Территория моей любви - Никита Михалков

Меседо Салимова в роли матери в фильме «12»

Должен сказать, что это был звездный час для картины, потому что теперь уже с абсолютной уверенностью могу сказать, что приход в картину Маковецкого придал ей особый смысл, значение и очень высоко поднял уровень того героя, которого он играл.

Работая над сценарием, я выписал для начала на нескольких листах бумаги все наши российские «больные вопросы». Даже публицистические какие-то вещи, разговоры, которые часто возникают практически у всех. И все это – в том или ином виде – было претворено в диалогах и монологах героев «12». Как сказал персонаж Маковецкого остальным присяжным: «Обвиняемый такой же человек, как и мы. Давайте сначала разберемся, что произошло, давайте поговорим. Не поболтаем, а поговорим».

Русским людям важно хотя бы иногда не трепаться, а именно разговаривать. Тогда появляется нужное решение, философия жизни проясняется. Даже климат и сам русский пейзаж к этому располагают. Как Гоголь гениально писал о стихах своего учителя и друга: «Сочинения Пушкина… так же тихи и беспорывны, как русская природа». Насколько это верно! Ровный, спокойный пейзаж рождает тягу к несуетному размышлению. Учит смирению и простоте.

Что делает мой герой, когда понимает, что ему не достучаться? Он делает все сам. Но сначала говорит присяжным: «Ребята, вы чему радуетесь? Тому, что вы приняли классное решение и не посадите в тюрьму невиновного? Это хорошо. А дальше что? Он выйдет на улицу – и его сразу убьют». – «А что делать?» – «Надо посадить его в тюрьму, изолировать его, найти тех, кто убил его отца, посадить их – и тогда его можно выпустить». – «А кто всем этим будет заниматься?» – спрашивают очень добропорядочные люди…

И вдруг выясняется, что их сострадание очень, так сказать, дозировано: я сострадаю ровно до той поры, пока это не приносит мне неудобств. А как только мне нужно подвинуться, отдать что-то, потратить время – все, хватит.

Я вообще считаю, что это новаторская картина. Для меня по крайней мере.

И как актеры ни страдали, я не снял ни одного укрупнения в монологах, чтобы не иметь соблазна их в картину вставить. Или будут слушать, как это в жизни бывает, на общем или среднем плане – когда человек ходит, говорит, и его все слушают, потому что это их волнует. Или не будут, тогда никакие крупные планы не помогут. Это риск огромный, но я на него пошел.

Честно сказать, при всем моем желании, чтобы в мире картину приняли хорошо, мне в тысячу крат было важнее, чтобы «12» максимально много и долго смотрели дома, в России. Мне хотелось сделать фильм в хорошем смысле увлекательным и неожиданным для всех. Чтобы при всей смысловой наполненности отсутствовало напрочь ощущение, что я натужно морщу лоб, изрекая какие-то важные умные вещи. Чтобы картина увлекла и взрослых россиян, и тех, кто днюет и ночует в Интернете.

А ведь картина получилась очень русская. И патриотичная.

Но я уверен, что не может быть по-настоящему патриотичной картина, основанная на ксенофобии. Шовинизм и ксенофобия – это если я люблю свое за счет других. Если утверждаю: я лучше тебя. (Эту тему я начал еще в «Урге», когда глазами русского шофера показывал совсем другой уклад жизни, непонятный для героя мир.) Все иное, непривычное надо воспринимать с уважением. Просто потому, что так живут вот эти люди, это их выбор, их право.

Меня многие спрашивали, почему в картине нет женских ролей. В определенный момент я вдруг понял, что присутствие женщины крайне осложнит драматургическую ситуацию. Я был бы вынужден стягивать драматургию к женскому персонажу. Либо должны быть одни только женщины, но тогда это была бы уже совершенно другая история, хотя и про то же.

«12» снимали в логической последовательности, а не по сценам из разных частей истории. Сделано это было для того, чтобы актерам предоставить максимальную возможность для последовательного развития характеров. И мы достигли своей цели. Много диалогов было изменено еще в процессе репетиций. Вообще, для меня сценарий – только повод, я очень ценю импровизацию и живое движение сюжета, когда актер проживает историю так, как если бы это случилось с ним.

На мой взгляд, все актеры в «12» раскрыты по-новому. И каждому, как мне думается, хотелось получить этот опыт. Маковецкий даже пошел на определенные уступки в гриме (но не буду раскрывать всех секретов). Во всяком случае, не помню, чтобы в одном месте и в одно время было собрано такое количество звезд.

Изобразительно картина – это соединение солнечного зимнего дня за окном и аскетичного пространства школьного спортзала… Снимали по 12 часов, а потом еще репетировали, но иначе нельзя. Другого метода просто нет.

Что же в итоге? Картина «12» – стала моим, как говорят теперь, месседжем. «12» поняли и приняли люди, которые смотрели сердцем. Которые ощущают себя частью страны. Они увидели там главное – себя. Много ли у нас за последнее время вышло картин, про которые зрители в Интернете признавались бы, что этот фильм повлиял на их жизнь? Я сейчас даже не о художественном уровне говорю, а об уровне постановки вопросов. На одной руке хватит пальцев эти фильмы пересчитать. И надо отличаться не только отсутствием совести, но просто тупостью душевной, чтобы, не обсуждая толком саму работу, бесконечно трындеть, настоящий ли «Золотой лев», откуда столько «Золотых орлов» и какие дураки сидят в Американской киноакадемии.

Воробей совершенно неожиданно прилетел ко мне на Иордане. Я работал там, правил сценарий. В ста километрах от места, где крестился Спаситель. Я понимаю, что, видимо, опять подставляюсь, что найдутся люди, которые скажут, что все это – пошлая мистика, но другого объяснения у меня нет. Мне нужен был этот воробышек… как некое послание. Чтобы еще раз напомнить, что есть высшие силы, которые все видят. Они вступают в дело, только когда это необходимо.

И я сам знаю, что этот финал – точнее, такие финалы принижают в чьих-то глазах художественный уровень картины. Я это знаю. Мы об этом много говорили с моими соавторами Сашей Новотоцким и Володей Моисеенко. И все же решили оставить.

Той девочке, которая написала в Интернете, что она вошла в кинозал, набила рот попкорном, а жевать начала только на улице, еще кое-что надо объяснять «в лоб». И ради нее, ради таких, как она, я готов пойти даже на некоторое понижение уровня.

Хотя, на мой взгляд, многое утеряно и той аудиторией – образованной, начитанной, насмотренной, которая смеется над этими финалами и полагает их лишними…