КГБ был, есть и будет. ФСБ РФ при Барсукове (1995-1996) - Евгений Стригин

Особенно деваться Ельцину было некуда. Чубайс очень грамотно все замкнул на себя и именно поэтому получил возможность шантажировать Президента. Тем более, что он монополизировал все решающие связи с Международным валютным фондом и Мировым банком…Тогда наличие фигуры Чубайса было абсолютно обязательным условием представления всех траншей…

Предполагаю, что Президент тогда рассудил, что для него принципиальность проявлять невыгодно. И на условия шантажиста согласился. Но совершенно очевидно, что эти одиннадцать минут унижения Борис Николаевич когда-нибудь ещё припомнит Чубайсу …

А сам я из наблюдения этой сцены в приёмной сделал вывод, что Ельцина — при всем его имидже железного мужика — сломать можно. За одиннадцать минут».[962]

В изложении антипода крутого десантного генерала т.е. министра внутренних дел Куликова это выглядело так: «Как стало известно позднее, сразу после заседания Совета безопасности в приёмной Ельцина Анатолий Чубайс поставил жёсткое условие президенту: „Решайте: либо вы избираетесь на второй срок, либо не избираетесь и остаётесь с ними!“

То, что указ был немедленно подписан, означает: Ельцин недолго стоял на распутье».[963]

Ельцину нужно было выбирать[964]: Чубайс или Коржаков. Он выбрал первого. Заметим, что вскоре после такого разговора президент был вынужден лечь в больницу. Расставание с кровным братом просто так не даётся.

Для решительного и упрямого первого российского президента сделать это было не легко.[965] «…Из кругов, близких к Ельцину, просачивается информация, что он затаил в отношении Чубайса „небывалую злобу“, так как большего унижения, страха и позора он якобы никогда ни от кого не испытывал».[966]

Косвенно это отмечает и Коржаков, передавая слова Ельцина, сказанные по поводу радостных комментариев Чубайса : «Я принял решение отстранить Чубайса от избирательной кампании за то, что он позволил себе делать комментарии после моего окончательного выступления. Это решение мне и так трудно, тяжело далось, а он ещё позволяет себе …».[967] Нет, не легко расставаться с «кровным братом».[968]

«…Это был, — отмечает Леонид Млечин, — пожалуй, первый случай, когда расставание с одним из подчинённых далось ему не просто: Коржаков был самым близким ему человеком. В определённом отношении он был ближе жены…».[969] Политика постоянно требует жертвоприношений, иногда жертвовать приходится близкими друзьями, «кровными братьями».

14.11.7.1. Заметим, что определённую роль в этом расставании, похоже, сыграл Черномырдин. Он ведь даже был у президента перед самым приходом туда главного приватизатора. «Отмечая роль в ночных событиях Виктора Черномырдина, Чубайс сказал, что в критический момент он вёл себя как настоящий мужчина и благодаря его твёрдой позиции произошло то, что произошло».[970] Впрочем, как мы уже убедились Анатолий Борисович мог и слукавить. Поэтому попытаемся перепроверить через другие источники.

Коржаков в своих воспоминаниях указывает, что Черномырдин был настроен негативно к задержанию двух шоумэнов, так как думал, что копают под него. Коржакову даже пришлось успокаивать и разъяснять, что это не так. К сожалению, он не уточняет когда (называя только условное время — «ближе к 12 часам») была эта беседа: до встречи премьера с президентом или после. Но второе кажется более вероятным. А тогда значит, что Черномырдин, вероятно, первым нанёс удар по «заговорщикам», а Чубайс только дожал президента. При этом, Коржаков приводит первую фразу, которую сказал разъярённый премьер: «Ну что, ребятки, доигрались?». Так обычно, говорят, когда уже знают результат «игры», а знать можно только от президента. Кроме того, премьер был объективно за принятое решение об отставке, так как он давно уже хотел избавиться от Сосковца.

Стрелецкий также считал, что к отставкам причастен премьер-министр. Он писал: «После я узнал, что через два часа после встречи президента с Барсуковым и Коржаковым к Ельцину пришли новые посетители — Черномырдин и Чубайс. Они принялись убеждать президента, что никаких хищений нет и в помине. Силовики его просто подставляют, ибо хотят сорвать выборы. Деньги в коробке — не ворованные, а вполне законные, предназначались для оплаты артистов, выступавших в туре „Голосуй или проиграешь“. Премьер особенно упирал на то, что „копали“ явно под него, выбивали из Евстафьева компромат на Ч. В. С.».[971]

Давление премьер-министра на президента, конечно, могло бы сыграть свою сильную роль. И эта роль Черномырдина в свержении Коржакова и компании выглядит естественной.

