Кроваво-красный снег. Записки пулеметчика Вермахта - Ганс Киншерманн

23 октября. После боя за Неммерсдорф нам становится известно, что местное отделение национал-социалистической партии не предупредило население деревни и не предприняло мер по его эвакуации. Вот почему русские застали людей ночью врасплох, когда те мирно спали в своих постелях. Чего не скажешь о самих партийных функционерах. Вот кто успел вовремя унести ноги.

25 октября. Объединенными усилиями немецким частям вновь удается отбросить русских назад, и линия фронта на какое-то время стабилизируется. Наш резервный батальон еще на несколько дней остается в Неммерсдорфе, чтобы занять позиции в окопах и на близлежащих высотах. Этим утром нас сменили, и мы возвращаемся в наши казармы в Инстербурге. В течение последующих дней учебный центр свертывает свою работу. Учебные роты наконец-то будут задействованы на передовой.

27 октября. Сегодня мы покидаем Инстербург, но никто толком не знает, куда нас перебрасывают. По лагерю ходят самые разные слухи. Кто-то говорит, что нас отправят на передовую, другие — что просто перебросят в другой учебный центр где-то на территории Польши. Тем временем часть бывших моряков отправили в другие части, зато им на смену прислали бывших летчиков люфтваффе.

29 октября. Ну все, кажется, ситуация прояснилась. Нас высаживают в Лодзи, после чего мы с песнями маршем входим в ворота польских казарм, которые станут нашим домом на предстоящие несколько недель.

Глава 16. ИЗ ПОЛЬШИ В РАЙ ДЛЯ ГЛУПЦОВ

10 ноября. Мы уже почти две недели обитаем в одной из бывших польских казарм. Это красное кирпичное здание, обнесенное со всех сторон высокой стеной. В последние дни ударили морозы, и нам выдали теплые шинели. Каждое утро мы с песнями маршируем вместе с другими учебными ротами по улицам Лодзи, направляясь к тренировочному полигону за чертой города. Полигон огромен и хорошо оснащен. Здесь есть даже противотанковые окопы. Натаскивать бывших летчиков и моряков, пытаясь сделать из них пехотинцев, дело нелегкое, хотя и имеет свои положительные стороны.

На кормежку жаловаться не приходится. Если что урезали, так это пайку табака, и заядлым курильщикам, вроде меня, ее не хватает. Не удивительно, что некоторые солдаты пытаются наладить контакты с местным населением, чтобы разжиться на черном рынке польскими папиросами, — так называются сигареты с длинным мундштуком, — чтобы потом перепродавать их другим. Эта торговля сопряжена с определенным риском, и в одной из частей солдаты были предупреждены о том, что любые контакты с местным населением чреваты самыми непредсказуемыми последствиями. Некоторые солдаты уже за это поплатились.

Торговля из-под полы незаконна, поэтому происходит в сомнительных местах. Немецких солдат нередко нарочно заманивают в темные углы и подворотни. Как правило, этим занимаются участники польского сопротивления с единственной целью: убить наивного немца. Практически каждый день мы слышим о том, что где-то нашли мертвое тело либо кто-то пропал без вести. В нашей казарме было два таких случая — новобранцы ушли в город и бесследно исчезли. По словам других бойцов, дезертирство не входило в их намерения.

7 января 1945 года. В нашей казарме вновь царит полная неразбериха. В очередной раз нас отвозят на товарную станцию и грузят на поезд. Нам не говорят, куда мы едем, но слухов по этому поводу хоть отбавляй. То и дело выдвигаются разные версии, хотя мы, как инструкторы, знаем от командира батальона, что на фронт нас точно не отправят, потому что наши подопечные еще не до конца прошли курс боевой подготовки. Обычно мы передвигаемся ночью, а поскольку города подвергаются массированным бомбардировкам, то наши остановки нередко бывают в чистом поле. Нас везут через Берлин и Гамбург дальше на север, в Данию. Наконец мы доезжаем до Архуса. Здесь нас ссаживают с поезда и везут в небольшую деревню.

10 января — 6 марта. Наша учебная рота размещена рядом с портом, в новенькой, недавно построенной школе. Условия размещения отличные; здесь хватает места для проведения тренировок и обучения обращению с оружием. На улице царит жуткий холод. Поля припорошены снегом. Надо сказать, что наш гарнизон расположен очень удачно, всего в нескольких минутах ходьбы от полигона, где можно проводить занятия по пулеметной стрельбе.

Мы делаем ознакомительную вылазку в деревню и остаемся довольны. Такое впечатление, что мы в раю, потому что здесь можно купить то, без чего мы обходимся вот уже долгое время. Например, пирожные и булочки с кремом — они продаются в любой кондитерской. Вряд ли я в ближайшее время запихну в себя столько заварных пирожных, сколько поглотил их за последние несколько дней.

Наше пребывание в Дании началось, казалось бы, удачно, однако после того, как имели место несколько неприятных и провокационных случаев, для меня и моих товарищей пребывание здесь превратилось в невыносимую пытку. Причиной всему — наш новый ротный командир, который ничего не смыслит в боевой подготовке. Мы успели убедиться в этом уже в самый первый день, как только прибыли на место. Поскольку, по его мнению, наша рота должна была стоять по линейке, когда Transportfuhrer явился к нему с рапортом, он целый час продержал нас по стойке смирно на морозе перед зданием школы. Лишь после этого он принял рапорт и дал команду вольно. С его стороны это была довольно эгоистичная выходка — ему хотелось продемонстрировать свою власть над нами. Вместо этого он выставил себя полным кретином.

А вообще это был комичного вида лейтенант из той породы, что обращают главным образом внимание на то, как начищены у солдат сапоги. В последнее время таких, как он, — не иначе как из жалости — стали производить из фельдфебелей в офицеры. По крайней мере, в его случае, так оно и есть, потому что он где-то успел лишиться левой руки и одного глаза, что помогло ему получить серебряный значок за ранение и Железный крест 2-го класса. То, что он потерял левую руку, ничуть не мешает ему пользоваться правой — он то и дело нервно вскидывает ее, словно фельдфебель в учебке, а то и вообще хлопает нас по отдельным частям тела, чтобы мы не забывали о солдатской выправке. Все это происходит на глазах у новобранцев, когда мы докладываем ему во время построения. Унижать нас так в присутствии наших подопечных очень глупо. Это дико смотрится со стороны. С трудом верится, что подобные глупости допускает человек, который старше нас по рангу. Из-за этих вечных придирок — то ему не нравится, как кто-то чересчур приподнял плечо, то ему кажется, что чья-то ладонь при отдаче чести не дотягивает до линии бровей — он заработал себе прозвище Нокаиде (Деревянный Глаз).