Собрание сочинений в 6 томах. Том 2 - Грэм Грин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Знаю, — сказала она, — знаю. — Она всегда так отвечала.
Он выругал себя за бессердечность, потому что помимо воли подумал: сейчас уже два часа, это будет тянуться без конца, а в шесть надо вставать и идти. Он откинул волосы у нее со лба.
— Скоро пойдут дожди. Ты себя почувствуешь лучше.
— Я и так хорошо себя чувствую, — вымолвила она и разрыдалась.
— Что с тобой, детка? Скажи. Ну, скажи своему Тикки. — Он чуть не поперхнулся. Он ненавидел кличку, которую она ему дала, но эта уловка всегда оказывала действие.
— Ох, Тикки, Тикки, — простонала она. — Я больше не могу.
— А мне казалось, что сегодня вечером ты была довольна.
— Да, но ты подумай: довольна потому, что какой-то конторщик был со мною мил. Тикки, почему они все меня не любят?
— Не глупи, дорогая! На тебя дурно влияет жара, ты выдумываешь бог знает что. Тебя все любят.
— Только Уилсон, — повторила она со стыдом и отчаянием и опять зарыдала.
— Что ж, Уилсон парень неплохой.
— Они не хотят пускать его в клуб. Он явился незваный, с зубным врачом. Теперь они будут смеяться над ним и надо мной. Ох, Тикки, Тикки, дай мне уехать и начать все сначала.
— Ладно, дорогая, ладно, — сказал он, глядя сквозь москитную сетку в окно, на ровную гладь кишащего миазмами океана. — Но куда?
— Я могла бы поехать в Южную Африку и пожить там, покуда ты получишь отпуск. Тикки, ты же все равно скоро выйдешь в отставку. А я налажу пока для тебя дом.
Он чуть заметно отстранился от нее, а потом поспешно, боясь, как бы она этого не заметила, взял ее влажную руку и поцеловал в ладонь.
— Это будет дорого стоить, детка.
Мысль об отставке сразу же взбудоражила его и расстроила: он всегда молил Бога, чтобы смерть пришла раньше. Надеясь на это, Скоби застраховал свою жизнь. Он представил себе дом, который она ему сулила наладить, постоянное их жилье: веселенькие занавески в стиле модерн, книжные полки, заставленные книжками Луизы, красивую кафельную ванную, щемящую тоску по служебному кабинету — дом на двоих до самой смерти и больше никаких перемен, пока в права свои не вступит вечность.
— Тикки, я здесь больше не могу жить.
— Надо все как следует обдумать, детка.
— В Южной Африке Этель Мейбэри. И Коллинзы. В Южной Африке у нас есть друзья!
— Но там все очень дорого.
— Ты мог бы отказаться хотя бы от части своей дурацкой страховки. И потом, Тикки, без меня ты бы меньше тратил. Мог бы питаться в столовой и обойтись без повара.
— Он стоит немного.
— Но и такая экономия будет кстати.
— Я буду по тебе скучать, — сказал он.
— Нет, Тикки, не будешь, — возразила она, удивив его глубиной своей неожиданной горестной интуиции. — И, в конце концов, нам ведь не для кого копить.
Он сказал очень ласково:
— Хорошо, детка, я непременно что-нибудь устрою. Ты же знаешь, я сделаю для тебя все, что можно.
— А ты меня не просто утешаешь, потому что сейчас уже два часа ночи? Ты правда что-нибудь придумаешь?
— Да, детка. Я что-нибудь придумаю.
Он был удивлен, что она так быстро уснула; она была похожа на усталого носильщика, который наконец-то скинул свою ношу. Она уснула, не дослушав фразу, вцепившись, как ребенок, в его палец и по-детски легко дыша. Ноша теперь лежала возле него, и он готовился взвалить ее себе на плечи.
Глава II
1
В восемь часов утра по дороге к пристани Скоби заехал в банк. В кабинете управляющего было полутемно и прохладно. На несгораемом шкафу стоял стакан воды со льдом.
— Доброе утро, Робинсон.
Робинсон, высокий человек с впалой грудью, был озлоблен тем, что его не назначили в Нигерию. Он пожаловался:
— Когда наконец переменится эта гнусная погода? Дожди запаздывают.
— В Протекторате они уже пошли.
— В Нигерии всегда знаешь, на каком ты свете. Чем могу быть вам полезен, Скоби?
— Не возражаете, если я присяду?
— Конечно, нет. Я лично никогда не сажусь до десяти. Когда стоишь, лучше переваривается пища. — Он беспокойно сновал по кабинету на тонких, как ходули, ногах, потом с отвращением хлебнул ледяной воды, словно это было лекарство. На столе Скоби увидел книгу «Болезни мочевых путей», открытую на цветной таблице. Робинсон повторил: — Чем я могу быть полезен?
— Дайте двести пятьдесят фунтов, — нервно отшутился Скоби.
— Вы все, видно, считаете, что банк набит деньгами, как копилка, — сухо осклабился Робинсон. — Сколько вам на самом деле нужно?
— Триста пятьдесят.
— А сколько у вас сейчас на счету?
— По-моему, фунтов тридцать. Сейчас ведь конец месяца.
— Давайте-ка мы это проверим. — Он позвал конторщика, и пока они ждали, Робинсон вышагивал по кабинету: шесть шагов до стены и столько же обратно. — Сто семьдесят шесть раз взад и вперед — будет миля. Я стараюсь до обеда сделать три мили. Берегу здоровье. В Нигерии я ходил пешком в клуб завтракать, полторы мили туда и еще полторы — назад в контору. А здесь гулять негде, — говорил он, делая полуоборот на ковре. Служащий положил ему на стол листок бумаги. Робинсон поднес его к самым глазам, словно хотел понюхать. — Двадцать восемь фунтов, пятнадцать шиллингов и семь пенсов.
— Я хочу отослать жену в Южную Африку.
— Ах, вот что. Понятно.
— Пожалуй, я могу чуть-чуть ужаться, — сказал Скоби. — Хотя из моего жалованья много я ей дать не смогу.
— Не вижу, к сожалению, как…
— Я думал, вы мне позволите превысить кредит, — сказал не очень уверенно Скоби. — Многие ведь так делают. Вы знаете, я брал вперед только раз, да и то лишь на несколько недель, фунтов пятнадцать. Мне было очень неприятно. Меня это даже пугало. Почему-то казалось, что я задолжал лично управляющему.
— Беда в том, Скоби, что мы получили приказ ни в коем случае не допускать кредитования вкладчиков. Идет война. Никто сейчас не может предложить в качестве обеспечения самое ценное — свою жизнь.
— Да, понимаю. Но моя жизнь пока что в безопасности: я не собираюсь никуда двигаться. Подводные лодки мне не страшны. И работе моей ничто не угрожает, — продолжал он все с той же неубедительной игривостью.
— Начальник полиции как будто выходит в отставку? — спросил Робинсон, дойдя до несгораемого шкафа в конце комнаты и поворачивая назад.
— Он — да, но я-то нет.
— Рад это слышать, Скоби. Тут пошли слухи…
— Когда-нибудь и мне придется выйти в отставку, но до этого еще далеко. Я предпочту умереть на своем посту. И я ведь застрахован, Робинсон.