом каждого воина. Ему в сечу идти, ему живот свой класть. Правда, стрельцам государь наказал кафтаны единообразные носить, но и им кольчужку али зерцало поддеть никто не запрещает.

— Делу-то ратному ты его научил?

Вопрос воевода задал отнюдь не праздный. За исполченого сверх реестра со своего поместья воина Семену Зализе из казны полагалась доплата. Он, Павел Кошкин, этого ратника видел и при надобности подтвердить его существование может. Но если уж слово свое давать — потребно убедиться, что это и вправду воин, а не обычный смерд с мечом на боку.

— Про дело ратное и сказ веду, — кивнул опричник. — Стрелецкий приказ тебе снаряжение на крепость выдает. Продай мне для воина пищаль с бердышом.

Воевода Кошкин весело расхохотался:

— Шутить изволишь, Семен Прокофьевич? Куда смерду в руки пищаль давать? Тебя по недоумию зашибет, сам покалечится. Коли хочешь от сохи к службе пристроить — топор ему дай. Топорами наши мужики любые чудеса вытворять способны, куда там свенам с ливонцами!

— А давай поспорим, Павел Тимофеевич, — хитро прищурился Зализа. — Коли освоится мой ратник с пищалью и бердышом немедля, то ты мне их бесплатно отдашь, а коли нет — заплачу, а брать не стану.

— Ты хоть раз пищаль видел? — повернул голову к смерду воевода.

— На картинке, — честно ответил Нислав. В данный момент мысли его крутились не об оружии, и даже не о том, что он воочию видит самую настоящую русскую пограничную крепость с дежурным стрелецким дозором и родовитым воеводой, а о том, что с непривычки седло до такой степени набило задницу, что он неделю никуда присесть не сможет. Ноги же после двухдневного пути обрели овально-раздвинутую форму по габаритам лошадиных боков и никак не желали сдвигаться.

— Ладно, — хмыкнул на такой ответ Павел Тимофеевич. — Кошель-то у тебя с собой, Семен Прокофьевич? Тогда пойдем.

Разумеется, получение оружия не обошлось без участия уже знакомого опричнику приказного подьячего, который, высунув от усердия язык, старательно вывел в толстой книге с тяжелым кожаным переплетом:

— Выдана пищаль одна, бердыш один, берендейка одна с восемью зарядцами государеву человеку Семену Зализе ради оснащения оной пищалью порубежника Нислава. Получено с государева человека за снаряжение три алтына золотом и две деньги новгородской.

Платить пришлось опричнику, поскольку воевода свой кошель за пояс сунуть забыл. Впрочем, Зализа не беспокоился: спор есть спор, проиграет воевода — отдаст.

Пищали хранилась в хорошо продуваемой через окна верхней комнате левой Воротной башни. Густо замазанные салом, они стояли у стены рядом с уложенными ровными стопками берендейками. В проеме между бойницами тускло отливали сталью и новенькие бердыши.

— Выбирай, — опричник пропустил Нислава внутрь. Тот вышел на середину комнаты, с усмешкой оглянулся:

— Оружейная комната, блин. Точно как у нас в роте была. Чего выбирать-то, барин? Все одинаковое, — он прихватил первый попавшийся бердыш, повесил на плечо верхнюю сумку, не без усилия оторвал от пола крайний «ствол». — Чем дольше вещь выбираешь, тем хуже попадается.

Воевода Кошкин вывел их из крепости и указал утоптанное место у подошвы холма. Там лежали деревянные мостки, а шагах в ста перед ними, под самым склоном, стояли глубоко врытые, толстые столбы, покрытые множеством белых сколов.

— Ну, Семен Прокофьевич, — предложил он, — пусть теперь твой смерд умение свое нам покажет.

— Угу, — кивнул Погожин, морщась и нервно поводя натертой задницей. — Сейчас, поиграем в мушкетеров.

Перво-наперво он хорошенько воткнул в землю бердыш, чтобы в руках не мешался, затем отошел в сторону, сорвал пук травы и стал тщательно оттирать ствол от сала. Открыл берендейку, осмотрел содержимое, нашел чистую льняную тряпицу, удовлетворенно кивнул:

— Как положено…

Отвязав от пищали шомпол, бывший милиционер обмотал его тряпочкой и принялся начищать ствол изнутри.

— Откуда у тебя такие смерды появляются, Семен Прокофьевич? — наблюдая за уверенными действиями Нислава, поинтересовался воевода.

— Да так, — пожал плечами Зализа, — повадился тут к одной бабе в Еглизи бегать. Вот я его в службу и пристроил. А бабе за радение о деле хозяйском недоимки списал…

Вычистив ствол, Погожин соломинкой старательно прочистил запальное отверстие, неудовлетворенно вздохнул:

— Осечка, наверное, в первый раз получится, барин. Сала много на заводе вбухали. Раз пять пальнуть понадобится, пока выгорит.

— Ты, смерд, поди обманываешь, что пищаль никогда не видел? — не удержался Павел Тимофеевич. — А ну, перекрестись!

— Нет, не видел, — повторил бывший патрульный. — Да только кто из нас в детстве самопалами не баловался? А здесь тоже самое, только размером побольше.

Он достал из берендейки деревянный цилиндрик, встряхнул около уха, потом откупорил деревянную же пробку:

— Кажись, порох…

Прижав отверстие цилиндра большим пальцем, он отсыпал чуток пороха в запальный канал, остальное опрокинул в ствол. Нашарил в сумке пыж, старательно вколотил его шомполом, потом из другого цилиндра высыпал полтора десятка круглых крупных дробин, прижал их сверху еще одним пыжом.