Дерзкие мечты - Дженнифер Блейк

Большую часть времени они с Аллином проводили в саду. Он установил мольберт под виноградной лозой — мозаичный пол был довольно ровным, и это место хорошо освещалось. Там же они поставили стол и несколько стульев, где часто обедали.

За старыми стенами было так мирно, так покойно, слышалось лишь пение птиц, жужжание пчел и нежное журчание воды в фонтане. За садом ухаживал сторож, юноша по имени Джованни, продолжая то, чем занимались его отец и дед. Джованни всегда находился где-нибудь поблизости: черпал воду из фонтана, носищ ее на кухню своей матери — кухарке Марии, приносил из птичника яйца, а с огорода — лук, ухаживал за розами, стриг траву под оливковым деревом, росшим в углу сада. Когда Вайолетт смотрела в его сторону, он всегда улыбался, склонив голову — скорее в знак приветствия, чем в знак уважения.

Джованни помогал Вайолетт разобраться в растениях, которые в изобилии росли на прямоугольных грядках в саду вокруг виллы. Там были и огромные лекарственные розы, и базилик, и мята, и шалфей, и лук-шалот. Молодой итальянец держал себя удивительно любезно и вежливо. У него были черные курчавые волосы, большие карие глаза и широкие плечи. В свободное время он занимался своим садом, где выращивал на продажу цветы и овощи, которые его двоюродный брат раз в неделю отвозил во Флоренцию, находившуюся милях в двадцати-тридцати от виллы. Джованни рассказывал, что весной, когда в саду цвели огромные старые розы, он собирал их лепестки. Из них он, как раньше его дед и отец, делал масло, которое тоже продавал.

Поскольку Вайолетт проявила интерес, итальянец рассказал ей все в подробностях, даже попросил, чтобы она пошла посмотреть на оборудование, при помощи которого он выжимал розовое масло. Он рад был найти слушателя, заинтересовавшегося процессом добывания ароматических масел. Волнуясь, он рассказывал немного сумбурно, но увлеченно и даже лирично.

Изготовление духов оказалось завораживающим и совсем несложным занятием. Казалось просто невероятным, что выжав лепестки в холодное масло, а потом выпарив масло, напитанное их ароматом, и добавив спирт от перегонки вина, можно получить такую благоухающую жидкость. Вайолетт сама решила попробовать сделать это с лепестками жасмина. Вышло просто замечательно, она была поражена. Казалось, что, забирая аромат, можно сохранить душу цветка, подарить ему новую жизнь, волшебное второе цветение.

Однажды Вайолетт возвращалась с Джованни из сарая, где он хранил свое оборудование. Она смеялась какой-то его забавной шутке и, войдя в ворота, заметила Аллина, который стоял, прислонившись к виноградной лозе, и наблюдал за ними.

Джованни слегка покраснел, тихо поприветствовал его и повернулся к Вайолетт.

— Спокойной ночи, мадонна, — пробормотал он и поспешил в дом.

Вайолетт подошла к Аллину, прижалась к нему, подождала, пока молодой садовник не скрылся из виду, и сказала:

— Ты же не против, что я занимаюсь с Джованни, правда? Ему так нравится показывать мне цветы и духи, а ты знаешь, я все это просто обожаю. Он со мной очень вежлив и держится почтительно.

— Наверное, я должен был бы ревновать, — улыбнулся Аллин. — Наш Джованни почти влюблен в тебя.

— Вот уж нет, — возразила она. — Я знаю из надежных источников — от его матери, — что он кокетничает напропалую с деревенскими девушками и десятка два из них готовы выйти за него замуж хоть завтра.

— Вполне возможно, однако по кое-каким признакам я вижу, что вряд ли ошибаюсь. Он может кокетничать с другими, но тебя он боготворит. Заметь, как он называет тебя — мадонна, моя госпожа. Это старинное обращение к дамам самого высокого происхождения, а сейчас его употребляют, лишь говоря о пресвятой Деве Марии. Лучшего комплимента он тебе подарить не может.

— Не могу в это поверить. Я не делала ничего, чтобы пробудить в нем подобные чувства.

— А ничего и не требовалось. Тебе достаточно быть самой собой.

— Но я беременна! — протестующе воскликнула Вайолетт, хотя глаза ее смеялись.

— Вот именно. Ты сама расцвела, словно дивный цветок, и с каждым днем становишься только прекраснее. Как же бедному Джованни не боготворить тебя? Мне не в чем его винить, я сам испытываю то же самое.

Аллин не случайно заговорил о молодом человеке. Вайолетт понимала, что ее любимый делает так не только потому, что считает: именно сейчас ей надо это услышать, сейчас, когда ее прелестная фигура понемногу начала расплываться. И он не был неискренен. Скорее всего он использовал каждую возможность показать ей свои чувства. Вайолетт это очень нравилось, но ее не покидало ощущение, что их жизнь так временна, так непостоянна. Казалось, он боится, что скоро у него не будет возможности говорить ей это.

И тем не менее они были счастливы. Проходил день за днем, а они смеялись, пели вечерами, ласкали друг друга. Они любовались закатами и рассветами, ели изумительное жареное мясо и свежие овощи, приготовленные на домашнем оливковом масле, каждый день пробовали новое вино. Их любовные утехи стали святым обетом, который они не уставали давать друг другу снова и снова.

Но однажды Джованни принес известие, нарушившее их мирную идиллию. От своего двоюродного брата, который, приезжая на рынок во Флоренцию, иногда заходил к очаровательной дочке кухарки, служившей в доме пожилой владелицы виллы, приходящейся сестрой синьоре Да Аллори из Венеции, он узнал, что синьора Да Аллори умерла от сердечного приступа. Это случилось в тот момент, когда она обнаружила в своем доме вора. Со слов Джованни, сестра вдовы уверяла, что она умерла от испуга. Тело ее было в синяках, а мизинец сломан.

Было ли это совпадением? Или смерть синьоры Да Аллори как-то связана с их пребыванием в ее доме? Не пытался ли этот вор выпытать у старой женщины, где скрываются Вайолетт с Аллином?

— Это моя вина, — сказал Аллин. — Я должен был все это предусмотреть.

— Но кто мог подумать, что такое может случиться? — возразила Вайолетт, и в голосе у нее зазвучали испуганные нотки. — Она была просто старой женщиной, сдававшей свой дом жильцам. С чего они могли решить, что она что-то знает?

— Они отчаялись. Везде — политические беспорядки, революция может произойти в любой стране. Вот-вот начнется война в Крыму. Это могло послужить удобным поводом для кого угодно.

— Но что ты мог сделать, чтобы защитить ее? Он покачал головой.

— Мне следовало хотя бы предупредить ее. Я пытался намекнуть Савио, насколько считал возможным, но этого оказалось явно недостаточно. Вдова и ее мажордом думали, что они всего лишь помогают влюбленным скрыться от разъяренного мужа. Тогда это казалось веским основанием для того, чтобы приютить нас.