Лука Витиелло - Кора Рейли

столько времени, сколько ей нужно, но я проклятый мудак, даже, когда пытался не быть с ней одним целым.

Ария погладила меня по спине.

— Потому что ты хочешь меня. — прошептала она.

В ее голосе прозвучала неуверенность. Как она могла сомневаться в этом?

— Я никогда не хотел ничего больше в своей жизни.

Опять правда. Правда, которую я не должен был озвучивать вслух, потому что это давало Арии силу, показывало ей, как сильно я сгорал от ее близости, а не только от секса. Черт, не только от секса.

— Мы можем не торопиться? — спросила Ария, легкая, извиняющаяся улыбка тронула ее губы. Будто у нее были причины извиняться за это.

— Конечно, принцесса. — твердо сказал я. Я внимательно посмотрел на выражение ее лица, когда начал двигаться, стараясь держать свои движения, как можно более контролируемыми и мягкими. Мои мышцы дрожали от напряжения. Это было чуждое мне, что-то, чего я никогда не делал раньше.

Ария слегка вздохнула, ее брови сошлись вместе. Дискомфорт, но не такой сильный, как раньше.

Я не сводил с нее глаз, медленно входя и выходя. Мое удовольствие сжималось все сильнее и сильнее, заставляя мышцы ног дрожать. Мое тело кричало мне двигаться быстрее, но я подавил свою потребность. Еще один первый опыт. Ария была не единственной, кто делился со мной своими первыми впечатлениями. Только мои были немного другими.

Я передвинул колени и изменил угол наклона. Она резко вздрогнула. Я сбился с ритма.

— Было больно?

Ария слегка покачала головой.

— Нет, хорошо.

В конечном счете. Я изменил наклон толчков таким образом, затем поцеловал приоткрытые губы Арии, пробуя ее на вкус, нуждаясь в ней еще ближе, когда мы были уже близки, чем когда-либо. Пульсирующая потребность в моих яйцах, во всем моем теле, превратилась в слабый ожог желания.

Ария слегка подвинулась подо мной, и я почувствовал, что ее тело становится немного напряженным, и определенно не потому, что она собиралась кончить.

— Ты в порядке? — спросил я.

На ее раскрасневшемся лице отразилось смущение.

— Как скоро ты…?

— Недолго, если буду двигаться немного быстрее.

Я не был уверен, что тело Арии сможет справиться с этим. Не то чтобы я врезался в нее, как гребаное животное, но этот уровень нежного секса не заставит меня кончить.

Ария кивнула, давая мне необходимое разрешение.

Я приподнялся на локтях и ускорился, входя глубже и сильнее. Мои яйца вскоре начали сжиматься, знакомый пульс желания вернулся.

Ария прижалась ко мне, ее тело сжалось еще сильнее, сжимая мой член. Черт, это было похоже на рай.

— Ария? — я замер, когда она вздрогнула после очередного толчка.

— Продолжай. Пожалуйста. Я хочу, чтобы ты кончил.

Проклятый ублюдок, вот кем я был, но уже не мог остановиться. Мои яйца напряглись, волны удовольствия исходили от моего члена, и я щелкнул, застонав, мои толчки стали отрывистыми, когда я выстрелил в нее своей спермой.

Мой член дергался и дергался, будто у меня не было секса много лет. Сильная волна собственничества пронзила меня, но под ней было теплое чувство, которое было совершенно чуждым.

Я поцеловал Арию в шею, чувствуя, как ее пульс бьется под моими губами. Ее теплое дыхание обдувало мою кожу, неравномерное, как и мое.

Ее ладони гладили мою спину, пальцы были мягкими и дрожащими. Моя жена. Девушка, которую я защищу любой ценой, даже если это будет означать убийство моего отца.

Я на мгновение закрыл глаза, наслаждаясь ощущением ее податливого тела под моим, ее сладким ароматом, теперь смешивающимся с моим, и более темной нотой секса. Моя. Черт возьми моя.

Я осторожно выскользнул из нее и растянулся на кровати, затем притянул ее к себе, обхватив руками. Я сделал это не задумываясь, желая, чтобы она была рядом. Я знал, что сейчас ей понадобится моя близость, но когда я погладил ее раскрасневшемуся лицу, я понял, что это была не единственная причина, почему я держал ее в своих объятиях.

Она хотела видеть во мне хорошее, когда никто не видел, и я не был полностью уверен, что во мне есть что-то достойно хорошее.

Глаза Арии расширились, а затем метнулись вниз. После секса, мне потребовалось секунда, чтобы понять, почему. Моя сперма. Поцеловав ее в висок, я выскользнул из постели.

— Принесу полотенце.

Я двинулся в ванную и мои глаза остановились на моем члене. Он был весь в крови. Ария была такой чертовски тугой. Это было волнующе и мучительно одновременно.

Я вымылся и намочил полотенце теплой водой, прежде чем вернуться в спальню, обнаружив, что она смотрит на пятна крови на простынях.

— Тут гораздо больше крови, чем в поддельной сцене, которую ты создал во время нашей первой брачной ночи. — прошептала она.

Я опустился рядом с женой и осторожно раздвинул ее ноги. Ее киска была распухшей и перепачканной кровью. От этого зрелища у меня сжалась грудь, потому что это еще одно напоминание о том, как больно ей было. Причинять боль было тем, в чем я всегда был хорош.

Я прижал ткань к ее больной плоти, заработав вздох. Я поцеловал ее колено, чертовски радуясь, что это не наша брачная ночь, что мне не придется отдавать эти простыни.

— Ты была намного туже, чем я думал. — тихо сказал я.

Румянец на щеках Арии стал более заметным. Я отбросил полотенце, прежде чем прижать ладонь к ее низу живота.

Ее мышцы напряглись от прикосновения, и мне пришлось сопротивляться желанию снова скользнуть ниже. Ария не будет готова к сексу в ближайшее время.

— Насколько все плохо? — спросил я.

Ария растянулась на матрасе передо мной.

— Не так уж и плохо. Как я могу жаловаться, когда ты покрыт шрамами от ножевых и пулевых ранений?

Я отрицательно покачал головой. Но дело было не в этом. Она никогда не должна была испытывать боль. Я бы, блядь, этого не допустил.

— Мы говорим не обо мне. Я хочу знать, как ты себя чувствуешь, Ария. По шкале от одного до десяти, насколько больно?

— Сейчас? Пять?

Дерьмо. Сейчас пять? Я надеялся на пять во время.

Я лег рядом с ней и обнял ее одной рукой. Она посмотрела на меня с намеком на застенчивость и проблеском облегчения. Облегчение, потому что она завершила свой первый раз. Не самая эгоистичная мысль.

— А во время?

Ария отвернулась, облизывая губы.

— Если десять — это сильнейшая боль, которую я когда-либо чувствовала, то восемь. — в ее голосе была нотка, которая сказала мне, что она все еще не говорит правду. Черт подери!

— Правду.