Карьера подпольщика (Повесть из революционного прошлого) - Семён Филиппович Васильченко

в голове Матвея гвоздем. Но в то же время он не знал — какие, кроме стачки, конкретные формы найти для этого протеста, чтобы в нем могли принять участие значительные массы рабочих.

Однажды, после одного раскольничьего совещания с Щербининым, «Архангелом», Семеном Айзманом и почти всеми другими близкими товарищами, он возвращался с Темерника, где было собрание, в Гниловскую. День был праздничный. Матвей спешил домой, чтобы на свободе почитать, и для сокращения пути решил пойти не через переезд по полотну железной дороги, а степью, пересекая выгон Темерника и Камышевахинскую балку. Когда он поднялся на выгон и стал приближаться к балке, он увидел на ее склоне толпу народа.

Сразу же он догадался, что в балке происходят обычные весенние «кулачки» между гниловским и темерницким головорезническим населением, с одной стороны, и кавалерско-нахичеванским, — с другой. Приблизившись, он убедился, что не ошибся. Балка была полна зрителей обоих полов и всякого возраста. В самом низу ее, среди нескольких тысяч весьма активно относящихся к исходу боя зрителей, дралась „стенка на стенку“ только какая-нибудь сотня бойцов. Любители кулачек напряженно следили за всем процессом задирания, мордобития, движения сцепившихся партий то в одну, то в другую сторону, и то выкрикивали громкие возгласы одобрения или подстрекательства, то замирали в молчаливом ожидании развязки в какой-нибудь из группок бойцов.

У некоторых из зрителей до того разгоралась кровь, что они не выдерживали. Какой-нибудь мастеровой, железнодорожник, береговик, босяк, а не то и приказчик, увидев какое-либо колебание в рядах дерущихся, вдруг срывался с места, бросался в кучу бойцов и увеличивал силы приятельской группы. Другие делали то же, и перевес переходил то к одной стороне, то к другой.

Матвей, когда-то будучи «кавалерцем», принимал участие и сам с Сабиненком в этих «кулачках». Именно мальчишки обычно и заводили кулачки, когда собиралась в балку публика. Они первые начинали дразнить и вызывать друг друга. Затем они сцеплялись для пробы сил, затем переходили к форменной драке, их начинали поддерживать подростки, сюда же вмешивался затем какой-нибудь парень. Эта будто бы явная несправедливость вызывала возмущение той стороны, против ребят которой оказывался дерущимся взрослый, и тогда начинался самый смачный и беспощадный бой взрослых людей, которые сами себе изобретали обиды и тут же бросались мстить за них, доходя в свирепом азарте этого удовольствия до того, что некоторых уносили с поля сражения на руках.

Когда Матвей очутился возле толпы, заканчивалась одна из схваток. Откатывались от места мордобоя взрослые, выскакивали мальчишки. Толпа зрителей пропускала через свои ряды побитых и избегавших избиения героев временно закончившегося боя.

Матвей окинув взглядом оба расширявшихся в стороны откоса балки и пеструю толпу, равную четверти всего населения нескольких окраин, подумал:

— Не разгоняют...

И вдруг, несуразная мысль пришла ему в голову и заставила его остановиться.

— А что если так начать выступление рабочих? Притти сюда организованным рабочим, поднять знамя, сказать речь и позвать в город итти на Садовую. Фурор! Такая пуля будет для самодержавия, — один шик!

У Матвея захватило дыхание, и он, оглянувшись по откосу балки, выбрал место посуше, чтобы присесть и обдумать мелькнувшую в голове безумную, на первый взгляд, фантазию.

Он прикинул в уме расстояние до переезда дороги, через линию которой необходимо было пройти, чтобы попасть в город. В пять минут полиция не успеет и узнать, как демонстрация свалится ей на голову. Подумал о том, что среди кулачников и зрителей — больше всего рабочих из мастерских. Горяче-крайцы самый свирепый элемент из дерущихся, тоже, очевидно, накалены так, что их нужно будет от чего-нибудь удерживать, а не поощрять. Нужно только известить кружки о том, чтобы в ближайшее воскресенье они собрались в разных местах, как-будто для обычных занятий, а затем организованно привести их сюда. Осведомить о готовящемся выступлении можно будет только несколько человек, чтобы жандармы заранее не узнали ничего, и тогда успех вполне обеспечен.

Матвей определил приблизительное количество собравшихся на балке в пять тысяч человек, еще раз обозрел толпу и тогда поднялся с места.

Он не пошел на Гниловскую, а направился обратно к «Архангелу» и Щербинину. Когда он им рассказал о своей идее, те ухватились за нее и решили немедленно готовиться к демонстрации, мобилизовав для этого все кружки. После этого Матвей начал обход своих друзей, назначая им предвоскресные свидания.

На другой день состоялось условленное совещание представителей комитета и раскольников, посвященное переговорам относительно восстановления единства организации.

Обе стороны пришли на это совещание с намерением ликвидировать раскол, каких бы это средств ни стоило. В комитете в это время уже были получены сведения о подготовке второго съезда партии, и Локкерман/, намечавшемуся на съезд, весьма не хотелось представлять расколовшуюся организацию. Для других членов комитета вопрос о ликвидации разброда вообще являлся вопросом успешности дальнейшей работы. Что касается Матвея и его сторонников, то для них главной задачей являлось теперь возможно более удачное проведение демонстрации, в которой должны были принять участие комитетские силы, но в том случае, если комитет серьезно захочет объединиться с раскольниками.

Как только началось совещание, Матвей выставил пред представителями комитета — Браиловским, Гусевым и Локкерманом — это новое условие.

Браиловский, нервный подвижной молодой человек в котиковой шапке и в только-что вышедшем из-под утюга портного костюме, держался на совещании весьма дружески по отношению к раскольникам. Он был как-будто выше мелочей того взаимного раздражения, которым успели проникнуться обе спорившие стороны. Он выдвинул план создания районных комитетов, обеспечивающих за активными рабочими в трех районах — Городском, Нахичеванском и Темерницком — сравнительно широкое поле самодеятельности.

Гусев, солидно куривший сигару, поддержал его, Локкерман также признал этот план приемлемым.

Матвей, Сократ и «Архангел» переглянулись, слушая эти заявления и единодушно согласились принять предложение.

— Посмотрим, какое право за районными комитетами останется на практике, — сказал Матвей. — Во всяком случае мы будем считать изменой соглашению, если кто-нибудь будет зачисляться в члены партии без ведома соответствующего районного комитета или если какой-нибудь кружок будет вестись, не будучи зачислен районным комитетом. Верно я понимаю заявление Браиловского?

— Верно! — подтвердил решительно Гусев.

— Можно считать это «изменой», — подчеркнул резкий характер формулировки Матвея Браиловский.

— Тогда с нашей стороны поэтому поводу будет только еще одно требование — представить на первом же собрании районных комитетов проект устава организации, в котором принятое сейчас нами соглашение о зачислении кружков и членов организации за районными комитетами было бы зафиксировано. Это со стороны комитета возражения не встретит?

— Нет, конечно, — заявил Браиловский.—Только относительно того, чтобы