Великий магистр - Елена Грушковская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я постараюсь оправдать ваше доверие, госпожа президент, — выпрямившись, торжественно сказал Альварес. — Надеюсь, что я справлюсь.
О да. Он справится, как справился с заданием подстроить инцидент в «Красной дымке», ставший поводом к войне — в обход и без ведома Каспара. Президент уже тогда не доверяла главе службы безопасности, считая, что он добровольно не пойдёт на такие интриги против своего старого друга Авроры, а поэтому она выбрала для этого щекотливого дела сотрудника с более гибкими моральными принципами — его, Альвареса. Что ж, всё закономерно: те, кто не гнётся — ломаются, а более гибкие обходят их… И занимают их место.
9.15. Погиб при исполнении
Это случилось. Сундук стоял на моём столе с откинутой крышкой, и жуки золотистой массой поблёскивали в нём. Я дотронулась до него… и сразу вспышка, боль. Он шёл замыкающим и передал сундук по цепочке. Сундук выбрался, а он — нет.
Я открыла зажмуренные глаза, сердце разжалось, а губы сжались. Что ж, он исполнил своё предназначение. Лучшей смерти нельзя и пожелать.
Дверь распахнулась.
— Мадам, ну что же это такое, — послышалось возмущённое квохтанье Ангелины. — Госпожа президент, извините, так получилось…
Моя секретарша извинялась за то, что ей не удалось задержать на подступах к кабинету стройную женщину в элегантно облегающем силуэт чёрном костюме, в чёрной шляпке с вуалью и чёрных перчатках. Леди в трауре?
Да, его жена.
— Всё в порядке, Ангелина, — сказала я. — Оставь нас.
Дверь за секретаршей закрылась. Ясные серые глаза жены Каспара смотрели на меня с застывшим в них безумным горем, но ноги в изящных вечерних туфлях ступали по ковролину хоть и медленно, но твёрдо, а железная хватка её затянутых в шёлковые перчатки рук на сумочке-кошельке была чуть приметно судорожной. Она была так сдержанна, что казалось, прикоснись к ней — и взорвётся. Но тем не менее, в горе она казалась ещё красивее. Чудовищно звучит, но траур был ей к лицу.
— Здравствуй, Регина, — сказала я. — Чем могу помочь?
Угол её идеальных губ, покрытых тёмно-бордовой помадой, горько дрогнул.
— Помочь… Помочь? Как вы можете помочь, если отказались достать хотя бы его… тело?!
Я встала.
— Регина, пойми… Состояние пещеры нестабильное, вероятность новых обвалов очень велика. Ты хочешь, чтобы там завалило кого-то ещё? Мне очень, очень жаль… правда. Каспар прекрасно выполнил свой долг, это не подлежит сомнению. Мы можем и должны им гордиться.
Взгляд Регины упал на сундук. Если бы он обладал способностью плавить, жуки превратились бы в кипящее золото. Подойдя, она запустила в него руку, сгребла несколько штук и, потрясая ими, воскликнула:
— Вот за это… за эти безделушки он отдал свою жизнь?!
— Регина, это не безделушки. — Мягко разжав её обтянутые шёлком пальцы, я забрала жуков и положила в сундук. — Они могут принести нам победу над Орденом. Они стоят, чтобы за них отдать жизнь, и не одну.
— Ничего нет ценнее жизни! — Её красивый голос дрогнул и сорвался в хрип, на длинных ресницах повисли тяжёлые капли. — И миллионом этих жуков не окупить её!
— Это не простые жуки, они обладают огромной силой, — попыталась я объяснить.
Она не желала ничего слышать. Как ни старалась она владеть собой, её горе вырвалось наружу, и она осела возле стола на колени, сотрясаясь от беззвучного плача и сдвигая локтями папки с бумагами. Жутко было видеть её, столь красивую и безупречную, в этой унизительной позе, с застывшей маской горестного крика на лице, и я стала мягко побуждать её подняться.
— Регина… Хорошая моя… Держись, пожалуйста, — говорила я ей, прекрасно понимая, что никакие слова её не утешат, но что-то нужно было говорить. — Мы, как можем, поддержим тебя и детей. Ты будешь получать его зарплату в полном размере, плюс пособие на детей в размере одной трети этой суммы на каждого из них.
— Да разве деньги заменят нам его! — выдохнула Регина сквозь рыдания.
— Нет, конечно, — вздохнула я, беря её под локти и осторожно пытаясь поднять. — Но совсем без них тоже нельзя. Обещаю, материально вы не пострадаете, как жили при Каспаре, так и будете жить. Мы об этом позаботимся. Ну… Давай, поднимайся. Не надо так… Садись в моё кресло.
Она начала подниматься, но ноги подвели её и подкосились, и мне пришлось подхватить её и перенести в кресло. Связавшись с доктором Гермионой, я попросила прислать кого-нибудь из центра за Региной, а пока мы ждали их прибытия, держала её за руку и успокаивала.
— Мне не нужны врачи, — осипшим от слёз голосом проговорила она. — Не хочу в больницу…
— Никто тебя туда класть и не будет, — сказала я. — Просто окажут помощь и доставят домой.
— Не нужна мне никакая помощь…
— «Не нужна», «не нужна»… Регина, не будь как маленькая. Кстати, о маленьких. В твоём положении такие потрясения очень вредны, и думаю, наблюдение доктора будет нелишним.
Доктор Гермиона прибыла лично с двумя ассистентами. Осмотрев Регину, она погрузила её в гипнотический транс.
— Успокоительных инъекций спиртом ей сейчас нельзя, — пояснила она. — Вредно для ребёнка. А что произошло?
— Каспар погиб при выполнении задания, — ответила я.
Гермиона нахмурилась, но приняла это известие стойко. Покосилась на сундук с жуками, спросила:
— Это они?
Я кивнула. Гермиона покачала головой и велела одному из ассистентов взять Регину на руки. Они отбыли, а я села в своё кресло и достала из сундука одного жука…
Минут пять я держала его, пытаясь понять, как он работает. Пока ничего не получалось. Ну ничего, мы разберёмся.
Глава 10. Как равный равному
10.1. Логово Ордена
Чернота и невесомость сменились светом и ощущением тяжести тела. Кажется, я лежал, причём на какой-то мягкой поверхности. На камни не похоже… Ими я был зажат со всех сторон, а сейчас ничто не давило на тело. Свобода. Может, я умер?
Светлое пятно обрело чёткие очертания и превратилось в лицо. Голубые льдинки глаз, две седые пряди в гладко зачёсанных и убранных в узел на затылке волосах. Какой у неё красивый лоб. В меру высокий, линия волос ровная и аккуратная. Брови тёмными длинными дугами, не слишком тонкими, но и не чрезмерно густыми — как раз такими, как надо. Склад губ можно было бы назвать суровым или высокомерным, но единственная улыбка сразу меняла всё выражение. Лёд в глазах таял, в них блестели озорные искорки, и её лицо озарялось внутренним сиянием, от которого сердце замирало.
— Очнулся, — сказала она с этой умопомрачительной улыбкой. — Привет, старина.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});