Общая психопаталогия - Карл Ясперс

Субъективные переживания больных иногда находят отражение в описаниях. сделанных ими самими. Например, один из типов скачки идей, особенно при шизофрении, часто описывается как напор мыслей. Мадемуазель С. жалуется: «Я не могу удержать ни одной мысли, они, одна за другой, пляшут внутри меня… Я не могу собрать их вместе, значит, у меня нет никакой воли… Тьфу, как все это бессмысленно». Больная, описание которой находим у Фореля, говорит: «Сквозь мою голову сам собой, помимо моего желания проносится непрерывный поток мыслей, подобный часовому механизму. Одна мысль гонится за другой, с самыми причудливыми ассоциациями; но между отдельными звеньями цепи как будто есть какая-то связь. Какие только представления не роились в моей голове, какие только смешные ассоциации идей в ней не возникали! Я то и дело возвращалась к некоторым понятиям и идеям, например: droit de France! Таннин! Барбара! Роган! Это были словно путевые столбы на той дороге, на которой происходила гонка мыслей. Я произносила эти слова быстро, как своего. Данным термином мы обозначаем расстройство действительного течения психической жизни в целом, а не просто выраженный в форме «наплыва мыслей» вербальный продукт лица. которое на самом деле никаким подобным расстройством не страдает.

рода пароль, на который мои беспокойные мысли наталкивались в определенные моменты моей повседневной жизни, когда я входила в залу, когда открывалась дверь в мою палату, когда наступало время еды, когда ко мне кто-то подходил и т. д. Я поступала так, чтобы не потерять нить и как-то удержать безумную последовательность мыслей, сменявших друг друга в моей голове». Больной шизофренией сообщает: «Мои мысли разогнались, их движение постоянно ускорялось. Я уже не мог схватывать отдельные мысли: мне казалось, что я в любой момент могу спятить. Я чувствовал только движение своих мыслей, но уже не мог видеть их содержание. В конце концов я перестал сознавать собственные мысли, я опустел».

Тридцатилетняя больная в постэнцефалитном состоянии описывает внутренние изменения своего мышления в связи с навязчивыми явлениями: «Я не могу просидеть и пяти минут, чтобы о чем-нибудь не подумать. Скорость движения моих мыслей превышает мою возможность произнести их вслух; я знаю ответы задолго до того, как могу их сказать. Так продолжается в течение определенного времени, словно в моем уме прокручивается фильм. Все молниеносно. II я удерживаю все детали, даже самые незначительные… Когда я не отвечаю сразу, вам кажется, что я не поняла, и все повторяется вновь. Но я не могу отвечать сразу. Когда я думаю, это продолжается целый день, и мне на ум приходит все время одно и то же, снова и снова» (Dorer).

В следующих описаниях мы сталкиваемся с относительно легкими случаями заторможенности: «Мое настроение постоянно менялось. Мои лучшие дни характеризовались интересом к окружающему, осознанными и целенаправленными действиями, возбудимостью, определенностью суждений о вещах, о людях и о себе и известной эластичностью. В такие дни я искала общества других людей и получала удовольствие от всего на свете. Переходы от одного настроения к другому были не мгновенными, а постепенными, изо дня в день. В другие, худшие дни я терма интерес, чувствовала себя отупевшей и неуверенной во всем, что касалось вещей и моего к ним отношения. Я изо всех сил старалась скрыть эти свои недостатки, и иногда мне удавалось показать, на что я бываю способна в свои лучшие дни. Мои почерк и походка изменились. Позднее появилось полное безразличие, исчезла восприимчивость к чему бы то ни было. Ни спектакли, ни концерты не производили на меня впечатления; я больше не могла о них говорить. Я теряла нить разговора, то есть я не умела связывать одну мысль с другой. ей предшествовавшей. Я стала нечувствительна к шуткам и остротам в разговорах; я их не улавливала» (в последующие годы эта больная впала в параноидное слабоумие). Другая больная жалуется: «Я совершенно потеряла память и не могу участвовать в разговоре. Я чувствую себя парализованной. У меня не осталось разума. Я совершенно отупела. Я не могу вспомнить ничего из того, что я читала или слышала. У меня больше нет никакой воли, не осталось ни следа энергии, побуждений. Я не могу ни на что решиться. Чтобы сделать хотя бы одно движение, я должна напрячь все свои силы».

