Концерн - Константин Калбанов

Так и повелось, с утра пораньше Света спешила к Звонаревым и целый день сидела, сиделкой возле больного, а вечером ее привозили домой, под неизменной охраной.

* * *

В полном мраке Антон пробыл несколько дней, хотя сказать дни прошли или часы он не смог бы. Иногда он как бы всплывал из глубин тьмы и сквозь мутную пелену наблюдал рядом с собой расплывчатую фигуру, которая ни как не хотела обретать четкие очертания. Иногда ему казалось, что это ОНА, но в следующий момент и это он ощущал совершенно точно, рядом был кто-то другой, но не менее близкий и родной. Но ему больше нравилось, когда угадывался именно первый образ, образ который он носил в себе с момента их первой встречи на балу, так уж сложилось, против его желания. Но, что он мог ей предложить? Ровным счетом ничего, кроме разве только денег. Если он в ней ошибся и ее интересовали только деньги, то она сразу становилась ему не интересна. А если он не ошибся в этой девушке, то она становилась для него столь же притягательной, сколь и недоступной.

Он собирался ввязаться в величайшую авантюру, ни много ни мало переписать историю, а это могло повести за собой какие угодно катаклизмы, в том числе, попросту размазать его лично, а в эту фантасмагорию он, после случившегося с ними мог поверить очень даже легко. Но даже если этого и не произошло бы, то всегда оставалась большая вероятность, попросту не вернуться из очередного похода, так как он собирался идти ва-банк не щадя ни себя ни тех кто окажется рядом с ним, что бы он там не обещал Сергею.

В подобной ситуации он не мог позволить, чтобы та которую он любил и лелеял ее образ в своих мыслях, страдала потеряв его. Поэтому-то он и избегал общения с ней, хотя тот факт, что их притягивает друг к другу, для наблюдательного человека не мог быть тайной за семью печатями. И именно эта причина стояла во главе угла, а не разница в возрасте, на которую он начинал ссылаться, всякий раз, когда разговор заходил о ней.

Из глубин тьмы, он вынырнул как-то, легко и без усилий. Просто открыл глаза и немного попривыкнув к свету, стал осматриваться. То, что предстало перед его взором не могло быть его гостиничным номером, впрочем, и больничной палатой, эту комнату назвать было нельзя. Комната что-то ему напоминала, знакомые очертания шкафа, знакомый стол, столь же знакомые стулья и вообще, все чертовски ему знакомое. Как часто бывает, самое главное мы замечаем в последнюю очередь. Так вышло и в этот раз. Только осмотревшись, он заметил Аню Звонареву, которая сидела в его изголовье и читала книгу. Сразу же стало понятным, откуда ему знакома комната, в которой он находился, это была комната для гостей в доме Звонаревых.

Аню, Антон любил как сестру и всегда был рад ей, но увидев в изголовье именно ее, несколько разочаровался, все же это была не ОНА.

— И что же мы так увлеченно читаем, — он чувствовал себя вполне нормально, но вдруг обнаружил, что слова даются ему с большим трудом и вместо его властного голоса, он с удивлением услышал слабый, болезненный и не выразительный хриплый шепот.

— Ой! Антон!

— Да. Кажется это, я, — попытался пошутить он.

— Тихо. Молчи. Это не справедливо. Она должна быть первой.

— Кто, она?

— Тихо.

Звонарева быстро выскользнула из комнаты, оставив его одного. Весьма не кстати. Антону очень хотелось пить, самостоятельно это сделать он не мог, а помочь ему теперь было некому.

Вдруг он осознал, что вода ему вовсе и не нужна, ну какая вода в бреду и именно по этой причине он ощущал такую легкость во всем теле. В комнату вошла ОНА, а это означало только то, что он бредит. Но иллюзия была полной, в красках с мельчайшими деталями, например, тонкий аромат духов. Песчанин все же решил себя ущипнуть и когда не почувствовал боли, облегченно и в тоже время разочарованно вздохнул.

— А жаль.

— Что жаль, Антон Сергеевич.

— Жаль, что это только бред. Ну что же, плод моего воображения, присаживайтесь поговорим.

— Антон Сергеевич, что с вами, — на усталом лице девушки обозначилась тревога, глаза стали наполняться слезами. — Анна Васильевна! Идите скорее сюда!

— Что случилось, — быстрота с которой Аня появилась в комнате, говорила о том, что она была неподалеку или скорее в непосредственной близости от двери.

— Антон Сергеевич. Он опять бредит. Ему кажется хуже.

