Королевы смеха. Жизнь, которой не было? - Сергей Капков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А если говорить о ролях… Наверное, любимой была роль в Таллинском театре в спектакле «Орфей спускается в ад» Теннеси Уильямса, где я в 23 года играла трагедийную роль художницы Ви Толбет. Потом в Ленинградском театре комедии играла министра финансов в «Тележке с яблоками» Бернарда Шоу. Миссис Пайпер в пьесе «Миссис Пайпер ведет следствие» в Театре имени Ленсовета. И последняя роль, пожалуй, в театре «Эксперимент» – инсценировка одного из рассказов Шолом-Алейхема, которая называлась «Алейхем, Шалом!» Там я играла две роли – трагическую и комическую. Это, пожалуй, лучшие мои воспоминания. Ну, может быть, еще генеральша Сторешникова в спектакле «Что делать?» по Чернышевскому в Московском театре на Таганке. А так, пожалуй, больше ничего.
– Получается, в памяти осталось что-то от каждого театра. Но что за театр «Скоморох»? Боюсь, что сегодня мало кто о нем знает.
– О «Скоморохе» я могу говорить вечно. Я очень смешно туда попала. Позвонил мой друг Вадим Лобанов, очень хороший ленинградский актер, и сказал: «Главный режиссер стоит рядом, приезжай. Будет у тебя работа, будет квартира, будет у тебя все». Я взяла чемодан и поехала. И так целый год я бегала с зубной щеткой с места на место. Никакой квартиры, естественно, не было, никаких денег тоже, а была только работа-работа-работа по пятнадцать часов. Где мы только не были, куда нас только не кидала судьба! Кто-то давал нам зал Дома пионеров на Птичьем рынке, кто-то помогал деньгами… Но нам было все очень интересно, мы были молодые и веселые.
Почти год мы работали над спектаклем «О мужике, корове, короне и бабе во всероссийском масштабе» – это было что-то! И вот, наконец, когда он был готов, вся театральная Москва в половине первого ночи пришла его смотреть. Происходило это где-то на окраине, рядом с трамвайным парком. Снег валил хлопьями. У нас не было денег, чтобы взять гардеробщицу принимать дорогие шубы и пальто. И тогда Татьяна Кирилловна Окуневская, с которой меня очень прочно и надолго свела судьба, в свои неюные годы перепрыгнула гардеробную дверцу и стала принимать шубы от зрителей. Потом пришли представители КГБ, был скандал. В конце концов, с опозданием на час под крики «Ура!» и аплодисменты спектакль начался.
А само действо в «Скоморохе» было безумно интересно. Это был синтез танца, пения, музыки, драмы, гротеска, пантомимы. Очень жаль, что молодому поколению это не удалось увидеть.
– Вы упомянули Окуневскую, с которой подружились на долгие годы, Раневскую. Как вы умудрялись находить общий язык с такими, в общем-то, тяжелыми и недоверчивыми людьми?
– Не знаю. Но в разные годы у меня были разные «духовные родители». О Раневской я тебе уже рассказала. А после нее в мою жизнь вошла Анна Григорьевна Лисянская, замечательная характерная актриса кино и ленинградской сцены. Я безумно любила ее и даже не подозревала, что когда-нибудь с ней познакомлюсь. В ее дом я попала случайно и… осталась там на целых четыре года. Она и ее муж заменили мне родителей. Несколько лет назад, когда Анна Григорьевна осталась одна и тяжело заболела, я помогла ей перебраться к родственникам в Израиль. Навещала каждый год до самой ее смерти.
А Татьяна Кирилловна Окуневская вошла в мою жизнь в ту памятную ночь, когда «Скоморох» выступал в Москве. После спектакля она пригласила всю нашу труппу к себе домой. Причем, ни продуктов, ни посуды у нее не было, и она бегала по своим друзьям и знакомым, чтобы принести водку и закуску. А наутро ей надо было ехать с какими-то концертами в провинцию, и мы отправились вместе с ней.
