Герой - Александр Мазин

Порукой того, что этого не будет, была купеческая охрана. Эти в волочении лодий не участвовали. Стояли с оружием наготове. Наблюдали.

Одним из таких охранников был Дужка. Бывший гридень мог бы заплатить за дорогу, но решил, что в этом нет смысла. В страже он или нет, а нападут разбойники – будет драться, как все. Так что служба стала его платой за харч и место на палубе. Для него и Сладиславы.

Жена воеводы честно выполнила клятву. Делала всё, что требовалось. Дужка ей верил. Нурманы проводили их до Тмуторокани. Там Дужка с ними расплатился. До Киева он должен был сопровождать госпожу один.

Хлопот с ней было не много. Сидела тихонько, шептала молитвы. А вот насчет копченых Дужка очень беспокоился. Что-то много их нынче собралось на днепровских берегах. Худого пока не делали, только мзду брали. Но всё равно страшно. Не за себя. Вдруг и эту женку воеводину уберечь не удастся?

Дужка говорил с купцами. Тем тоже было страшно. А куда денешься? Не возвращаться же обратно в Тмуторокань? Эх! Был бы в Киеве великий князь, небось не смели бы копченые безобразить!

Но вот беда: далеко грозный Святослав. Воюет чужие земли. А своим от него помощи нет. Тяжко…

Тяжко было киевским купцам, но их великому князю приходилось намного тяжелее.

Ромеи обсели со всех сторон. Давили числом, плющили мощными ударами конницы. Но русы держались. Раз за разом отбивали атаки. А когда время подошло к полудню, ромеи иссякли. Выдохлись. Пыль, жара, пот, кровь…

И пришло время русов.

Едва напор ослабел – русское войско распрямилось, словно до предела сжатая пружина. Великий князь точно угадал момент, когда заколебался боевой дух врагов. Пехотные ряды разомкнулись, и на отходящих неторопливо ромеев обрушилась латная конница, лучшие гридни из всех дружин. Их было немного, но они составили «голову» тарана, ударившего в ослабевший ромейский строй. Впереди всех летел на белом коне великий князь Святослав.

И ромеи побежали. Побежала славная ромейская конница. Со всех ног припустили пращники и лучники. Труднее всего пришлось тяжелой пехоте. Кое-где они пытались построиться и удержать врага, но, оказавшись на пути княжьей атаки, были мгновенно втоптаны в землю.

Но ромеев все же было намного больше. И строй у них – шире и глубже. Да и полководец отменный. Пока таранный удар Святослава сокрушал пехоту, лохарги и таксиархи Цимисхия остановили бегущую конницу. По приказу василевса воинам принесли мехи с вином, чтобы утолить их жажду и укрепить их дух.

А сам Цимисхий…

Иоанн сделал то, на что способен только император-воин. Он лично повел своих всадников в бой.

Взревели трубы, ударили барабаны и литавры. Две тысячи лучших воинов Византии, телохранителей-«бессмертных», стальным потоком покатились с холма, набирая скорость. Они мчались туда, где бешеные россы рвали в клочья слаженный строй ромеев.

– Туда! – закричал Духарев, увидев впереди мелькнувший значок ромейского стратига.

Там, повинуясь воле командира, ромеи сплотились, образовав островок устойчивости среди хаоса сечи.

– Туда! Бей!

Гридни поднажали. Опрокинули первые ряды. Значок стратига покачнулся.

Духарев увидел самого стратига. Тот вздыбил коня, прикрывшись от удара Велимовой пики.

Пика угодила в незащищенное брюхо животного. С ужасным ржанием лошадь рухнула наземь.

– Феодор! Феодор убит! – закричали ромеи.

Но стратиг был жив. Вывернувшись из-под падающего коня, он, здоровый бычара, с трех сторон окруженный врагами, подхватил с земли чей-то труп и, прикрываясь им, будто щитом, успел-таки отступить под защиту своих воинов, которые с возродившимся мужеством бросились на помощь командиру.

Гридни Духарева сцепились с ними, кололи и рубили, метали копья, били стрелами, но ромеи дрались с не меньшей яростью и, отступая, дорого продавали каждый шаг.

А в сотне метров от этого места клин «бессмертных» промчался сквозь поспешно расступившиеся собственные порядки и стальным кулаком ударил в атакующую «голову» русов.

Ближних гридней Святослава отбросило назад. Знамено с пардусом упало. Это увидели все. И теперь уже ромеи возликовали, а русы закричали в ужасе. Все, кто был рядом, устремились к месту падения знамени.