14.11.8. Оппозиционная пресса написала: «Судя по тому, что партия Сосковца — Коржакова — Барсукова именовалась здесь „русской“, победу, выходит одержала антирусская, или назовём её как угодно, но смысл ясен».[972] Михаил Назаров отметил: «Конечно, трудно испытывать симпатии к Барсукову и Коржакову, давшим приказ осенью 1993-го снайперам стрелять в собственный народ, — но все же теперь вместе с изгнанием их и Сосковца был нанесён удар по всему русскому флангу в партии власти, подвергнутому жёсткой чистке (структуры ФСБ и ВПК)».[973] Это отмечали и другие.[974] Мало того, это практически признал и сам Коржаков, достаточно внимательно прочитать его письмо к Ельцину (см. пункт 14.1 2.2. настоящей книги).

Подчинённый Коржакова — Стрелецкий в своей книге «Мракобесие» писал: «Посмотрите: стоило только исчезнуть единственному фильтру между властью и капиталом — СБП, влияние Гусинского, Березовского и прочих „ских“ стало резко возрастать. Началась смутная пора „семибанкирщины“.

Сегодня государство работает не на народ. Огромная машина власти обслуживает маленькую группку людей, которые этот народ обкрадывают».[975]

Впрочем, некоторые были более прозаичными, когда считали: «…Не стоит в банальной кухонной сваре видеть святой бой за поруганное Отечество».[976]

Тут же услужливые люди заговорили о многочисленных расхождениях президента и его «кровного брата». Вячеслав Никонов, например, поведал: «…На протяжении последних лет Коржаков был сторонником Бориса Ельцина, но и все эти годы имел отличную от президента точку зрения».[977] О том, что это утверждение не вполне соответствует действительности можно найти много доказательств.[978]

14.11.9. После падения Коржакова некоторые оппозиционные политики вновь стали говорить о важности доступа к СМИ. В 1997 году псковский губернатор Евгений Михайлов высказался: «… Коржаков почувствовал, что значит не заниматься средствами массовой информации. Имея вроде бы все, они не имели ничего…

Будучи недостаточно подготовленными к большой политике, — хотя люди были серьёзные и с громадными возможностями — они настолько не придали значение средствам массовой информации, настолько оказались не готовы встретить их удар, что, видимо, сами были ошеломлены скоростью, с какой с ними расправились. Сейчас-то, конечно, они бы действовали по-другому, но шанс упущен».[979]

Полушутя можно сказать, что, не сумев донести свою правоту до президента через СМИ, они попытались сделать это индивидуальным письмом.

14.12. Донос на гетмана злодея Царю Петру от Кочубея

14.12.1. Первоначально в отставку Коржакова никто особенно не верил, вероятно, даже сами отставники.[980] «Не исключено, — писали не симпатизирующие им, — что и Коржаков с Барсуковым просто до лучших времён отправят на „скамейку запасных“. Возможно, их звёздный час, увы, ещё впереди. Боги иногда возвращаются на затуманенные вершины Олимпа».[981]

Коржаков вспоминал: «Ночью, после увольнения, я обдумал ситуацию и понял, как её можно изменить. Прежде всего я решил обратиться к шефу с письмом. В нем не встречалось слов „простите“, „извините“, а была описана ситуация перед выборами. Я искренне считал, что другого президента сейчас в России быть не может, и об этом тоже писал. А в последних строчках попросил нас с Барсуковым принять и выслушать».[982]

Письмо заслуживает того, чтобы его прочитать полностью. В нем и политическая оценка ситуации, и характеристики некоторых ведущих действующих лиц отечественной политики, и боль за судьбу страна, и донос на удачливых конкурентов, и попытка выгнанной собаки, вернуться в привычную конуру. Оно написано по следам событий и, вроде бы, не должно быть слишком прилизанным.

Как известно, в пушкинской «Полтаве» приближённый украинского гетмана Мазепы направил письмо Царю Петру о том, гетман собирается изменить России. Царь Пётр не поверил доносу и выдал автора на расправу тому же гетману. А Мазепа все же изменил России. Сходство с коржаковским письмом есть. Правда, тогда царём был Пётр, а не Борис, а это уже большая разница. Да и Кочубей сначала донёс, а потом его выдали на расправу, а главного охранника сначала выдали, а потом он пошёл доносить. Однако вернёмся из тех времён в наши.