Я много с ней ездила в эстрадной бригаде, много мы хлеба-соли съели вместе. Часто она мне помогала и материально, и морально. Практически все годы, которые я жила в Москве, я жила у нее. Человек она сложный, но чрезвычайно интересный и умный.
Так что вся моя творческая жизнь – это периоды: Раневская – Лисянская – Окуневская.
– Лиля, я с удовольствием каждый раз пересматриваю очаровательный, тонкий, ироничный фильм Ролана Быкова «Внимание, черепаха!», и меня всегда восхищала боевая спортивная бабушка в вашем исполнении. Не обидно было начинать кинокарьеру с возрастной роли?
– Да что ты! Единственное, мне запомнился эпизод, когда одна помрежка подошла ко мне и говорит: «Ну, как же так, девочка, вам ведь совсем немного лет, а вы уже такая толстая». Я оправдываюсь: «Понимаете, мне сказал Быков, что я молодая для бабушки, и мне надо немного поправиться…» – «Да что вы такое говорите? Нельзя быть такой, девушка! Надо сбросить все эти лишние килограммы!» Разговор слышала Зоя Федорова, которая сразу же меня подозвала и заявила: «Ничего не слушай. Ку-шай!!! Кушай, сколько влезет!»
Быков очень интересный режиссер. Мы с ним встретились в Москве, когда распался «Скоморох». Полтруппы поехала в Ленинград показываться в театры, полтруппы – в Москву. Мы выступили в учебном театре одного из институтов, и после спектакля ко мне подошел Быков: «Можешь спеть «Орлята учатся летать!»?» Я говорю: «Могу. Орррлята учатся летать!» Он помолчал, потом спросил: «А громче можешь?» Спела громче. – «Все, будешь у меня сниматься в роли учительницы пения». Я знала, что режиссеры всегда врут, и вдруг мне пришла телеграмма в Таллин с вызовом на фильм «Внимание, черепаха!». Правда, на другую роль – бабушки. Это был мой первый фильм, который, кстати, в 1971 году получил золото на Московском кинофестивале как лучшая картина для детей.
После этого я не снималась восемь лет.
– А потом была «Степь» в постановке Сергея Бондарчука.
– Да. Это совсем иная работа. У Бондарчука среди других требований к актрисе на роль Розы было такое: 38 лет и добрые голубые глаза. И вот они искали по свету, дошли до Польши, до Венгрии, и, как мне потом сказали, я была сто второй на пробе – ассистент режиссера как-то попала в Театр на Таганке, и там замечательный мой дружок Гоша Ронинсон сказал: «Да что вы ищете? Малкина есть в Ленинграде, в Театре комедии». Вот так я, собственно, и попала к Бондарчуку. Он посмотрел меня и сказал: «Замечательно. Все очень хорошо, но не похожа на еврейку»… Ну, тут я вообще не знала, что мне делать! Меня выкрасили, сделали белый клок волос, и такая я играла в фильме.
Я поначалу очень боялась Бондарчука. Все говорили, что он неинтересный режиссер, постоянно орет и так далее. Все оказалось совсем наоборот. Он показал себя очень интеллигентным режиссером, с ним было абсолютно спокойно и легко.
– Но в основном в кино вы снимались в эпизодах?
– А кто бы мне дал главную роль? Я же толстая и смешная. Конечно, эпизоды. Всего их где-то штук сорок вышло. Конечно, я их все не вспомню. «Хуторок в степи», «Уходя – уходи», «Придут страсти-мордасти», «Уникум». В двух фильмах снялась у Жени Гинзбурга. Это было просто замечательно! В «Острове погибших кораблей» мне дали возможность посвистеть, и я была вся в татуировках. Второй фильм – «Руанская дева по прозвищу Пышка». Когда Гинзбург меня вызвал, я поехала, думая, что буду играть хозяйку борделя. И вдруг узнаю, что он меня утвердил на роль старой монашки. Я безумно удивилась: «Женя, как это так – я и монашка?» Он говорит: «Знаешь что, у моей монашки должен быть блядский глаз!»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});