Последнее замечание прозвучало вполне небезосновательно, так как Антон в этот момент побледнел как полотно. Он вдруг осознал, что все происходящее самая, что ни на есть действительность. А тот факт, что он не почувствовал боли когда ущипнул себя, объяснялся просто, он хотел это сделать но не мог, так как, и сейчас он это осознал полностью, он не мог пошевелить и пальцем.

— Антон, с тобой все в порядке, — не скрывая тревоги, спросила Аня.

— Теперь, кажется да, — растерянно заявил больной.

— Тогда зачем пугаешь девушку, — облегченно вздохнув и опустившись в кресло проговорила Звонарева.

— Я и не думал пугать эту девчушку, просто кажется не совсем еще оправился. Милая девочка, знают ли ваши родители где вы сейчас находитесь?

— К чему это вы, Антон Сергеевич? — растерялась девушка.

— А к тому милая барышня, что воспитанным девушкам, особо столь невинного возраста, подобает находиться подле своих родителей, — назидательным тоном изрек Антон, поражаясь тому как быстро к нему возвращаются силы. Во всяком случае, голосом он уже владел на столько, что без труда выдавил из себя эту желчь.

Надо признать, что это ему удалось на славу. Светлана с минуту смотрела на Антона, в миг повлажневшими глазами, несколько раз порываясь, что-то сказать, но вместо этого лишь беззвучно шевелила губами, походя в этот момент на рыбку вырванную из привычной водной обители. Наконец резко всхлипнув и прижав руки к лицу, света выбежала из комнаты, Звонарева поспешила за ней.

Вскоре Аня вернулась и ее воинственный вид не предвещал ничего хорошего.

— Что это значит, Антон? Как ты смел так по хамски обращаться со Светланой?

— Как, Анечка? — невинно поинтересовался он.

— Грубо и не воспитано. Она этого не заслужила.

В этот момент в комнату вошла обескураженная Гаврилова и не скрывая любопытства осмотрела присутствующих здесь, отметив тот факт, что Антон уже пришел в себя и вполне способен вести беседу.

— Что случилось? Я сейчас повстречала Светлану, она была сама не своя. Я уже подумала, что с Антоном, что-то случилось.

— С ним как видишь, все в полном порядке, он даже доволен собой. Нагрубил девушке…

— Аня, — остановила подругу, Лена. Затем она взяла замолчавшую Звонареву и потянула ее к выходу.

— Воды, — в отчаянии прохрипел Антон, осознавая, что вот сейчас он опять останется один на один со своей жаждой.

На его зов резко обернулась Аня и уже готова была что-то ответить, а то что Антону пришлось бы услышать нечто неприятное можно было безошибочно утверждать по ее воинственному виду. Однако Гаврилова, хотя и будучи несколько меньше Звонаревой, легко увлекла ее в соседнюю комнату, обняв за талию.

Уже в гостиной, Лена позвала служанку и велела отнести больному воды, чему та в свою очередь немало удивилась. На протяжении нескольких дней эти женщины сами заботились о больном, подпуская к нему разве только доктора, да еще молоденькую барышню, которая приходила с утра и уходила только вечером.

— Что это значит, Аня, — когда они остались одни, Гаврилова набросилась на подругу. — Ты забыла, что сказал доктор. Только положительные эмоции, а ты набросилась на Антона, едва он только пришел в себя. Есть желание доконать его?

— Ты просто не видела, как он разговаривал со Светой. Да я готова разорвать этого самодовольного индюка, — полыхая негасимым огнем праведного гнева заявила подруга.

— Он ей нагрубил? — искренне удивилась Гаврилова, отказываясь что-либо понимать.

— В самой циничной форме.

— Не понимаю. Насколько я разбираюсь в людях, он столь же неравнодушен к ней, как и она к нему. Правда, девочка куда порешительней.

— Да, что тут понимать. Самовлюбленный кретин и грубиян, — продолжала негодовать Звонарева.

— Ты просто зла на него. Он никогда не позволял себе быть грубым по отношении к женщинам.

— За исключением Светланы. Она целыми днями не отходила от его постели и вот благодарность.

Вдруг дверь отворилась и в гостиную вошла Светлана, в настоящий момент она как никогда соответствовала своему имени, так как вся светилась от счастья. Видя это Звонарева отказываясь, что-либо понимать обескуражено произнесла.

— Полюбуйся-ка на нее, мы тут испереживались, а она улыбается так, словно ее осчастливили.

— Но я действительно счастлива, — весело улыбаясь заявила девушка, стирая скатывающиеся из глаз слезы, вот только это были слезы счастливого человека.