Истолкование скачки идей и заторможенности. Мы могли бы сказать, что вся разница между этими феноменами заключается в оппозиции ускоренного и замедленного темпа. Но такая характеристика, при всей своей наглядности, не касается истинного существа расстройства. Ускорение процесса, который сам по себе во всех отношениях соответствует норме, — это явный признак здоровья; с другой стороны, замедление психического процесса, который во всех остальных отношениях не нарушен, может происходить и у больных эпилепсией и при этом не выказывать никакого сходства с только что описанными явлениями заторможенности. Оппозиция «возбуждение — торможение», пожалуй, подходит ближе к существу дела, но даже она, обрисовывая один из аспектов процесса в целом, остается не вполне определенной. По-настоящему сущностная, структурная характеристика расстройства будет достигнута, если мы прибегнем к противопоставлению механического, ассоциативного, пассивного потока представлений и активного мышления, управляемого определенным представлением о цели (господствующими идеями, детерминирующими тенденциями). Ассоциативные процессы умножают материал, тогда как активные процессы упорядочивают мышление. Мы видим следующее сочетание: с одной стороны, имеется торможение или возбуждение, богатство или бедность в аспекте ассоциативных событий; с другой же стороны, действенные представления о цели вместе со своими детерминирующими тенденциями отступают на второй план. При ослаблении детерминирующих тенденций (когда осознание цели отсутствует, или не оказывает никакого воздействия, или меняется со слишком высокой скоростью) поток представлений руководствуется только констелляциями ассоциативных элементов. Сознание подпитывается внешними сенсорными стимулами, а также образными представлениями, которые обязаны своим появлением случайным констелляциям, взаимодействующим на основе самых разнообразных ассоциативных принципов. Это дает нам объективную картину скачки идей. Слово «идея» относится здесь не только к «представлениям», но и вообще ко всему, что может быть названо «элементом» в общем хаосе ассоциаций. Аналогично, представления о цели суть не просто представления, а все те факторы, которые способствуют отбору и структурированию психического содержания: логически (эстетически) воспринимаемые императивы ситуации (в речи, разговоре, коммуникации, при выполнении задачи). На основании данной схемы мы можем вывести любое количество субъективных и объективных типов торможения и скачки идей.

2. Типы расстройств, затрагивающих течение психической жизни.

(аа) Классическая скачка идей. Ассоциативные процессы возбуждаются; со всех сторон в сознание вливаются массы содержательных элементов. Само по себе это могло бы означать только возрастание умственной продуктивности; но в данном случае имеется своего рода паралич детерминирующей тенденции, постепенно приводящий к ее полному исчезновению: отбор ассоциаций прекращается, и вследствие этого самые разнообразные ассоциации идей, вербальные ассоциации, звуковые ассоциации и т. п. смешиваются совершенно случайным образом.

В настоящее время все еще нет удовлетворительного или полного объяснения того, что именно представляет собой скачка идей. С одной стороны, это не есть простое следствие того, что процесс смены мыслей ускоряется: это также не результат речевого напора. Скачку идей не удается понять ни как просто очень быструю смену ассоциаций (например, звуковых ассоциаций), ни как преобладание низших типов ассоциаций (в условиях, когда понятийные ассоциации утрачены). Источник явления, судя по всему, кроется в каких-то неизвестных внесознательных процессах: внешнее проявление последних должно рассматриваться как целое, включающее в себя оба аспекта процесса мышления, то есть как ассоциативные процессы, так и детерминирующие тенденции.

(бб) В том, что касается ассоциативных процессов, классическая заторможенность представляет собой точную противоположность скачки идей. При этом, в отличие от слабоумия, содержание не разрушается. Никаких ассоциаций не возникает; в сознание ничто не проникает. Обнаруживается тенденция к полной опустошенности всей сферы сознания. Даже при появлении немногочисленных разрозненных ассоциаций детерминирующая тенденция — так же. как и в случае скачки идей, — оказывается крайне слабой. Больные не могут сосредоточиться. Иногда после длительных усилий удается вызвать реакцию, но часто больные подолгу молчат и пребывают в глубоком ступоре.