Спасение Келли и Кайдена (ЛП) - Джессика Соренсен

— Как закончишь со мной?

Качая головой в знак согласия, я тянусь к ее губам, но откланяюсь влево и горячо дышу ей в шею.

— Да, я хочу поработать над 46 номером в твоем списке.

— Сорок... шестым... — Она тяжело дышит, когда мой рот проделывает влажную дорожку по ее шее. С каждым движением моего языка, я нежно покусываю ее кожу, перекатываю между зубами, а затем облизываю это место.

— Есть шоколад... заниматься сексом, — говорю я, напоминая ей, добираюсь до ключицы и скольжу рукой под ее бюстгальтер.

Она издает хриплый стон.

— Это для Святого Валентина...

Провожу пальцем по ее соску, и он мгновенно оживляется. Слегка ущипнув его, я начинаю массировать ее грудь.

— И что? Мы отпразднуем его пораньше... — Я смотрю, как ее голова откидывается назад, и замечаю, как она становится зависима от моих прикосновений. Я обхватываю рукой ее талию и опрокидываю нас на кровать, подминая ее под себя. — И потом, на день Валентина мы снова отпразднуем его.

— Окей, — соглашается она с экстазом во взгляде, затем ее глаза закрываются. — Все, что хочешь.

И она именно это и имела в виду. Она сделает для меня все что угодно... уже сделала. Она подарила мне свой секрет, подарила мне себя, подарила мне свою любовь. И даже если я не могу сказать этого, тем не менее, я чувствую тоже самое по отношению к ней. Она владеет мной полностью, бесконтрольно, необратимо.

Келли

Я так рада за него, и в тоже время боюсь. Он нашел своего брата, и я молю Бога, чтобы все это прошло хорошо... чтобы его брат был лучшим человеком, чем остальная часть его семьи.

Все идет для нас обоих очень хорошо. Мы оба встречаемся с терапевтами, и я не страдаю рвотой с того инцидента в больнице больше трех месяцев назад. Я так счастлива. И эти чувства волшебны, невероятны и пугающи.

Это все еще непросто. Иногда, я вижу кошмары, особенно, когда терапевт заставляет меня погружаться глубоко в мои скрытые воспоминания. Есть еще один момент… когда Кайден решил попробовать кое-что новое со мной, когда мы занимались сексом, и в это мгновение меня перебросило обратно в тот ужасный день. Он был великолепен и держал меня, пока я плакала.

Я также больше общалась с мамой, что не так уж и плохо. Даже папа и Джексон звонят мне. Калеб все еще не найден и я чувствую, что возможно он пропал навсегда. Я все еще не пойму, что чувствую по этому поводу. Здесь очень много противоречий. Часть меня хочет, чтобы он страдал в тюрьме, но часть меня рада, что его больше нет в моей жизни.

После того, как Кайден рассказывает мне о своем брате, мы немного говорим о том, что он собирается делать, а после он начинает раздевать меня. И начинает облизывать своим языком каждый кусочек моего тела, а я цеплялась за него, пока он скользит внутри меня, двигая своими бедрами напротив моих.

— Люблю тебя, — шепчу я сквозь свои стоны, сжимая его мягкие волосы пальцами.

Он покусывает мою шею и ласкает грудь руками, толкая меня изнутри.

— Знаю.

Он всегда говорит это. А иногда вообще ничего не говорит. Это пока что одностороннее признание, но я продолжаю говорить это ему, потому что он нуждается в этом... нуждается в знании того, что его любят. Я слышу это от родителей, моих дедушек и бабушек, Сета, и иногда от Джексона. Я счастливица и я хочу, чтобы он тоже чувствовал себя счастливчиком.

Наши бедра раскачиваются гармонично, пока мы не срываемся в пропасть. Мы оба стонем, и из меня вырывается всхлип, который всегда волнует его. После этого, он остается во мне, а его руки отдыхают по обеим сторонам от моей головы. Наши влажные тела прижимаются друг к другу, и наши сердца скачут от продолжительного адреналина.

В конце концов, он опускает голову к моей груди и прижимается щекой, в то время, как я поглаживаю его шею пальцами.

— О чем ты пишешь? — спрашивает он, разглядывая мой дневник, спихнутый на край кровати.

— Ничего, — отвечаю я. — Ну, ничего невероятного. На самом деле, я писала статью для творческого писательского клуба. Это, предполагается, должно быть в научно-популярном стиле, но у меня не очень хорошо получается.

Он приподнимается и выходит из меня. Плюхаясь на свою сторону, он тянет пальцы к дневнику. Я быстро сажусь и выхватываю его из рук, прижимая к груди.

— Ни за что. Это личное.

Он садиться, его кожа блестит от пота. Его голая грудь покрыта неровными рубцами, маленькими и большими, темными и светлыми. Иногда я разглядываю их, пока он спит, задумываясь, по какой причине появился каждый из них. Это вроде, как жуткая картина его воспоминаний, которая никогда не исчезнет, несмотря ни на что.

Он скрещивает руки на груди, его мускулы напрягаются и он хмурится.

— Ох, да ну, Келли. Дай почитать мне одну страницу. Мне любопытно, что ты пишешь там все время.

— Это личное... Некоторые вещи... ты наверно думаешь, что я сумасшедшая.

— Я уже думаю, что ты сумасшедшая. — Шутит Кайден, опуская руки на колени. Он приближается ко мне по кровати, пока не ложиться на против меня, и его лицо не смягчается.

Вздыхая, я пролистываю страницы, пока не натыкаюсь на научный рассказ, с которым я боролась, пытаясь выкинуть его из головы и последовавшие за ним решения.

— Это рассказ, над которым я работаю. Я не очень далеко продвинулась в нем и даже не уверена, имеет ли смысл продолжать это.

Он берет дневник из моих негнущихся рук. Он первый, кому я позволяю читать то, что написала и это ощущается так, будто я разрешаю полный доступ к моей голове. Держа его в руках, он прочищает горло и начинает читать вслух.

— Куда уходят листья. — Он смотрит на меня и улыбается. — Милое название.

Я качаю головой и ложусь на спину, уставившись на трещины в потолке и пытаясь успокоить неукротимое биение моего сердца.

— Пожалуйста, поторопись. Ты заставляешь меня нервничать.

Он посмеивается себе под нос и начинает читать.

— Я помню, когда была ребенком, то была очарована листьями. Они всегда менялись: зелено-розовые, оранжевые, желтые, коричневые. И потом, в конце концов, когда воздух менялся и становился холоднее, они превращались в ничто. Они опадали с веток деревьев, либо крошились, становясь частью земли, или были сдуты ветром. У них никогда не было власти над своим ходом. Они просто уходили с погодой, и где бы ни подбирал их ветер, они были беспомощными, слабыми и бесконтрольными.

Я помню, когда была подростком, лет 13. Был дождливый весенний день, капли дождя яростно брызгались против земли, а ветер завывал. Я сидела на окне, наблюдая за уличным потопом и за листьями унесенными яростью воды. Они все были цветуще-зелеными, в расцвете сил, только зацветшие, но дождь и ветер уничтожили их.