Новый Мир ( № 7 2009) - Новый Мир Новый Мир

«Это столкновение двух миров. Только один из них выживет», — говорит безум­ная поклонница Ормуса. Но он не соглашается с ней, как, очевидно, и Рушди. Речь не о «столкновении цивилизаций», Востока и Запада, Севера и Юга, «золотого миллиарда» и всех остальных, — как бы это ни называлось, это слишком старая и банальная песня, ее не спели бы герои романа Рушди. Речь об угрозе пугающих перемен, будь они в Индии, Англии или США, связанных между собой, как сообщающиеся сосуды. Может, это эсхатологический бред сошедшей с ума рок-звезды, а может, что-то в этом есть. Люди, во всяком случае, слушали песни Ормуса Камы.

Александр ЧАНЦЕВ

[13] Г о р б а ч е в А. — «Роллинг Стоун». 2009, февраль—март, стр. 106.

[14] На русском языке выходила только глава из романа («Страна и мир», 1990, № 4).

[15] Б о д р и й я р Ж. Прозрачность зла. Пер. с фр. Л. Любарской и Е. Марковской. М., «Добросвет»; КДУ, 2006, стр. 121—122.

[16] Сами «U2» также присутствуют в тексте, будучи прозрачно зашифрованы в виде «молодого ирландского квартета <…> с неплохими перспективами» под названием «VoxPop» (поклонники ирландцев знают, что свое имя Боно позаимствовал у магазина слуховых аппаратов рядом сО ’ Коннелл-стрит под названием « Bono Vox », а « Pop » — название альбома группы 1997 года).

[17] Цит. по кн.: Х е р б е р т З. Варвар в саду. Пер. с польского Л. Цывьяна. СПб., Изд-во Ивана Лимбаха, 2004, стр. 130.

[18] См. статью о теме Бомбея в произведениях Рушди: Г л у ш к о в а И. Утроба Бомбея. — « st1:personname w:st="on" Ex Libris /st1:personname », 2000, 2 ноября <http://exlibris.ng> .

[19] К е р у а к Д ж. Подземные. Ангелы одиночества. Перевод с англ. М. Немцова. М., «Просодия», 2002, стр. 41. Пунктуация сохранена.

[20] Так поэт в оде Горация (III, 1) благодаря полученному от Аполлона вдохновению мог проникать в царство мертвых.

Попасть в переплет?

М и х а и л    С е с л а в и н с к и й. Аромат книжного переплета. Отечественный индивидуальный переплет XIX — XX веков. Альбом-каталог. М., «Астрель», 2008, 490 стр.

Из всех существующих в природе книжек с картинками я больше всего ценю и люблю каталоги выставок. Не просто альбом такого-то большого художника либо такого-то известного музея, но именно каталог: поименное перечисление и воспроизведение картин или иных предметов искусства, увиденных на выставке, несколько месяцев поживших временной выставочной жизнью, а затем переехавших в другой город, в иную страну либо водворившихся по месту постоянной экспозиции, а порою — вернувшихся в частные собрания. Профессионально сделанная выставка — всегда чудо: приложение огромных сил ради целей, казалось бы, временных и эфемерных — порадовать посетителей и навсегда воплотиться в добротном каталоге.

Книга-альбом Михаила Сеславинского также была издана в качестве каталога замечательной экспозиции, представленной Федеральным агентством по печати и массовым коммуникациям в ноябре минувшего года на юбилейной, десятой по счету, Международной ярмарке интеллектуальной литературы Non/fiction.

Книга сама по себе, по своему внешнему облику и оформлению достойна быть музейным экспонатом: изящный корешок с логотипами известных переплетных мастерских, воспроизведенные на цветных вклейках и врезах документы, доминирующий карминный тон (авантитул, ключевые развороты, шмуцтитулы), как бы намекающий на процесс работы книжного мастера (не только переплетчика!) с материалом, постепенно утрачивающим первозданную яркость сырья, превращающимся в органическую часть великой, изысканно сложной и гармоничной для глаза знатока симфонии под названием книга .

Подобный пафос в описании внешнего оформления книги, думается, уместен по двум причинам. Во-первых, книга написана с любовью и даже с нежностью, эти слова нечасто можно сказать даже о самых достойных каталогах заметных выставок. Автор посвящает свою работу отцу, «привившему» ему любовь к книге.

