Замужество и как с ним бороться - Оливия Лихтенштейн

— Вот ваш сын.

Я гордо улыбнулась — мне не верилось, что мое женское тело произвело на свет этого крошечного, но абсолютно идеального мужчину — без сомнения, самый умный поступок в моей жизни. И вот теперь не успела я и глазом моргнуть, а он стоит под душем — пьяный голый мужик. Но, помимо этого, он все еще был беспомощен, все еще нуждался в моей защите и все еще был моим крошечным сыном.

— Я всего несколько рюмок выпил, мам.

— У него сахар скакнет, — обеспокоенно заметил Грег. — Надо в больницу везти.

— Я отвезу, — решила я. — А ты оставайся с Китти.

В больнице Лео вырвало на ботинки какого-то мужчины, после чего он без сознания свалился на пол. Это было чересчур даже для закаленных скандалистов, ошивавшихся в приемной «Скорой помощи». Все они посмотрели на меня с осуждением. Что ты за мать, если позволила сыну так нажраться?

— Представляю, как вы обрадовались, увидев его в таком состоянии, — процедила медсестра, укладывая Лео в койку, и стала измерять уровень сахара в его крови.

— Да уж, я просто в восторге, — криво усмехнулась я.

Я сидела у кровати сына всю ночь. Смотрела, как с улицы в безопасное тепло больницы приводят и приносят пожилых пьянчужек и бродяг. Мое внимание привлек один из алкашей — высокий мужчина в потрепанном, но все еще сохраняющем налет элегантности костюме. С медсестрами он был вежлив и обходителен, а слова выговаривал с излишней отчетливостью, как пьяный, пытающийся скрыть, что он пьян. Я видела, как он улегся на кровать, пригладил серебристые волосы и утонченным, но привычным жестом положил рядом с собой шляпу; было ясно, что здесь он не в первый раз. Через секунду к нему подошла медсестра и, улыбнувшись, отсалютовала:

— Добрый вечер, господин мэр!

Как же он докатился до вытрезвителя, задумалась я. Пьянка за пьянкой, и он сам не заметил, как маленькая человеческая слабость вдруг превратилась в убийцу карьеры? Я повернулась к Лео. Туман в его глазах потихоньку сменялся стыдом. Он тоже обратил внимание на этого алкоголика. Мне даже не пришлось ничего ему говорить; я поняла, что он усвоил урок. Иногда, чтобы перейти к новому этапу жизни, необходим кризис. Может, роман с Иваном был нужен нам с Грегом, чтобы мы смогли двигаться дальше? Не знаю уж как и почему, но, сидя в больнице и слушая ровное дыхание своего сына, я окончательно решила оставить Ивана в прошлом и сосредоточиться на нашем с Грегом будущем.

Впрочем, жизнь моя легче не стала. Все осторожные и неуверенные попытки высунуть нос и лапы из maison du chien[28] и вернуть расположение Грега с треском провалились. При детях он делал вид, будто все нормально, а когда мы оставались наедине, разговаривал со мной сухо и очень недружелюбно.

— Ну, как там у вас? — однажды утром в кафе спросила меня Рути.

— Плохо, — лаконично ответила я.

— Секс?

— Отсутствует.

— Может, вам стоит об этом поговорить? — предположила Рути. — В конце концов, ты ведь у нас миссис Облегчите-душу-разговором; ты этим вообще-то на жизнь зарабатываешь.

— Я в курсе. Проблема в том, что я, судя по всему, утратила право на задушевные беседы, после того как завела роман на стороне, — грустно объяснила я.

Трудно было злиться на Грега за то, что он не хотел заниматься со мной тем, чем я с таким удовольствием занималась с другим мужчиной. А еще труднее было жить и не думать постоянно об Иване и о его поцелуях. В последние несколько дней он снова начал слать мне эсэмэски. До сих пор я сдерживалась и не отвечала ему. Хотя признаюсь честно: несмотря на все клятвы и обещания, меня так и подмывало это сделать.

Выхода у меня не оставалось — приходилось заново очаровывать собственного мужа, и первым делом следовало проглотить свою гордость — в прямом и переносном смысле. Ну и поделиться этим блюдом с Грегом. Все-таки путь к сердцу мужчины лежит не через грудь, как многие ошибочно думают, а через желудок.

— Что это ты задумала, а, мам? — спросила Китти, пока я чистила овощи.

— В смысле? — не поняла я. — Ничего, просто ужин готовлю.

— Ну конечно, — не поверила Китти. — У тебя лицо мечтательное. Я уж боялась, больше тебя такой не увижу, — грустно добавила она.

В тот момент я как раз вспоминала Ивана. Можно подумать, Китти до сих пор сидит у меня в утробе и через пуповину делит со мной все эмоции и ощущения; впрочем, она всегда чувствовала, когда со мной что-то было не так. От дальнейшего допроса меня спас звонок ее мобильного. Она читала сообщение, и лицо ее светлело на глазах. Она протянула мне телефон с эсэмэской. «Как бы я хотел быть с тобой рядом».

— От кого это? — поинтересовалась я.

— От Макса. Мы с ним встречаемся, — сообщила дочь.

— С каких это пор?

— Со вчерашнего дня.

Как же у них все просто, потрясающе; Макс позвонил Китти и предложил ей стать его девушкой. Она попросила его не вешать трубку, пока она перезвонит Джо, который был ее бойфрендом последние две недели, и скажет, что бросает его. И вот теперь Китти и Макс встречаются, хотя на самом деле они не встречаются в подлинном смысле слова. Через пару дней или недель один из них бросит второго, вероятно по телефону или при помощи эсэмэски, и начнет встречаться с кем-нибудь еще, скорее всего с лучшим другом или подругой брошенного. Отличная тренировка для будущих серьезных романов. Жалко, что с возрастом все так усложняется. Может, надо было сказать Грегу, что я его бросаю, и начать гулять с Иваном? Судя по тому, с какой частотой Китти и ее подружки бросали одних бойфрендов и заводили новых, теперь никому не нужны долгие стабильные отношения. Может, теперь актуальна последовательная моногамия, когда один любовник сменяет другого? Эх, хорошо бы отношения были похожи на замену лампочек: перегорела одна, вставляем другую.

Тут зажжужал мой телефон. Пришло сообщение от Ивана: «Как бы я хотел быть с тобой рядом».

— Дай посмотреть, — потребовала Китти, протягивая руку.

Я спрятала телефон.

— Но я же тебе свое показала! — возмутилась она.

— Прости, зайка, но это от пациента, — соврала я.

Китти недоверчиво хмыкнула и направилась к двери, столкнувшись по пути с Лео.

— Лео, отвали, — буркнула она.

— Датысамаотвалитыващекемсебявозомниладурамалолетняянесмейговоритьмне отвали!

Я уставилась на сына, пораженная не столько грубостью его слов, сколько скоростью, с какой он их выпалил.

— Здоровомамчеготакоетычеготакнаменяуставилась?

— Не говори со своей сестрой в таком тоне, — отреагировала я. — Что с тобой вообще такое? Ты последние два года был таким молчуном, а тут прямо прорвало.