Зазеркалье: авторитет законов или закон «авторитетов» - Юрий Удовенко

Когда «правоохранители» уставали от пыток, они меня унижали морально, говорили, что именно они решают, кому сидеть, жить мне или умереть. Угрожали, что вывезут меня в посадку, заставят вырыть яму, убьют, закопают, через 3-4 дня найдут мой труп, а затем всю жизнь сами будут искать, кто меня убил. Угрожали убийством моей матери, изнасилованием меня и моей тринадцатилетней дочери.

В результате пыток я неоднократно терял сознание. Пока я приходил в себя, «правоохранители» играли в карты. Я просил их убить меня, чтобы не мучиться. Они говорили, что убьют, когда посчитают нужным. А пока они будут меня бить до тех пор, пока я, как и Отюбрин, не признаюсь в убийстве, буду лизать им ботинки и как собака приносить «апорт», как это делал Отюбрин (дословно).

В результате этих пыток я понял, что эти «правоохранители» могут просто убить меня. В целях прекращения пыток и сохранения жизни я согласился дать ложные показания о том, что Отюбрин оставлял у меня на 3 дня пакет с металлическим предметом, похожим на пистолет.

Это было примерно в 22 часа. После этого мне первый раз дали попить воды, вывели из этого помещения, где меня пытали, и отвезли в Центральный ОВД, где с меня сняли шапочку и наручники перевели в положение «руки вперед».

В Центральном ОВД один из сотрудников милиции написал от моего имени объяснение и заставил меня подписать его. После этого этот сотрудник ушел, а со мною остались двое милиционеров, которым было приказано «поработать» со мною до утра. Когда мы остались в кабинете втроем, к этим «правоохранителям» прямо в кабинет пришли две девушки, которые принесли спиртное. В этой связи «правоохранители» сказали, чтобы я отдохнул в камере, пока они отдохнут в кабинете. Меня доставили в камеру на первом этаже.

Примерно в 5 часов утра эти двое подняли меня к себе в кабинет и посадили на стул. При этом они, не обращая на меня внимания, обсуждали, как они «отдохнули» с девушками, то есть как они имели интимную близость с этими девушками в служебных кабинетах.

Примерно в 5 часов 30 минут пришел сотрудник, который писал объяснение. Выяснилось, что он написал не «Отюбрин», а «Атюбрин». В моем присутствии он переписал объяснение и потребовал, чтобы я его подписал.

При этом «правоохранители» стали разъяснять мне, что если я не подпишу эти показания в присутствии адвоката, то пытки будут продолжены в более изощренной форме.

Примерно в 7 часов в кабинет пришел следователь Саитгареев, который также стал меня запугивать пытками в случае, если я откажусь подписать при адвокате ложные показания о том, что накануне убийства Отю-брин оставлял у меня на хранении пакет с пистолетом.

При этом Саитгареев заверял меня, что если я подпишу эти показания, то я стану свидетелем обвинения, меня освободят 16 июля 2004 года вечером. При этом он давал «СВОЕ ЧЕСТНОЕ ОФИЦЕРСКОЕ СЛОВО», что меня больше бить не будут. В случае моего отказа Саитгареев обещал меня вернуть сотрудникам милиции для пыток, после которых я стану в лучшем случае калекой (дословно) .

Примерно в 8 часов пришел адвокат, с которым Саит-гареев оставил меня наедине. Адвокат сказал мне, что его наняли мои друзья, и также стал меня убеждать в необходимости подтвердить ложные показания, которые я дал в результате пыток. При этом «адвокат» обещал освободить меня, но уже 17 июля.

Во время этой беседы в кабинет вошел Саитгареев и стал торопить нас с началом допроса. В присутствии Саитгареева «адвокат» попытался заключить со мною договор на защиту.

В это время в кабинет буквально ворвался Козлов В. В. и нанятый им адвокат Сафин Рафаэль. Саитгареев стал кричать на Козлова и Сафина, требовать, чтобы они ушли из кабинета, так как у меня уже есть адвокат. Козлов вышел из кабинета, а Сафин предоставил Саитга-рееву договор на мою защиту и потребовал, чтобы Саит-гареев вышел вон и предоставил нам возможность конфиденциально обсудить ситуацию.

Саитгареев стал кричать и требовать, чтобы я заключил договор с «его» адвокатом. Я отказался. В результате моим защитником стал Сафин, который, поняв, что я себя очень плохо чувствую в результате перенесенных пыток, потребовал вызова скорой помощи, проведения судебно-медицинской экспертизы и переноса следственных действий.

По требованию Сафина вызвали скорую помощь. Приехавшие врачи осмотрели меня, сделали укол внутривенный, дали капель и таблеток.

Саитгареев перенес допрос на более позднее время. В этой связи адвокат Сафин вышел из кабинета. Сотрудники милиции, которые остались сторожить меня, стали угрожать мне, что если я не подпишу нужных Саитгаре-еву показаний, то они повторят пытки.

На допросе в присутствии адвоката Сафина я дал правдивые показания и не стал оговаривать Отюбрина.

После допроса, по требованию Сафина, меня повезли на судебно-медицинскую экспертизу, где был составлен акт медицинского освидетельствования, зафиксировавший следы пыток. После составления акта эксперт выписал мне направление в травматологию и потребовал, чтобы Саитгареев немедленно принял меры к оказанию мне медицинской помощи. Несмотря на это, Саитгареев отвез меня в Центральный ОВД, сказав, что «меня вылечат на этапе» (дословно).

В Центральном ОВД продолжились пытки до 21 часа. Били, не давали спать, садиться, пить, кушать, не выводили в туалет, оказывали психологическое давление, угрожали всем, на что хватало фантазии.

В 21 час меня поместили в камеру в Центральном ОВД, где сидел «вчерашний сиделец». Он рассказал мне, что его специально подсадили ко мне, чтобы он выяснил подробности совершенного мною преступления и убедил меня во всем сознаться.

17 июля утром меня доставили в 314 или 315 кабинет Центрального ОВД, где сотрудники уголовного розыска продолжили пытки. Били, морально давили, угрожали, унижали.

17 июля Саитгареев повез меня на суд для ареста сроком на 2 месяца. Судья, изучив материалы, не нашел оснований для ареста. При этом судья с сарказмом спросил у Саитгареева, намерен ли он арестовывать всех знакомых и родственников Отюбрина. Саитгареев стал убеждать судью арестовать меня хотя бы на три дня, так как у него есть «оперативная информация», что я являюсь соучастником убийства, совершенного Отюбриным. Судья согласился арестовать меня на два дня и к понедельнику утром, то есть 19 июля, если Саитгареев не добудет доказательств моей вины, он обязан будет освободить меня.

После суда меня вновь доставили в Центральный ОВД и продолжили пытки до 19 часов. В 19 часов меня поместили в камеру, в 19 часов 15 минут у меня была встреча с адвокатом Сафиным, который передал мне лекарства и потребовал, чтобы меня доставили в ИВС УВД города Набережные Челны.