Достойны ли мы отцов и дедов - Станислав Сергеевич Сергеев

открытым текстом сказал, что в нашем времени мы имеем полный доступ к большинству немецких архивов, доставшихся советским спецслужбам после Победы и многочисленные результаты расследований актов геноцида немецких войск против мирного населения СССР. Поэтому замалчивание или выгораживание военных преступников вещь в данной ситуации глупая и контрпродуктивная. То, что глава Абвера все это пресек на корню в своем ведомстве, мы знаем, поэтому сейчас и разговариваем, на что он только кивнул головой в знак согласия.

В общем, этот вопрос прорабатывался отдельно и никто на тормозах спускать не собирался, и за все эти концлагеря, Бабий Яр, Уманьскую яму, кто-то должен был ответить.

Ну а остальные условия — то, что мы принципиально будем давить любые попытки произвести ядерное оружие и, то что мы закрываем доступ в космос и стратосферу, то есть блокируем все потенциальные дальнобойные средства доставки оружия массового поражения, вызвали у Канариса недовольство, но он понял зачем и почему мы это делам. Я ему пояснил, чтоб не было двояких толкований: мы просто не хотим, чтоб этот мир быстро превратился в радиоактивную помойку, как тот наш мир будущего. Нам же здесь жить!

От тягостных мыслей меня отвлек долгожданный приезд на нашу основную базу в Симферополе. Там я заскочил ненадолго к жене, и насколько было возможно, просто посидел и поговорил с сыном, который очень тяжело переносил мои постоянные отлучки и недостаток внимания отца. Светка как раз была на дежурстве по подпространственному переходу, поэтому ребенок был в импровизированном детском саду, и я его оттуда прихватил на время обеда.

В нашем жилом блоке в холодильнике конечно было что-то приготовлено, поэтому быстро все это разогрев, мы с Малым с большим аппетитом подкрепились. Потом, после того как посуду загрузил в посудомоечную машину, я его посадил к себе на колено, так чтоб он был лицом ко мне и мы долго-долго разговаривали. Умный не по годам мальчишка, который видел и смерть, и гибель мира, и был фактически с самого начала непосредственным участником путешествий во времени, задавал вполне мудрые вопросы, при этом с интересом ощупывая Звезду Героя Советского Союза у меня на груди. Ну и поглядывал на вышитые зелеными нитками генеральские звезды на накладных погонах моего новенького чистого выглаженного камуфляжа. Я его внимательно слушал, о его маленьких проблемах, о детских мечтах, радостях, обидах и разочарованиях и он, почувствовав, что вечно занятый войной и спасением миров отец, его слушает, заливался соловушкой, стараясь насладиться вниманием близкого и родного человека. Эмоционально он был похож на маленького замерзшего воробушка, который стремительно отогревался в тепле отцовских рук, и старался наверстать то, чего он был лишен последние несколько месяцев. Его глаза буквально светились и в полутемной комнате нашего жилого блока, где всегда из-за экономии электроэнергии было слабое освещение, это выглядело поразительно. Как маленькое солнышко, ради которого я готов был порвать любого, кто посмеет даже косо взглянуть на мою кровиночку.

Я так увлек, наслаждаясь каждой секундой общения со своим ребенком, что реально потерялся во времени. И тут пискнули смарт-часы, показывая, что время закончилось. Ох как плохо, ох как мерзко на душе. Через час мне нужно ехать на срочное собрание ГКО в Москве 1942-го года и вопросы там будут очень неприятные — назревает очень серьезный кризис.

Я его снял с колен и, взяв за руку, отвел в широкий зал, где у нас был организован импровизированный детский сад и с сожалением вернул сына воспитательнице, при этом стараясь сделать вид, что не вижу детских слез, хотя самому было так муторно на душе.

Через час, все на том же «Тигре», в котором раскатывал в 1914-м году я теперь ехал по заснеженным улицам Москвы 1942-го года и эта ситуация уже не вызывала ни ажиотажа, ни даже душевных терзаний. Новенький БТР-82А, с сидящими на броне штурмовиками, с автоматической пушкой, вместо привычного пулемета Владимирова как на БТР-80, шел впереди, в качестве охраны, за ним шел местный бронеавтомобиль. Дальше мы, ну и за моим «Тигром» шли еще две М-ки с бойцами специального охранного взвода ГУГБ НКВД. По нынешним временам охрана более чем солидная, особенно если учесть, что на аэродроме возле Усадьбы наготове стоит ударный Ми-28Н. И это не блажь и не перестраховка — на фоне нескольких нападений на мою тушку прямо в Москве и ее окрестностях, такие меры предосторожности были не лишними. Тем более, после того как коллективный запад принял решение сообща добить измотанный войной с Германией Советский Союза, то потоком пошла информация о резкой активизации разведсетей уже фактически бывших союзников по антигитлеровской коалиции. Ну тут наши возможности сыграли очень большую роль — средства радиоперехвата и системы дешифрования, позволяли оперативно реагировать на утечки информации. А после того как глава остатков Федеральной Службы Безопасности России вошел, так сказать, на правах младшего партнера в наше сообщество, то, как оказалось, они уже давно заблаговременно подняли все архивы, касательно действующих и спящих агентов на территории СССР в 40-х и 50-х годах 20-го века. Провели систематизацию, выборку и все это богатство было срочно передано в ведомство незабвенного Лаврентия Павловича, где в очередной раз схватились за голову и быстро начали вычищать тылы от вражеской агентуры.

Пока была возможность, сидя на заднем сидении «Тигра», я бегло просматривал сводки на ударостойком и защищенном электронном планшете. Разговор на ГКО (государственном комитете обороны) должен быть непростым, поэтому нужно заранее как следует подготовиться, тем более там будет несколько неприятных моментов, относительно нашего сотрудничество с царским правительством в мире 1914-го года. И тут большую роль играла именно идеологическая составляющая, учитывая, кто был членами ГКО их роль в революции и в Гражданской войне.

Но время, самый дорогой и невосполнимый ресурс, пролетело быстро, и вот моя охрана осталась снаружи, а «Тигр» заскочил на охраняемую территорию Кремля, где меня быстренько взяли в «коробочку» люди Власика и отвели в приемную Сталина, где уже сидели в ожидании остальные члены ГКО.

Видимо ждали только меня, поэтому как, только я зашел в приемную и даже не успел со всеми поздороваться, как Поскребышев поднял трубку, что-то тихо буркнул и, выслушав короткий ответ, встал и проговорил, уже обращаясь ко всем находящимся в приемной:

— Товарищ Сталин ждет, проходите.

После того, как расселись в том самом знаменитом кабинете, Сталин с прищуром осмотрел всех, остановив взгляд на мне, на новеньком камуфляже и Звезде Героя Советского Союза на груди. Погоны, которые пока так раздражали всех вокруг, я предусмотрительно еще снял на базе, хотя