Две пики одновременно ударили в великого князя. Святослав уклонился от одной, успел прикрыться от другой сброшенным с плеча щитом, но силой удара щит вырвало из его руки.

– Он мой! Мой! – закричал окруженный со всех сторон телохранителями Иоанн Цимисхий, пытаясь пробиться к владыке русов. Но раньше императора поспел все тот же Анемас. Подлетев к Святославу, он вздыбил коня и нанес князю такой же страшный удар, каким вчера поверг воеводу Икмора. Добрая бронь выдержала, но лопнула подпруга. Падая, Святослав успел уцепиться за конский доспех и повис на боку беснующегося жеребца. Он держался изо всех сил. Упасть под копыта – верная смерть. Но защититься от врага он уже не мог.

Анемас вскинул саблю… Взмах – и у россов больше не будет катархонта…

Первая хузарская стрела попала в налобник шлема критского принца, запрокинув его голову назад так, что хрустнули позвонки. В следующее мгновение целый град стрел обрушился на Анемаса. Большая часть не причинила вреда, разбившись о латы, но три или четыре достигли цели. Анемас пошатнулся в седле, попытался укрыться за своими товарищами, но не успел. Копье, брошенное на скаку с расстояния десяти шагов дочерью Эйвинда Белоголового, пробило золоченый панцирь и выбросило критянина из седла.

В следующий миг пика «бессмертного» ударила Элду в левый бок и пронзила ее сердце.

Самое страшное для легкой конницы – попасть под удар тяжелой. Это и случилось с хузарами, подоспевшими на выручку своему князю. Их стрелы, сабли и короткие копья не могли ничего сделать против стального кулака отборных катафрактов.

Они полегли почти все.

Зато удержали врага на время, достаточное, чтобы дружинники Святослава оправились и собрались для нового удара, а сам великий князь вновь оказался на спине своего коня.

Сражаться как прежде он не мог, но он был жив. Этого оказалось достаточно, чтобы русы снова воспряли духом.

На крохотном пятачке площадью в полгектара сгрудились тысячи воинов. В такой тесноте катафрактам уже было невозможно пользоваться своими длинными копьями. Они рубили мечами, крушили булавами шлемы русов… Если удавалось. Зато русы в такой сече чувствовали себя, как рыбы в воде…

Но над ними уже сгущались тучи. И не только в переносном смысле (Варда Склир наконец собрал, построил и воодушевил покинувших поле боя ромеев для новой атаки), но и в прямом – небо потемнело, усилился ветер, закружился поднятый в воздух песок, черная тень упала на поле боя…

Засверкали молнии, раскаты грома потрясли мир… Но вместо потоков дождя на людей обрушился песок. Ураганный ветер и тучи песка, бившие прямо в лицо русам…

И, не в силах бороться с рассвирепевшей стихией, русы повернули коней.

Ромеи их не преследовали. В этом светопредставлении все увидели знак свыше. Битва прекратилась в считанные минуты. Когда потоки ливня хлынули на поле боя, смывая кровь с земли и изуродованных тел, тяжелые ворота Доростола уже закрылись.

Позже ромейский историк напишет, что византийцы видели над полем боя великомученика Феодора Стратилата, которому молился о помощи кесарь Иоанн. Возможно, так и было. В бешеном разгуле стихий трудно увидеть что-либо на расстоянии пяти шагов, зато узреть божественного покровителя – очень легко.

Позже василевс Иоанн велел разобрать до основания церковь, где покоились останки святого, и воздвигнуть на этом месте большой храм. И заодно переименовал город Евханию в Феодорополь.

Позже.

Он мог себе это позволить. К этому времени великая битва киевского князя Святослава и Восточной Римской империи за власть на Балканах закончилась полной и окончательной победой ромеев.

Княжья русь, вернувшаяся за стены Доростола, и сам великий князь киевский Святослав еще не знали, что ромеи победили окончательно и бесповоротно. Но в нынешнем разгуле стихий русы, поклонявшиеся богу грома Перуну и иным языческим богам, увидели ясный знак. Богам угодно, чтобы война закончилась.

Того же мнения придерживались и ромеи. Но об условиях мира еще предстояло договориться.

Глава 16

«С помощью Господа…»

Василевс в окружении телохранителей ехал по месту вчерашней сечи. На этот раз поле боя осталось за ромеями. Однако потери их были огромны. Почти половина армии василевса навечно осталась под Доростолом. А ведь эти воины были так нужны империи.

Правда, катархонт русов все-таки запросил мира. Однако его послы держались так гордо и независимо, что всем было понятно: это будет мир, а не капитуляция.