И во-вторых, трудно обойтись без пафоса, держа в руках издание, о каждом элементе которого при желании можно было бы поговорить отдельно. Что за элементы? Да все те же форзац , ляссе , бинт и иже с ними. Много лет читая лекции по истории русской классической литературы, я давно убедился, что все реалии, связанные с книгой, ныне не только вышли из моды, но и вообще покинули область активного словоупотребления. Молодые интеллектуалы нередко путают каптал с капиталом, а слово биговка пишут как слышат — через е и, следовательно, производят от бежать , а не от немецкого biegen , что означает гнуть, сгибать . По наличию качественной биговки — вдавленной продольной бороздки по обеим сторонам корешка на стыке с книжным блоком — можно почти безошибочно опознать качественный заводской переплет прошлого столетия.

Но мы отвлеклись — в книге М. Сеславинского речь ведь идет не о завод­ском, так сказать, серийном переплете, также имеющем свою особую многовековую историю. Автор сосредоточивает свое внимание на истории переплета индивидуального либо, иначе, — владельческого, т. е. изготовленного по заказу владельца. В создании индивидуального переплета, как правило, принимают участие заказчик, так или иначе формулирующий свои запросы и пристрастия, и мастер-изготовитель. Впрочем, нередки случаи совпадения обоих в одном лице, как это было с героем Отечественной войны 1812 года Алексеем Петровичем Ермоловым, на долгие годы «заболевшим» страстью самостоятельно и изобретательно переплетать любимые книги. Переплетное дело изначально сродни страсти, поскольку в девятнадцатом веке, во времена невиданного прежде расцвета отечественной словесности, большинство книг по соображениям экономическим издавались в обложке, т. е. были беззащитными перед временем, быстро ветшали, а также были лишены индивидуального облика, соответствующего симпатиям внимательного и заботливого хозяина. Переплетное мастерство, самый интерес к индивидуальному переплету — свидетельство своеобразной зрелости не только книгопроизводящей промышленности, но общественной культуры чтения. Нельзя вслед за М. Сесла­вин­ским не процитировать слова Шатова из романа Достоевского «Бесы» — впрочем, эту фразу я всегда выделял при чтении «Бесов» и увидел в самом факте ее воспроизведения свидетельство родства взглядов на историю книги и ее читательского восприятия. Так вот, Шатов говорит буквально следующее: «…читать книгу и ее переплетать — это целых два периода развития, и огромных. Сначала он (читатель. — Д. Б. ) помаленьку читать приучается, веками, разумеется, но треплет книгу и валяет ее, считая за несерьезную вещь. Переплет же означает уже и уважение к книге, означает, что он не только читать полюбил, но и за дело признал. До этого периода еще вся Россия не дожила» [21] .

В книге М. Сеславинского идет речь именно о той эпохе, когда Россия (во многом вопреки воззрениям героя Достоевского) «дожила» до осознания необходимости и значительности книжного переплета, в частности индивидуального. Труд М. Сеславинского стал не только представительным каталогом отечественного владельческого переплета, но и качественным пособием по истории переплетного дела в России. В книге есть специальный раздел, в котором освещена история научного изучения переплета и переплетного дела, даны содержательные обзоры классиче­ских научных работ, посвященных данной проблеме. Особый интерес представляет терминологический словарь, предваряющий основной корпус материала. Словарь иллюстрирован, а значит, читатель, привыкший лишь к словам из компьютерного полиграфического лексикона, может воочию насладиться видом всех этих романтических авантитулов , фронтисписов и капталов . А чего стоит воспроизведенный в начале книги список петербургских мастеров переплетного дела, извлеченный из Городского указателя или Адресной книги врачей, художников, ремесленников, торговых мест, ремесленных заведений и т. п. , изданной в столице империи в 1849 году! Какие здесь присутствуют звучные фамилии: Алексеев , Вагнер , Вейдле , Юргенс …

В содержательном очерке, посвященном истории переплетной культуры в России, можно найти квалифицированный анализ особенностей индивидуального переплета разных эпох. Вот где применяются на деле только что аннотированные и сопровожденные иллюстрациями термины. Зоркий глаз историка способен определить принадлежность переплета определенному периоду времени (и даже — конкретному мастеру) именно благодаря особенностям (либо по признаку наличия/отсутствия) бинтов, наклеек , торшонирования и т. д.